— У нас все по-другому!

— Конечно, по-другому, так бывает каждый раз, — ответил он.

— Вы не поймете! — горько воскликнула она.

— Это, — немного язвительно произнес лорд, — глупое обвинение, лишенное даже спасительного изящества оригинальности! Каждое поколение считает, что предыдущее не способно его понять или пережить то же самое. Давайте поговорим о другом. Когда я покидал Гертфордшир, Феликс впервые сидел на кровати, играя в карты с Джессеми. Поскольку в тот день он сильно мечтал о бараньей котлете, думаю, что через несколько дней он будет вполне здоров.

Она сделала вторую попытку улыбнуться, но улыбка получилась безрадостной, почти равнодушно она пробормотала:

— Ах, милый Феликс! Какая радость!

Алверсток решил, что она слишком расстроена, и придержал язвительный ответ, который у него был наготове. А то она бы снова заплакала, а это для него было самое невыносимое зрелище. Он решил, что благоразумнее пока не рассказывать ей о планах насчет переезда в Алвер. Глупая девочка безумно влюблена в его не менее глупого кузена и, чего доброго, рухнет в обморок при мысли о том, что скоро им придется разлучиться.

Он склонялся к мысли, что Эндимион не задумывался об этой женитьбе всерьез, иначе (если его наследник действительно хотел жениться на Черис), отчего же этот глупый теленок не обратился за поддержкой к нему. Эндимион неизменно выкладывал ему все свои проблемы и должен был знать, как велико влияние его кузена. Может быть, его увлечение скоро пройдет. Однако, если Черис кажется, что она всерьез влюблена и когда она поймет, что ее надежды разрушились, может впасть в отчаяние. Чем раньше прекратить эту историю, тем лучше: придется предупредить Эндимиона.

Это предупреждение очень сильно подействовало на Эндимиона, но не так, как ожидал лорд. Эндимион сообщил Черис о вмешательстве его светлости, она стала белой, как ее платье, и воскликнула:

— Я так и знала! Он хочет разлучить нас! Господи, что же нам делать?

— Да что такого? — сказал Гарри, которому все эти сложности влюбленных и особенно их нерешительность уже начинали действовать на нервы. — Ведь ты не зависишь от него, Эндимион?

— Нет, то есть он, конечно, назначил мне щедрое содержание, как вы знаете. У меня самого есть около двух тысяч фунтов в год, ну и надежда на наследство. Хотя я не очень-то на него рассчитываю, честно говоря. Ведь что ему стоит взять да жениться?

— Не думаю, чтобы он это сделал. В его-то возрасте? — сказал Гарри. — Он же не сможет лишить тебя наследства, так? Самое большее, что он может сделать, так это услать тебя куда-нибудь за границу. Черт возьми, я не понимаю, чего ты так трясешься?

— Не из-за него, — проворчал Эндимион. — Я боюсь не кузена Вернона. А вот сестрицы, моя мать и Фредерика! Ты просто не можешь понять.

Этот невнятный призыв к сочувствию тронул Гарри. Не имея собственного опыта таких переделок, которых так опасался Эндимион, он по-мужски питал инстинктивное отвращение к женским истерикам. Он сказал испуганно:

— Господи! Об этом я не подумал! Бог мой, какой визг они все поднимут!

Эндимион благодарно посмотрел на него.

— Вот вот. Только не моя мать, — уточнил он. — Она никогда не скандалит, если честно.

— Ну, если так.

— Но она тут же сляжет в постель, — пояснил Эндимион. — Спазмы. Сердечный приступ. Если сказать ей, что я собираюсь жениться на Черис, у нее начнутся судороги: с ней всегда такое начинается, когда ее расстраивают. Потом кузина Пенриетта пошлет за этим чертовым доктором Палфордом, и оба они начнут трезвонить, что я настоящий убийца. Не хочу доводить матушку до такого состояния, это ужасно! И потом, я люблю ее.

— О нет, нет! — быстро проговорила Черис. — Я ни за что не допущу этого! Бедная миссис Даунтри, как же еще она может себя чувствовать от такой новости? Как мне жалко ее!

Глубоко тронутый, Эндимион притянул к себе ее руку и горячо поцеловал со словами, что она ангел. Ее брат, настроенный безо всякого энтузиазма, посоветовал ей не впадать в сентиментальность, а Эндимиону, вставшему на защиту своей обожаемой, сказал, что он запоет по-другому, когда она и его начнет жалеть.

— Ты еще вспомнишь мои слова! — сказал он, — Можешь называть ангельской добротой это желание доставить удовольствие всеми и сожаление о том, что нельзя угодить всем подряд, но я называю это по-другому. Пустоголовость, вот что это такое!

— Нет, не надо! — с мольбой проговорила Черис.

— Да, да! — ответил он. — Я тебе уже говорил об этом! Если ты не прекратишь так жить, то в конце концов ты пожалеешь. Все, что нужно, это немного решительности! Ну что из того, что миссис Даунтри и Фредерика против? Они переживут! И не смотри на меня как баран на новые ворота, Эндимион, я говорю своей сестре то, что считаю нужным!

В этот момент его отвлекла Черис, которая стала с жаром обвинять в грубости по отношению к ее благородному возлюбленному. Во время этой перепалки Эндимион, уступив Гарри его братские права, впал в глубокую задумчивость. Вдруг он произнес:

— А ведь и правда, переживут!

Заметив, что Мерривиллы уставились на него в недоумении, он добавил:

— Ты ведь так и сказал, Гарри! Моя мать и Фредерика! Переживут! А что им останется, если мы поженимся, не говоря никому ни слова, и тогда умолкнут обе стороны! Ну, я хочу сказать, что никакого визга тогда не будет! Никаких сердечных приступов! Только подумайте, никакого смысла посылать меня с какой-то дурацкой миссией и тому подобное!

Нежный взгляд Черис загорелся от восхищения при этих словах, но на Гарри речь не произвела впечатления!

— Да, и никакого смысла сотрясать воздух дальше! Каким, черт побери, образом, можно пожениться, скрывая это от всех? Если ты вообразил, что можешь бежать с Черис, то выкинь это из головы! И если ты думаешь, что я еще буду и помогать своей собственной сестре так опозориться, то хорошего же ты мнения обо мне!

— На это я никогда не пойду! — заявила Черис.

— Да нет же! — сказал Эндимион, густо покраснев. — Хорошего же ты мнения обо мне, Гарри, если думаешь, что я решусь на такое! Несешь сам не знаешь что! Удивительно, как ты разрешаешь видеться со мной Черис наедине?

— Прекрати молоть чушь! — сказал Гарри. — Конечно, я ничего подобного не имел в виду. Но если ты не хочешь бежать, то о чем же тогда речь? Ума не приложу, каким еще образом можно все удержать в тайне!

— Я тоже, — уныло согласился Эндимион.

— Ну тогда…

— Да я не об этом! — объяснял Эндимион. — Просто подумал, как замечательно, если бы это было возможно.

К счастью, в этот момент, когда Гарри уже набрал воздух в легкие, чтобы обрушить поток чувств, которые переполнили его терпение, совещание было прервано каминными часами, неумолимо пробившими час, когда Эндимиону пора было вернуться к своей военной службе! Распрощавшись, он исчез.

— Никогда не встречал такого болвана! — взорвался Гарри. — Просто подумал, как было бы замечательно, если бы! Да, а еще замечательнее, если хоть у кого-то из вас двоих в голове были бы не куриные мозги! У тебя таких точно нет и уж никогда не будет!

Черис разрыдалась.

Хотя Гарри, пожалев о своих резких словах, помирился с сестрой, дела оставались в таком же печальном состоянии, когда через три дня обитатели Гертфордшира вернулись в Лондон.

Фредерика уже с порога заметила, что Черис выглядит бледной и изнуренной; но в суматохе у нее не было времени сразу же поговорить с ней. Только когда багаж был внесен, со слугами поздоровались, лекарства Феликса распакованы, и сам Феликс, не без трудностей, был водворен снова в постель, чтобы отдохнуть после дороги, Фредерика смогла уделить внимание сестре. Она пригласила ее в свою комнату помочь ей распаковать вещи со словам:

— Такое чувство, будто не видела тебя несколько месяцев! Хоть бы нам никогда не пришлось больше пережить такое!

— Да, только не это! — содрогнулась Черис. — Тебе, должно быть, трудно пришлось?