Егору захотелось познакомиться и с ручным пулеметом, и с автоматическими пистолетами, и со всей оружейной автоматикой. Было в ней что-то загадочное, манящее…

Подошла осень. Ночами серое солдатское одеяло уже не спасало от холода – приходилось натягивать шинель. Но, намучившись, умаявшись за день на работе, Егор не замечал холода и опал богатырским сном. И в эту ночь он не чувствовал, как толкали его в бок, не слышал, как люди торопливо одевались, что-то испуганно говоря. Не слышал, как стаскивали с нар свои пожитки, стучали сундуками. Даже когда сорвали с него одеяло, он не проснулся, а лишь повернулся на другой бок.

– Поживей собирайся, лишнее не брать! – раздалась команда унтера. – А этот что лежит?!

Схватив за плечи спящего, унтер потянул его с нар. Егор грохнулся на пол и закричал:

– Что?! Что?! Куда?!

– Одевайся, сонная харя, и марш в мастерскую!

Егор протер глаза, быстро оделся и, все еще ничего не понимая, вышел из барака. Ночь была темная, знобящая. Где-то справа гулко гудела земля, слышались выкрики офицеров, перебранка, скрип колес. Вдалеке громыхнуло.

– По двое разберись! – послышалась команда. Егор, спотыкаясь, пошел к строю.

Пока шагали к мастерской, по рядам прополз шепот: «Неприятель прорвал фронт, наши отступают». Солдаты понуро молчали, то и дело сбивая шаг.

Около мастерской кричали ездовые, выстраивали подводы одну за другой.

– А ну, давай, ребятушки, поживей, – послышался знакомый голос Якова Васильевича, – выносите ящики, разбирайте верстаки.

Солдаты взялись за дело. Все оборудование, инструмент, оружие и запчасти уложили на телеги. Туда же побросали сундуки, баулы, заплечные солдатские мешки.

– Ну, стало быть, с богом! – сказал мастер. Офицер отдал команду, и обоз, а за ним и ремонтная команда в пешем строю двинулись проселком к большой дороге.

Не прекращался гул канонады; и оправа и слева по проселкам слышался топот отступающих войск. Часа через два, когда небо начало светлеть, обоз остановили около речки, где столпилось множество подвод. У моста какой-то офицер на сивой лошади, размахивая плетью, надсадно кричал:

– Осади назад, пропустите штабные фургоны! – Голос его, металлически звонкий и резкий, покрывал все другие голоса и звуки. Ездовые осаживали лошадей, заносили задки телег, стараясь дать дорогу штабным.

– Ну-с, кажется, тут мы надолго застряли, – сказал ротный. – Разрешаю перекур, только не разбредаться.

Солдаты расселись у телег на пожухлой траве. Свернули козьи ножки. Разговорились.

– Эй, ребята, не найдется ли у кого в обозе ведерка, раненых везем, а питья нету.

– А вы чьи будете?

– Мы из грузинского егерского.

– Гля, ребята, да это же наши!

Егор соскочил, подбежал к ротному:

– Можно дать ведерко для наших раненых?

– Возьми да сбегай за водой к реке.

– Слушаюсь, ваше благородие! – Егор схватил за руку пришедшего солдата: – Пошли!..

Раненые были поблизости за перелеском. Егор с солдатом шли вдоль обоза, давали напиться каждому, кто пожелает.

– Нет ли тут кого из третьей роты? – спросил Егор.

– Я из третьей, а что? – отозвался молодой солдат.

– Не слыхали ли про Антипа Шухова?

– С нами был… Только, кажется, помер он…

У Егора подкосились ноги.

– Больно шибко стонал, а сейчас утих… Должно, преставился. Погляди, четвертая телега к концу.

Егор побрел к четвертой телеге. Антип лежал на соломе, укрытый шинелью. Голова его с заострившимся носом была закинута, глаза закрыты.

– Антип, Антип Савельевич, – позвал Егор.

– Не тревожьте, только сейчас уснул, – послышался женский голос, и к Егору подошла сестра милосердия в белой косынке с крестом. Раненый открыл глаза и слабым голосом прошептал:

– Никак, ты, Егор?

– Я, я, Антип Савельич.

– Вот хорошо, спасибо! А я как раз думал… Охота было тебя повидать.

– Что же с тобой, Антип Савельич?

– Дела мои, брат, совсем труба.

– Может, доктора позвать?

– Нет, не к чему…

– Как же тебя ранило?

– В разведке был… На ерманский дозор напали. Нас восемь человек, а их трое – и они одолели.

– Да как же это?

– Мы с винтовками, а у них ручной пулемет. Как стриганули – и сразу пятерых скосили. Меня-то ребята приволокли, а четверых там оставили…

– Жалко… но ты, Антип Савельич, не плошай, поправляйся.

– Нет уж, я, как видно, отвоевался… У тебя как дела?

– У меня – хорошо!.. Письмо из дому получил. Все здоровы, тебе кланяются. У вас, пишут, тоже все хорошо.

– Ты вот что, Егор… Ты обо мне не пиши… Нет, не то… Ты пропиши, что видел меня, что все благополучно… и потом пиши это же, передавай поклоны. Слышишь? А то не дай бог…

– Как прикажешь, Антип Савельич.

– Это тебе мой наказ… А ежели что со мной – не тужи. Я свое отжил, отвоевал, будя!.. Ты же, как вернешься – не забудь моих.

– Да что ты, Антип Савельич!

– Попомни, что я говорил, и обещай.

– Обещаю, Антип Савельич, только…

– Раненых про-пу-стить! – донеслось от моста.

– Это нам кричат, – оказал Антип. – Сейчас поедем.

– Я провожу вас.

– Нет, нет, не надо, еще потеряешься, не дай бог.

Первые телеги тронулись, за ними потянулись, поскрипывая, и остальные.

– Вот и поехали, – вздохнул ездовой и тронул лошадь. – Ты иди, парень, не мешай.

Егор бросился к телеге:

– Антип Савельич!

– Прощай, Егор, дай бог тебе вернуться домой!

Егор подбежал к телеге, поцеловал небритую щеку друга:

– Желаю тебе поправиться.

– С богом!

Егор взбежал на бугорок, где росла молодая сосна, и долго провожал взглядом подводу, на которой с закинутой головой лежал вздрагивающий Антип…

После долгих мытарств и странствий, потеряв обоз и чуть не попав в плен, часть людей из ремонтной команды вышла в глубокие тылы. Мастеровых, в том числе и Егора, которого поддержал мастер Дедилов, направили в армейскую оружейную мастерскую. Такие мастерские к тому времени были созданы по всем фронтам. Мастерская разместилась в цехах небольшого механического завода и была неплохо оснащена. Она производила ремонт самого разнообразного оружия, пушек и гаубиц.

Якова Васильевича назначили мастером цеха по ремонту винтовок, и он всех, пришедших с ним, забрал в свой цех. Начальником цеха был пожилой, тучный и, как видно, не совсем здоровый подполковник. Он был артиллерист с академическим образованием и хорошо знал оружие, но страдал одышкой, сердечными приступами и потому редко появлялся в цехе. Узнав, что Дедилов работал мастером на Тульском оружейном заводе, начальник обрадовался и всю заботу о ремонте взвалил на него.

Егор на этот раз получил место у верстака рядом с другими мастеровыми. Это не понравилось бородачу Сазонову.

– Глядите, ребята, этого молокососа Яков Васильевич равняет с нами,

– Он у мастера пятки лижет, собака!

– Ну шо вы, хлопци, шумуете, – заступился Евтушенко. – Нехай робыть, може, вин тепер богацько знае.

– Ни хрена он не знает, винтовку собрать не умеет.

Егора эти слова хлестали, как плети, но он молчал, делал вид, что не слышит. Конечно, он не мог сравниться с опытными мастерами, но зато знал в винтовке каждый винтик. В станковых пулеметах тоже разбирался неплохо, вот только ручных пока еще не удалось ему повидать. Поэтому, заведя знакомство с мастеровыми из пулеметного цеха, Егор в свободное время бегал туда, присматривался. Довольно скоро ему удалось познакомиться с пулеметами Мадсена, Льюиса, Шварцлозэ и Шоша.

Любознательность Егора была беспредельна. Как только узнавал он, что в пулеметный цех поступило новое оружие, его нельзя было удержать в винтовочном никакими силами. Обязательно улучит минутку и взглянет хоть издалека. Мастеровые замечали, что Егор часто бегал в пулеметный цех, но зачем – не догадывались. Предполагали, что сыскал земляка. Они по-прежнему не хотели делиться с ним своими познаниями в оружейном деле. Егору частенько приходилось трудно. Иногда он и вовсе вставал в тупик перед какой-нибудь деталью. И если б не Яков Васильевич, возможно, пришлось бы снова переходить в подручные.