— А-а, негодяи! Я перевешаю всех до одного! — произнес комендант, содрогнувшись при мысли о том, что Камилла могла оказаться во власти одноглазого и его шайки.

— Потом мы проводили мэтра Буало в дом, где он мог найти отдых, потому что все эти события совершенно расстроили его силы. И в это время появились вы с мистером Джейкобсоном. Право, после этой ужасной ночи я не скоро решусь покинуть дом.

С этими словами Камилла кинулась коменданту на грудь.

Прошло какое-то время, в течение которого комендант утешал крестницу, д'Артаньян восхищался Камиллой, спасавшей его вторично этой ночью. Ему предстояло только довершить начатое девушкой дело.

— Господин д'Артаньян, — торжественно произнес комендант, приблизившись к мушкетеру. — Я благодарю вас за благородный поступок и прошу считать приговор, вынесенный вам, преданным забвению.

Д'Артаньян молча поклонился коменданту.

— Я прошу вас только об одной вещи, сударь, — продолжал комендант.

— О чем же, сударь?

— Чтобы вы открыли мне тайну своего освобождения.

— Охотно.

— Я с нетерпением жду разгадки.

— Должен предупредить вас, сударь, что в моем освобождении нет ничего загадочного. Когда толпа этих каналий принялась шуметь в переулке, а затем напала на портшез, у дверей моего узилища появился какой-то офицер, по всей видимости — начальник патруля. Видя, что эти негодяи слишком многочисленны, он решил прихватить с собою и охранников. Наблюдая за ним сквозь тюремное окно, я слышал его слова и понял, что в городе мятеж. Не скрою — это меня не огорчило. Вы, сударь, надеюсь, охотно простите мне эти слова, принимая во внимание, что я ожидал своей казни и мог надеяться разве что на чудо. Но, когда я услышал, что эти канальи собираются похитить мадемуазель де Бриссар, я испытал отвращение. Такие способы борьбы недостойны честных противников, они мне претят. К моему счастью, солдат, заглядывавший незадолго до того ко мне в камеру, чтобы проверить, все ли в порядке, в спешке небрежно запер двери, и мне, хорошенько поднажав плечом, удалось выбраться наружу. Мне было все равно, куда идти, — я не ориентируюсь в городе, — и я пошел на голоса.

Остальное вам известно от мадемуазель де Бриссар, которая оказывает мне большую честь, придавая нормальному поведению дворянина чрезмерное значение. Эти канальи трусливы, как все негодяи, поэтому они сразу же разбежались.

— Вы благородный человек, господин д'Артаньян, — тожественно произнес комендант. — И я очень рад, что вас не успели повесить.

«Я тоже», — подумал мушкетер, но промолчал. После этого комендант повернулся к своей крестнице и ке более не оставлял ее. Небольшой отряд, окружавший коменданта, двинулся назад. Комендант полагал, что Камилла нуждается в отдыхе; сам он и его люди были тоже утомлены.

— Говоря по правде, сударь, я испытываю большое облегчение, узнав, что вы на свободе и вам больше не грозит веревка, — обратился к д'Артаньяну Джейкобсон. — У меня на душе… как это говорится?.. Вот — кошки скребли из-за того, что это именно я сгоряча стал причиной ареста такого храбреца, goddamn!

— Ну, что же, шевалье. В таком случае и я не испытываю никаких злых чувств по отношению к вам, — отвечал гасконец, ничуть не кривя душой.

Пришло утро. То самое утро, когда нашему герою предстояло бы взойти на эшафот, если бы в течение событий не вмешался счастливый случай в образе очаровательной Камиллы. Таким образом, в то утро в Ла-Рошели никого не повесили.

Д'Артаньяну отвели комнату в доме коменданта, и, хотя его уверили в том, что он совершенно свободен, в коридоре неподалеку находились двое вооруженных солдат. Впрочем, комендант, видимо, осознал всю тщетность продолжения обороны города.

— Надеюсь, добрые ларошельцы, которые еще не умерли от голода, поймут меня лучше, чем марсельцы господина де Касо, и среди них не окажется безумца, готового следовать дурному примеру Пьера Либерта,[11] - криво усмехаясь, говорил комендант Камилле.

— Собирайтесь в дальний путь — у нас мало времени, — обратился он к Камилле, когда она зашла пожелать ему доброго утра. — Гарри, отберите десяток надежных молодцов, да таких, которые не валятся с ног от голода. Эти слова относились уже к Джейкобсону. — Пусть они обыщут все кладовые, и все, что найдется, реквизируйте и тащите сюда. С наступлением ночи все это мы переправим на «Морскую звезду». Раз уж мы задержались с отплытием на сутки, следует основательно к нему подготовиться.

Мистер Джейкобсон сразу же отправился исполнять приказание г-на коменданта, а мадемуазель де Бриссар поступила совсем наоборот.

— Что же все это означает?! — спросила она, всплеснув руками.

— Только то, что Ла-Рошель будет сдана. Я отдал соответствующие распоряжения. Завтра армия короля Франции — а вернее, Ришелье — войдет в город.

— Ну что же, — задумчиво произнесла девушка. — Я рада, что вы приняли мужественное решение. Но к чему эти сборы?

— Я принял также и другое решение, Камилла.

— Вот как! Какое же?

— Мы отправляемся в Англию.

— В Англию?!

— Да, Камилла.

— Что же мы будем делать в Англии?

— Мы будем там жить.

— Жить — да, но в качестве кого?

— В качестве почетных гостей, союзников, а не пленников, что, несомненно, произойдет, останься мы в Ла-Рошели.

— Но я не собираюсь становиться гостьей Англии!

— Что может удерживать вас в Ла-Рошели?! В Ла-Рошели, занятой победителями?!

При последних словах коменданта щеки девушки покрылись густым румянцем.

— А-а, понимаю причину вашего нежелания отправиться в Англию, раздраженным тоном продолжал комендант, заметивший этот румянец. — Вам больше по душе общество господина д'Артаньяна и ему подобных. Но, Камилла, опомнитесь, прошу вас. В Англии мы будем окружены единоверцами, настоящими христианами. Вам будет оказан тот почет, которого вы заслуживаете.

Девушка отвернулась к окну.

— Камилла, я знаю вас с пеленок. Я изучил ваш характер лучше, чем свой, — это просто упрямство. Вы знаете этого гасконца едва ли вторые сутки.

Мадемуазель де Бриссар молча хмурила брови и кусала коралловые губки.

— Но, в конце концов, Камилла, это просто смешно! — вскричал комендант, которому, видно, было вовсе не до смеха. — Вы знаете, что небо лишило меня радости иметь детей, и я отношусь к вам, как к родной дочери. Неужели вы полагаете, что я позволю этому проходимцу волочиться за вами?

— Шевалье д'Артаньян — учтивый кавалер и храбрый солдат, а вовсе не проходимец, как вы изволили выразиться, сударь, — надменно произнесла мадемуазель де Бриссар и, не удостоив взглядом своего раздосадованного опекуна, вышла из кабинета.

— Боже правый! — вскричал комендант, когда створки дверей закрылись за девушкой. — Опять этот гасконец! Хотел бы я знать, чем он успел приворожить ее, когда она даже толком не видела его при дневном свете?!

Внезапная мысль заставила его замереть на месте. Комендант вызвал дежурного офицера, одновременно пытаясь вспомнить какую-то важную вещь.

— Пусть явятся эти трусы, что несли вчера портшез, — сказал он, досадливо морщась, словно терзаемый зубной болью.

Оба лакея были доставлены через пять минут.

— Так это вы прошлой ночью бросили портшез и удрали, словно трусливые зайцы?! — спросил комендант, одолеваемый смутными подозрениями.

— Ваша милость, поскольку мы знали, что в портшезе никого нет…

— Вы хотите сказать, что, если бы мадемуазель де Бриссар доверила вам свою жизнь и честь, вы вели бы себя, как подобает мужчинам?

— Ваша милость, мы дрались бы до последней капли крови!

— Я почти готов поверить вам, но с одним условием…

— Каким же, ваша милость? — почтительно спросил старший из лакеев, начиная надеяться на удачный исход дела.

— С одним-единственным условием. Вы, ничего не скрывая, опишете мне шаг за шагом весь путь, который вы проделали вчера, сопровождая мадемуазель де Бриссар.