— Теперь, — сказал маркиз своему секретарю, — осталось только, чтобы и твои протеже потребовали от меня устроить для них бал.

Трудно было ожидать от маркиза, который редко делал то, что доставляло удовольствие кому-нибудь, кроме него самого, что он отзовется на просьбу мисс Мерривилл, да и Тревор не спешил освежить его память. Но то ли из любопытства, то ли случайно он оказался однажды около Верхней Уимпол-стрит, но он все-таки нанес ей визит.

Дверь открыл пожилой дворецкий, который провел Алверстока вверх по узкой лестнице в гостиную нетвердой походкой, красноречиво выдававшей его возраст, и доложил о нем.

Маркиз, задержавшись в дверях, огляделся вокруг и увидел, что подозрения его оправдались: эта незнакомка пребывала в стесненных обстоятельствах, поскольку комната была обставлена довольно убого. Человек менее обеспеченный, чем маркиз, сразу догадался бы, что дом сдавался на время и поэтому был обставлен как можно дешевле.

В комнате был только один человек: женщина, которая писала что-то за столиком у окна. Она быстро обернулась, бросила на Алверстока взгляд одновременно удивленный и оценивающий. Он увидел, что она довольно молода, лет двадцати трех или двадцати четырех, хорошо сложена, прямой взгляд серых глаз, какой-то решительный маленький носик и очень твердый рот и подбородок придавали лицу замечательное выражение. Светло-каштановые волосы были заплетены a la Didon, что ей было к лицу, полосатым жакетом на ней было закрыто платье из тонкого батиста с двойной отделкой. Алверсток, разбиравшийся в дамской одежде, сразу заметил, что, хотя ее туалет и был сшит по моде, нельзя было сказать, что она одета экстравагантно и дорого. Но, с другой стороны, нельзя было назвать ее и плохо одетой. Она умела носить простое платье так, что оно придавало ей достоинство.

К тому же она очень уверенно держалась, из-за чего Алверсток подумал, что она может быть старше, чем ему сначала показалось. Поскольку молодые незамужние женщины обычно не принимали у себя мужчин, было бы вполне естественно, если бы ее взволновало появление незнакомого человека, но ее это не смутило, как и его бесстрастный, испытующий взгляд. Ничуть не покраснев, не опустив глаз, без малейшего признака обычного девичьего замешательства, она разглядывала его задумчиво и (как отметил он с интересом) весьма критически.

Он вошел, двигаясь легко и неторопливо.

— Я имею честь говорить с мисс Мерривилл? — обратился он к ней.

Она встала и подошла, протянув ему руку.

— Да, я мисс Мерривилл. Рада вас видеть. Прошу извинить меня, я не ожидала, что вы придете.

— Тогда вы простите меня! У меня сложилось впечатление, что вы хотели, чтобы я пришел.

— Да, конечно, но я уже не надеялась. Это неудивительно, ведь я решила, что вы нашли просьбу скорее утомительной, чем многообещающей.

— Отнюдь, — вяло отозвался он.

— И все же, боюсь, что так. Дело в том, что я всю жизнь провела в Гирфордшире и плохо знакома с лондонскими обычаями.

Огонек мелькнул в ее глазах, когда она добавила доверительно:

— Вы представления не имеете, как трудно осваивать новые правила приличия, когда годами приходилось оставаться, можно сказать, домохозяйкой.

— Напротив! — быстро вставил он. — Очень хорошо себе это представляю!

Она рассмеялась.

— Не может быть! Тогда вам нетрудно будет понять, почему я просила оказать мне услугу и прийти сюда.

— Отлично сказано! — отозвался он. — Но, честно говоря, мне ваша просьба об услуге нанести визит показалась, скорее, судебной повесткой.

— О боже! — испуганно воскликнула мисс Мерривилл. — А я так старалась не показаться вам этакой домоправительницей!

— А вы такая?

— Да, но я ничего не могу поделать! Я должна вам все объяснить, но, пожалуйста, не присядете ли вы?

Он слегка поклонился и направился к стулу около камина. Она села напротив и, бросив на него испытующий взгляд, сказала с сомнением:

— Я хотела все объяснить вам в письме, но оно получилось таким сумбурным, как сказал бы мой брат Гарри, что я решила встретиться с вами и поговорить. Вообще-то я не собиралась прибегать к помощи старых папиных знакомых и думала, что моя тетушка Скреб-стер сможет помочь мне. Это говорит о полном моем неведении и наивности. Она старшая из сестер моей матери и никогда не писала нам ничего, кроме того, какую жизнь ведет в свете, и как бы она мечтала ввести мою сестру и меня в общество.

— Уверенная, что ей никогда не придется делать это на самом деле?

— Вот именно! — сказала мисс Мерривилл с теплой улыбкой. — Не думаю, что она и могла бы, так как состояние моего дяди нажито торговлей. Он был коммерсантом в Восточной Индии, и, хотя человек весьма уважаемый, но не из общества. Вот почему, обманувшись в своих надеждах, я решила, что должна обратиться к кому-то из родственников моего отца, кто действительно сможет мне помочь.

— И почему же вы вообразили, что именно я такой родственник?

Она с готовностью объяснила:

— Это не воображение, а мои рассуждения. Во-первых, папа часто говорил, что вы лучший из его родственников. Несмотря на то, что от всех остальных я слышала о вас далеко не лестные отзывы, — добавила она. — Я никогда не встречалась с папиными родственниками, так как он, вы, должно быть, знаете, был отвергнут своей семьей, когда женился на моей матери вместо того, чтобы взять наследницу огромного состояния, которую ему сосватали. Надеюсь, что никогда и не встречусь с ними. И уж, конечно, никогда не обращусь к ним за помощью.

Она помолчала, и ее взгляд потемнел, затем добавила:

— К тому же они и не смогли бы оказать мне помощь в том, что я хочу, потому что они, кажется, весьма скучные и старомодные люди, которые почти не бывали в Лондоне и не одобряют современных нравов. Это вторая причина, по которой я выбрала вас.

Он поднял брови.

— А почему вы решили, что я одобряю современные нравы?

— Я ничего не знала о вас, но это все равно не приходило мне в голову. И я вижу, что вы очень современны, или мне это только кажется? — спросила она.

— Благодарю вас! Я надеюсь, что мне — э-э — удается поддерживать такую репутацию.

— Да, и, что еще важнее, вы вращаетесь в высших кругах. Это еще одна причина, по которой я решила обратиться за помощью именно к вам, — произнесла она с дружелюбной улыбкой.

— Вот как? Но для чего? Но я, кажется, догадываюсь.

— Конечно, вы можете догадываться, поскольку выглядите совсем неглупым человеком, хотя, я признаюсь, ожидала, что вы несколько старше. Жаль, что это не так. Но тут уж ничего не поделаешь, и я полагаю, вы достаточно стары, чтобы принести пользу.

— Мне тридцать семь лет, мисс, — язвительно произнес Алверсток, — и я хочу вас предупредить, что я никогда никому не приношу пользы.

Она с удивлением посмотрела на него:

— Никогда? Но почему?

Он пожал плечами.

— Обыкновенный эгоизм, мисс, к тому же я не люблю, когда мне надоедают.

Она казалась озадаченной.

— Но я не очень надоем вам, если попрошу вас представить мою сестру и меня леди Алверсток? И спросить ее, не согласится ли она помочь мне?

— Скорее всего, нет, так как не будет и надобности: моя мать умерла много лет назад.

— Нет, нет, я имею в виду вашу жену.

— Я не женат.

— Нет? — воскликнула она. — Какая досада!

— Как подло с моей стороны, не так ли? — с сочувствием произнес он.

— Нет, ведь вы не могли знать, что мне было бы лучше, чтобы вы были женаты, — великодушно оправдала она его.

— Значит, если бы я знал, как вам это необходимо, вы бы предпочли, чтобы я исправил это?

Она покраснела, озабоченно глядя ему в лицо.

— О, умоляю, не обижайтесь на меня! — попросила она. — Я не хотела быть такой дерзкой, но думаю, что мы обойдемся и без вашей жены, если придумаем что-нибудь.

— Мы?

Он говорил слегка высокомерно, но губы, помимо его воли, растянулись в улыбке, а глаза под томными веками лукаво сверкнули, что не ускользнуло от мисс Мерривилл. Она вздохнула с облегчением и сказала с обезоруживающей простотой: