— И что же? Вы выиграли, — холодно заметил Атос. — Вам положительно везет в игре.

— Нет уж, милый Атос. Играйте столько, сколько сможете, но я останусь наблюдателем. К тому же у меня не наберется и тридцати ливров.

— Говорю вам, что у меня не больше, гасконский упрямец, — отвечал ему Атос.

— Тем более! Как можно играть, не имея денег?!

— Я и собираюсь играть, чтобы приобрести их, — невозмутимо ответил Атос и направился к столу, за которым сидели сам хозяин дома, а также господа де Куртиврон и де Феррюссак.

Он обменялся учтивыми приветствиями с ними, мимоходом упомянул о д'Артаньяне, вернувшемся из отпуска, проведенного в Гаскони, и вскоре уже вступил в игру, присоединившись к ним.

— Напрасно вы не играете, д'Артаньян, — сказал Атос, спокойно сгребая выигранные после первого же броска пистоли. — Участвовать в процессе значительно интереснее, чем оставаться сторонним наблюдателем. Я говорю это потому, что вам придется провести здесь весь вечер — одного я вас домой не отпущу!

— В таком случае — желаю вам поскорее проиграть, Атос, — отвечал д'Артаньян, немного раздосадованный тоном своего товарища.

Отойдя от стола, за которым игроки азартно трясли игральные кости в стаканчике, он принялся обдумывать дальнейшие действия.

Побеседовав о пустяках с двумя-тремя знакомыми дворянами, наш гасконец пришел к выводу, что ему не хочется оставаться здесь слишком долго.

— Вам приходилось иметь дело с испанцами? — услышал он, приблизившись к одной из групп.

— Никогда, но это тем более интересно! Руки чешутся намять им бока хорошенько!

— Замечу вам, что это не так-то просто сделать, мой бесподобный Буассонье. Во всяком случае кардинал чуть было не обломал свои зубы об этот орешек пять лет назад.

— Вы имеете в виду события времен «Лионской лиги», любезный Ляфитон?

— Вот именно!

— Но ведь в конце концов маркиз Кевр выгнал тогда испанцев из Граубиндена, не правда ли?

— Вот я и говорю, что это удалось маркизу Кевру, но вовсе не Ришелье. А ведь именно он поведет войска.

— Что же с того? Ведь драться-то будем мы, а не его высокопреосвященство.

Послышался веселый смех.

Д'Артаньян отошел от разговаривающих и осмотрелся. Внимание его привлек молодой человек, скромно стоящий в тени, видимо, испытывая неловкость из-за своего одиночества и не слишком изящного костюма.

Мушкетер подошел к нему. Последовал учтивый обмен приветствиями. Имя молодого человека оказалось Жиль Персонн.

— Я вижу, вы в Париже недавно, сударь, — сказал д'Артаньян. — По вашему лицу сразу видно человека умного и порядочного. Не могу ли я чем-либо быть полезен вам?

— Я признателен вам за добрые слова, сударь. Вы правы — я всего лишь несколько месяцев назад прибыл в Париж. Однако сейчас я устроен очень хорошо и всем доволен. Я остановился у одного замечательного человека, который не берет с меня никакой платы.

— Кто же он?

— Его зовут отец Мерсенн. Он францисканец.

— К сожалению, имена святых отцов мало говорят моему слуху, — заметил гасконец. — Я человек военный: простой и грубый солдат.

— Я тоже, сударь.

— Вот как? Вам приходилось сражаться?

— И не раз.

— Где же?

— У Бормио и Кьявенны. Кроме того, я участвовал в обороне форта Святого Людовика в 1626 году.

— Ого, сударь. Вы успели повоевать. Черт побери! Не будет ли нескромностью с моей стороны спросить о вашем возрасте?

— Отчего же, — с несколько застенчивой улыбкой отвечал Жиль Персонн. Скоро мне исполнится двадцать семь лет.

Д'Артаньян прикусил язык, сообразив, что молодой человек, которому он только что предлагал свое покровительство, старше его и, по-видимому, слышал звон клинков и выстрелы так же часто, как и он сам.

— Каким же образом судьба привела воина в келью монаха? — спросил д'Артаньян, лишь бы что-нибудь спросить.

— Вы знаете, — живо отвечал Персонн, — отец Мерсенн — не обычный монах. Он бесстрашен и обладает живым воображением. Я не одинок в ряду его друзей, которые больше привыкли носить шпагу и плащ, чем рясу. Я знаю, что отец Мерсенн близок с одним мушкетером из роты господина де Тревиля.

— Скажите мне, кто этот мушкетер, ведь я лейтенант этой роты.

— Как? Вы лейтенант мушкетеров короля?!

— Это неудивительно, если принять во внимание, что хозяин дома капитан этой роты!

— Еще бы, конечно! Вы тысячу раз правы, господин д'Артаньян. Просто меня удивило это совпадение.

— Черт побери, я ничего не пойму! О каком совпадении вы толкуете?!

— У отца Мерсенна я несколько раз встречал его доброго приятеля мушкетера по имени Арамис. Мой хозяин по уходе гостя говорил мне, что этот человек — один из знаменитой четверки неразлучных. Он назвал мне ваше имя, сударь, а также имена господ Атоса…

— И Портоса, — со смехом закончил д'Артаньян. — Интересный францисканец приютил вас у себя. Давно ли вы видели Арамиса?

— Около полутора месяцев назад, сударь.

«Все сходится, — подумал гасконец. — Арамис заходил к монаху незадолго до своей поездки в Тур. Ах, наш друг набит секретами, подобно тому как кошелек ростовщика набит новенькими пистолями. Бесполезно пытаться их разгадать».

— Ну, что же! — сказал он вслух. — Если вам случится снова встретиться с ним у отца Мерсенна, передайте ему от меня привет.

— Как? А я-то думал, что вы и дня друг без друга не проводите! вскричал простодушный Персенн. — Простите меня, сударь, если я допустил какую-нибудь неловкость. Во всяком случае, так говорил о вас отец Мерсенн.

— Что вы, шевалье Персонн, — со вздохом сказал д'Артаньян. — Мне было очень приятно и любопытно побеседовать с вами.

Настроение гасконца испортилось окончательно. Он учтиво, но сухо распрощался с молодым человеком. Затем д'Артаньян вернулся к столу, за которым Атос с невозмутимым выражением лица продолжал методически обыгрывать своих партнеров.

«Атос сегодня в ударе — не стоит ему мешать», — решил гасконец и направился к выходу.

Холодный воздух взбодрил его, и мушкетер, вдохнув полной грудью, неторопливо зашагал по улице Старой Голубятни, на которой располагался дом, или вернее сказать — дворец г-на де Тревиля.

Было поздно. Сырой ветер рвал плащи редких прохожих. Однако дурная погода не слишком беспокоила нашего героя. Когда вы молоды и сильны, а жизнь ваша полна опасностей, организм нечувствителен к таким пустякам, как сырость и холод.

Молодой человек не успел прошагать и квартала, как позади послышались быстрые шаги. Кто-то твердой походкой догонял его.

Д'Артаньян обернулся и увидел Атоса.

— Как, это вы, Атос?

— Кто же еще! Вы исчезли в тот момент, когда господин де Тревиль рассказывал об очередной дуэли, случившейся в Париже на днях. Только я успел мысленно поздравить я с тем, что не перевелись еще в Париже благородные дворяне, презирающие указы кардинала, как вдруг вспомнил вас и поспешил на улицу. Впрочем, краем уха я слышал продолжение этой истории и понял, что поторопился. Радоваться оказалось нечему.

— В чем же там оказалось дело?

— Господин Буаробер выследил заговорщиков и доложил об этом кардиналу.

— Господин Буаробер выследил заговорщиков?!

— Он сообщил, что эти люди тайком собираются на квартире одного богатого буржуа. Его высокопреосвященство совсем уже собрался наградить господина Буаробера, а сборище арестовать, как вдруг выяснилось, что «тайные собрания» происходят на квартире известного всему Парижу господина Конрара, который в качестве любителя изящной словесности частенько приглашал к себе господ Годо, Шаплена и прочих, дабы беседовать о литературе.

Конрар сгоряча вызвал Буаробера на дуэль, но потом оба поразмыслили и решили, что гораздо безопаснее сделать так, чтобы известия о предстоящей дуэли достигли Ришелье, который приказал им помириться. Таким образом, заговорщики оказались литераторами, а господин Буаробер не знает, куда ему спрятать свой длинный нос, — над ним всюду смеются.

— Атос, мне, право, жаль, что из-за меня вы покинули такое веселое общество. Я никак не предполагал, что вы так быстро заметите мое отсутствие.