В направлении Фракии появились белые кучевые облака — верный признак того, что вот-вот повеет северо-западный ветер, который нужен «Арго». Они быстро отгребли в море на милю или больше, здесь ветер их и настиг. С большим трудом они отвели «Арго» подальше от окаймленной скалами Самофракии, а волны разбивались о левый фальшборт и орошали экипаж брызгами. Когда опасность миновала, они подняли парус и пошли под ветром, а киль под ними то упирался, нырял, взбрыкивая, как испуганный мул. В полдень они проносились мимо западного берега Имброса с его крутыми хребтами и зелеными долинами. Мысль, которая занимала теперь умы всех, была о том, как ускользнуть от бдительности троянцев, поскольку Ясон пообещал афинским архонтам не ввязываться в вооруженные стычки с ними. Ибо если бы они смогли как-то проскользнуть через Геллеспонт незамеченными в Черное море, так, чтобы троянцы об их присутствии и не догадались, они вполне могли бы проскользнуть здесь и второй раз по пути домой, поддерживаемые сильным течением, которое бежит по Мраморному морю. Ветер медленно переменился на северный, и явно больше не собирался меняться. Поэтому Аргус посоветовал Ясону укрыться близ подветренного берега мыса Кефал, который выступает в юго-восточном углу Имброса. Он знал одну маленькую песчаную бухточку, где они могли бы бросить якорь на день-два, пока ветер, который сможет погнать их на юго-запад или запад, не задует достаточно крепко, чтобы пронести их ночью по всей длине Геллеспонта. Тифий поддержал Аргуса, сказав, что он в свое время тщательно расспросил о течениях в проливе кормчего из Перкоты, греческого поселения, расположенного в самом проливе. Он считал, что при наличии юго-западного ветра, луны и надежного экипажа, они смогли бы провести «Арго» мимо троянских владений ночью. Но старый Навплий спросил, неужели юго-западный ветер в этой части моря отличается от тех, с которыми Навплий сталкивался в иных местах; ибо странно было бы, сказал он, если бы такой ветер не принес дождевые облака, которые закроют луну. Ясон отверг возражение Навплия и согласился искать укрытия у мыса Кефал. «Арго» уже скользил мимо желтоватых скал Кефала и направлялся к бухточке, о которой говорил Аргус, когда Ифит из Фокиды внезапно вскочил.

— Друзья мои, — сказал он, — я не вижу, по какой причине мы должны сходить на берег Имброса. Признаю, Имброс населен пеласгами, племенем, на дружбу которого мы можем рассчитывать. Но береговая стража троянцев располагается близко к этой бухточке, и что бы мы ей ни рассказали, это никого надолго не обманет. Подумайте, если мы станем ждать здесь ясной ночи и сильного юго-западного бриза, что они с вами сделают? Они, естественно, придут к мысли, что мы пытаемся проскользнуть незамеченными мимо Трои. Они последуют за нами на своем корабле и доложат о наших передвижениях царю Трои.

Большинство аргонавтов одобрило его доводы, но Ясон его укорил:

— Это достаточно легко, Ифит, критиковать решения твоего предводителя. Мне известно о твоем долгом опыте мореходства, но если ты не можешь предложить план лучше того, который уже выдвинули Аргус и Тифий, советую тебе не раскрывать рта, потому что ты преуспеешь только в том, что настроишь против меня своих товарищей. А мне-то казалось, что ты мудрее, чем ты себя только что проявил, Ифит. Ты сейчас говоришь так же безумно, как Идас. Помолчи, пожалуйста!

За Ифита заступился Орфей:

— Ясон, Ясон, быстро же ты забыл то, чему научился на Самофракии.

Ясон ответил:

— Я научился на Самофракии, как разумно себя вести, когда умру. Я не желаю, чтобы ты мне напоминал, что скоро мне, возможно, придется практически применить эти знания. Помолчи, пожалуйста!

Орфей сказал Геркулесу:

— Благороднейший Геркулес, поскольку мне запрещено обращаться к нашему предводителю, можно я обращусь к тебе? Ибо я понимаю, что на уме у Ифита.

Геркулес ответил:

— Что же, Орфей, на вид ты какой-то чудной, кожа да кости, и все-таки для человека, из брата которого я вышиб лирой мозги, ты со мной всегда достаточно хорошо обращался. Если у тебя что-то застряло в горле, пожалуйста, выкашляй это мне!

Орфей ответил:

— Я не могу говорить прямо в присутствии троих непосвященных, но если на закате они согласятся ненадолго заткнуть себе уши воском и завязать глаза, мы сможем нынче же ночью проплыть через Геллеспонт. Давайте-ка доверимся ветру, пока не окажемся в нескольких милях от входа в пролив, и тогда сделаем то, что сделаем.

Мелеагр и Аталанта не возражали против этого предложения, а Геркулес взял на себя труд заставить подчиниться приказам Гиласа. Так они взяли верх над Ясоном, и «Арго» подался на юго-восток, а все гребцы между тем немного вздремнули. Они пробудились вечером и обнаружили, что находятся в четырех милях к западу от входа в Геллеспонт. Весь день нигде не виднелось ни паруса.

Тогда Орфей завязал глаза Мелеагру, Аталанте и Гиласу и заложил им уши воском. Как только он смог свободно говорить, он напомнил Ясону, что глупость для посвященных на Самофракии считать себя беспомощной игрушкой ветров: надо немедленно пустить в ход чары и заклятия, которым научили их Кабиры во имя Великих.

Ясон не выразил ни согласия, ни несогласия, а замкнулся в угрюмом молчании, в то время как Орфей, который менее всех других аргонавтов способен был совершить ошибку в самофракийских обрядах, воззвал к Триединой Богине под именем Амфитриты. Он вылил в волны кувшин оливкового масла, и во имя Богини почтительно попросил Северный Ветер утихнуть. Некоторое время Северный Ветер, к которому также почтительно воззвали его сыновья, Калаид и Зет, не давал ответа, если не считать одного-единственного яростного порыва, который чуть не сорвал с корабля мачту, но затем постепенно прекратился. Когда воздух снова стал спокойным, хотя волны все еще угрюмо вздымались, Орфей привязал гадючью шкуру к заднему концу стрелы и, взяв у Фалера лук, выпустил стрелу прочь из виду на северо-восток, призывая юго-западный ветер последовать за ней. Пока они ждали, когда поднимется новый ветер, Палей, который был самым большим хитрецом на борту, сказал Ясону:

— Господин мой, давай снимем парус и окрасим его в черный цвет.

Ясон спросил:

— Зачем?

Пелей ответил:

— Иначе троянские часовые увидят, как он сияет в лунном свете, когда мы поплывем мимо. Черный парус обманет их взоры.

Аргус возразил, что парусом, вымазанным дегтем, будет неудобно управлять и что им придется где-то высадиться и развести огонь, чтобы нагреть корабельный горшок дегтя. Но Пелей сказал:

— У меня есть краска получше дегтя.

Среди деликатесов, которые он вывез с Лемноса, был кувшин дорогих чернил каракатицы, выжатых из чернильных мешочков сотен каракатиц. Эти чернила — приятное добавление к жаркому или ячменной каше, очень темны по цвету. Авгей, Идас и прочие обжоры возмутились, что столь изысканную жидкость нужно на такое тратить; но оказалось, что если смешать ее с водой, всего половины содержимого кувшина достаточно, чтобы окрасить парус в цвет морских водорослей.

Аргонавты спустили парус, окрасили его с обеих сторон и снова подняли. И как только укрепили полотнище, послышался голос мчащегося к ним издалека юго-западного ветра, несущего дождь, обрушившегося на морскую поверхность, и вскоре надулся парус, и «Арго» рванув вперед. Тогда они освободили уши непосвященным и развязали им глаза. Когда сгустилась тьма, они нечетко увидели в отдалении белые скалы мыса Геллас и почувствовали, как замедляется скорость корабля от того, что ему противостоит течение Геллеспонта. По предложению Пелея, они обмотали весла, в том числе и оба рулевых старыми тряпками.

— К счастью, — сказал Тифий, — течение слабее с фракийской стороны, чем с троянской. Здесь также меньше водоворотов, потому что береговая линия прямее; и все же даже с фракийской стороны скорость течения вполне может быть в два узла.

Ясон приказал экипажу хранить молчание, и они вступили в Геллеспонт. Небо было пасмурным. Луна виднелась только как светящееся пятнышко позади клубящегося облака. Линкей сослужил хорошую службу своим товарищам. Он встал на носу и, в зависимости от того, подходил ли корабль слишком близко к берегу (который для остальных был всего лишь стеной тьмы) или слишком далеко от него отходил, Линкей подавал знак Тифию, один или два раза дергая за веревку, которую держал в руке; другой конец веревки был привязан к колену Тифия. Гребцы хорошо выдерживали ритм, хотя им и не помогала песня, несколько часов работали в молчании, а ветер оставался попутным. Только в Дарданской горловине Тифий вывел корабль на середину пролива, так как течение считалось там более слабым, чем у берега. Весло у Линкея взял седобородый дородный лапиф, посвященный в Великие Мистерии, который сел на «Арго» на Самофракии; это был Полифем из Ларисы, который женился на сестре Геркулеса и пребывал в вечном изгнании из родного города за то, что случайно убил девочку охотничьим ножом. Геркулес относился к нему с уважением и нежностью.