Отказавшись от предложений услужливой молодежи показать точное расположение фермы Монкс, он тронулся в путь со словами:

— Мы скорее найдем эту ферму, когда доберемся до Клипперфильда, — и, взглянув на Джессеми, добавил: — Держись! С ним доктор, вспомни!

Джессеми, с серым лицом, отчаянно пытавшийся сдержать рыдания, которые сотрясали его хрупкие плечи, проговорил с трудом?

— Они сказали… сказали…

— Я слышал! — перебил его Алверсток, — Им только показалось, что он умер, и они видели, что он был в крови. Господи, мальчик мой, ты прожил всю жизнь в деревне и не знаешь, что эти грамотеи всегда из обычного несчастного случая делают мелодраму? «Решили, что умер», можно перевести как «потерял сознание от падения», а что до «окровавленный»! Что, черт побери, кроме разбитого лица, могло им броситься в глаза, когда он не удержался и пролетел сквозь ветки?

Выдавив вежливую улыбку, Джессеми сказал:

— Да, конечно! Или… или разбитый нос!

— Очень может быть!

— Да. Но…

Он замолчал, не в силах справиться с голосом, и затем сдавленно проговорил:

— Это не обычный несчастный случай.

— Ну, может быть, он и сломал одну или две кости, — ответил спокойно Алверсток. — Будем надеяться, это послужит ему хорошим уроком! А теперь, мой юный друг, я собираюсь сделать то, чего ты хотел с самого начала этой экспедиции: пришпорить их!

И, сказав это, пустил лошадей галопом. В другое время Джессеми залюбовался бы мастерством, с которым он гнал аллюром незнакомых лошадей по извилистой дороге, слишком узкой и, судя по всему, редко используемой, но теперь, когда Алверсток, безупречно преодолевая каждый бугор, придерживал лошадей, его единственным желанием было заставить его погнать их еще быстрее. И не он, а Керри, крепко схватившись за сиденье, закрыл глаза, когда Алверсток круто осадил на повороте, едва не столкнувшись со встречным экипажем, и это Керри, когда показались разбросанные домики Кингс-Ленгли, в ужасе выдохнул:

— Ради бога, милорд!

Но он пожалел, что эти слова вырвались у него, потому что маркиз уже придерживал лошадей. Когда они въезжали быстрым ходом в городок, он через плечо спросил:

— Да, Керри? Что такое?

— Ничего, милорд! Просто я подумал, что вы потеряли голову, за что прошу меня простить! — ответил верный слуга.

— Представляю! У меня самого в глазах помутилось!

— Смотрите! Указательный столб! — вдруг закричал Джессеми.

— Клипперфильд и Сэррет! — прочитал Керри.

Лорд лихо свернул за угол, но тут же был вынужден перевести лошадей на тихий шаг. Улочка была такая узенькая и извилистая, так плохо уложенная и с такими огромными выбоинами, что Керри мрачно пошутил, как им повезло, что сейчас июнь, а не февраль, тогда они бы попали в настоящую кашу. В конце этих двух кошмарных миль, которые натянули нервы Джессеми до предела, он сказал:

— Впереди перекресток, милорд, и слева я вижу две трубы. Должно быть, это здесь!

Как бы ни растревожен был Клипперфильд недавним происшествием, городок казался вымершим. Только одна толстуха возилась с капустой на клочке земли перед своим домом. Не собираясь забивать себе голову, как она выразилась, всякими шарами, она не могла сообщить Джессеми ничего нового о Феликсе. Алверстоку сказала, что ферма Монкс находится около мили вниз по дороге на Баксхилл. Она показала на юг и сказала, что он не проедет мимо: заявление, которому маркиз не очень поверил, но которое оказалось правильным.

В нескольких ярдах от дороги стоял большой старый дом с теснившимися вокруг него сараями, свинарниками и коровником. Перед распахнутой дверью стояла двуколка доктора под присмотром его человека. Алверсток свернул к белым воротам и подъехал к ферме. Джессеми спрыгнул с фаэтона еще до того, как он остановился, и вбежал в дом. Послышался пронзительный голос, который спрашивал, кто он такой и что ему надо.

— Ах! — сказал маркиз. — Полагаю, это та самая леди, от которой и получил подзатыльник… э-э… Вздернутый Нос!

За дверью показался неровно устланный плиткой коридор, в конце которого виднелся пролет стоптанной дубовой лестницы, ведущей на верхний этаж. Джессеми, так стремительно ворвавшийся в дом, заколебался, так как дорогу ему преградила угловатая женщина, на чьем лице с резкими чертами лежал отпечаток хронического раздражения. В ответ на ее сердитый вопрос он пролепетал:

— Простите! Это мой брат! Тот… тот мальчик, которого сюда привезли!

Этот ответ нисколько не смягчил ее, а произвел такой же эффект, как спичка, поднесенная к пороху. Она захлопала глазами, побагровела и сказала:

— Ах вот что? Тогда я очень рада видеть вас, молодой человек, и надеюсь, что вы пришли забрать его отсюда! Позвольте сказать вам, что этот дом не больница и не постоялый двор и у меня своих дел полно, чтобы еще ухаживать за больными мальчишками! Говорите что хотите, а я не сиделка и не собираюсь отвечать за него!

Тут, оборвав свою растянувшуюся было обличительную речь, она замерла и разинула рот. На пороге стоял Алверсток. Его всегда внушительная, а на этот раз даже пугающая фигура изумила ее: он был в длинной белой крылатке со множеством пелерин, расстегнутой, что позволяло видеть безупречно сидевший костюм, который он носил в Лондоне, состоявший в том числе из чрезвычайно элегантного жилета, белых панталон и высоких, начищенных до блеска сапог для верховой езды. На Бонд-стрит он ничем не выделялся бы, но на деревенской ферме выглядел слишком шикарно. Мисс Джадбрук была ошарашена до крайности.

Он сказал любезно, но слегка надменно:

— В самом деле, вам это ни к чему! Вы, я полагаю, мисс Джадбрук. Я лорд Алверсток и хотел бы поговорить с доктором, если вы не против.

Мисс Джадбрук так растерялась, что даже слегка присела в реверансе и сказала:

— Да, милорд!

— Тем не менее она была храброй женщиной и быстро опомнилась.

— Должна вам сказать, что я вовсе не бесчувственная женщина, милорд, которая не понимает своего долга, но не мое дело сидеть с мальчиками, вываливающимися из воздушных шаров, и я не могу и не стану этого делать. Джадбруку следовало это знать, а не тащить его сюда и бежать за Бетти на ферму, чтобы она сидела с ним! Мне, конечно, очень жаль молодого джентльмена, но чтобы держать его здесь в таком ужасном состоянии, сидеть с ним и быть начеку, у меня нет ни времени, ни терпения на это, я так и сказала доктору Элкоту прямо в лицо. А если миссис Хакнелл войдет в этот дом, то моей ноги в нем не будет, и точка!

— Да, все это будет улажено, когда я переговорю с доктором! — сказал Алверсток.

Мисс Джадбрук презрительно фыркнула, но явно скучающий вид Алверстока смутил ее. Она проговорила более спокойно:

— Надеюсь на это, милорд! Доктор в моей гостиной, возится со своими шинами, бинтами, тазами с водой и бог знает с чем еще! Сюда!

Она открыла дверь налево и сказала:

— Здесь лорд Алверсток, хочет видеть вас, доктор, и брат мальчика. Я попрошу вас больше не лить воду на мой ковер!

— Ох, выйди отсюда, женщина, выйди! — раздраженно сказал доктор.

Вопреки ожиданиям Джессеми, в комнате были только двое — доктор и один из аэронавтов. Аэронавт с заклеенной пластырем бровью сидел возле стола, а доктор бинтовал ему руку.

— А Феликс? — вскрикнул Джессеми. — Мой брат?

Доктор прекратил свое занятие и внимательно посмотрел на него из-под кустистых бровей.

— Ты его брат? Ну, тебе не надо волноваться: ему не удалось прикончить себя!

— Он перевел взгляд на Алверстока и кивнул ему. Здравствуйте, милорд. А кем вы приходитесь мальчику?

— Я кузен, и… э-э… опекун Феликса, — сказал Алверсток. Доктор, продолжив свою работу, сказал:

— Тогда должен заметить, милорд, вы весьма беспечный опекун!

— Похоже, что это так, согласился Алверсток. — Мальчик тяжело ранен?

— Еще рано судить. У него сильное сотрясение, поранено лицо, растяжение запястья, но серьезных переломов нет, если не считать пары ребер. Конечно, сильные ушибы. Он пришел в себя полчаса назад. Жаловался на головную боль, что говорит о…