Песчаный пляж – отмель, окаймленная болотом с множеством крачек, падающих на нас с высоты и орущих, как потерпевшие. Тёплый песок, обилие сухих коряг и жаркое солнце – всё располагало к тому, чтобы раздеться, приготовить обед и рухнуть позагорать. У Моря в теплом песке на сытый желудок загорается очень даже хорошо. Мы рухнули и уснули.

К вечеру, проскочив первые прижимы, мы оказались у огромного сарая – типа, дом рыбака. Вдоль стены тянутся бесконечные нары, мусор на полу и рваные раны рубероидной крыши. Нам сойдёт. Варим ужин, а по морю кругами гоняет «Ярославец». С него раздаются пьяные крики, музыка, хохот. Гуляют рыбаки – наступает профессиональный праздник День рыбака. На Байкале все рыбаки либо рыбой приторговывают, значит профессионалы. Вот и гуляют. Заклинили руль, мотают круги по воде и песни поют. Пели почти всю ночь и всё на воде.

Третий месяц разменяли. Утро солнечное. Море спокойное. «Пьяный» «Ярославец» замер в километре от берега. Веселая компания угомонилась к утру и сейчас отсыпается. А с берега в сторону корабля периодически взлетают ракеты – кто-то их пытается разбудить.

Эти кто-то оказались тоже рыбаками, сильно страдающими с похмелья. Они вчера не попали на корабль, поэтому пили на берегу и сейчас отпиваются холодным бульоном вчерашней ухи. Угостили и нас уставших. Вова хорошо пошутил. Вертел в руках ракетницу и попытался щёлкнуть, направив в мою сторону. Я успел сообщить ему, что она заряжена (видно в стволе красный патрон). Он удивленно открыл её и убедился в правоте моих слов. Очень расстроился и признался, что щёлкнуть всё-таки хотел. Оружие деткам не игрушка! Я почему-то тоже ждал, что он спустит курок. Поэтому, когда он расстроился, я обрадовался. Будем считать – повезло обоим.

По узкой мокрой песчаной полоске, намытой ночным прибоем, идти крайне не удобно – ноги утопают в песке, проскальзывают, каждый шаг отдается в нервных клетках организма. А организм жутко устал от нескончаемых раздражителей, нагрузок и малого поступления питательных веществ.

На подходе к мысу Тонкий встретились весёлые рыбаки-браконьеры. Сразу видно, городские парни состоятельного сословия. Всё шутят, смеются и подкалывают друг друга. Они второй день пытаются поймать шершавого, чтобы отметит по настоящему День рыбака. «Шершавый» в их понятии это байкальский осётр. Способы его ловли отличаются от способов ловли омуля. Я не буду раскрывать их секреты, чем, надеюсь, сохраню поголовье ценной породы байкальского эндемика. Скажу только, что ребята осетра не поймали. Но зато нас перевезли через реку Малая Сухая. И на том спасибо.

На мысе Бакланий обнаружили землянку 1955 года рождения (так, по крайней мере, говорят записи на её стенах). Помнится, на мысе Анютка мы встречали зимовьё 1957 года – это старше. Правда, это не зимовьё, но как жильё – старше.

Вечерело, и мы спешили за мыс Толстый – там должно быть зимовьё. Зимовьё действительно было и к счастью пустое. Двое рыбаков причалили к нам вечерком, попугали нас предстоящими прижимами, наврали, что до Болдакова пятнадцать километров (об этом мы узнаем завтра, а пока это сообщение расстроило нас – мы предполагали 7–8, не более), полюбопытствовали о наличии у нас водки и удалились восвояси, солоно не нахлебавшись (какой-то замысловатый оборот у меня получился, но пусть так остаётся).

Приготовив ужин, мы занялись лечением меня. Колени ныли уже не переставая и необходимо было срочно предпринимать меры. Вова накормил меня обезболивающими средствами, растер колени своими секретными мазями и мы рухнули спать.

Через пару часов, проснувшись от нестерпимой боли в коленях, я подогревал на костре чайник и пытался успокоить боль. Проснулся и Вова. Снова провёл свои процедуры. Боль отпустила. Мы попили чайку и сели с биноклем на берегу наблюдать ночное звездное небо, надеясь увидеть летающие тарелки. Только их-то мы ещё и не встречали. Не встретили их и в эту ночь.

Сегодня мы дойдем до Болдаково, а от него лесных участков уже не будет. Весь путь пройдет по дорогам, трассам и шпалам. Мы это отлично понимали, поэтому хотелось скорее проскочить последние прижимы и выходить на дорогу, ведущую к дому. Прощай, зимовьё – ты последнее зимовьё нашего путешествия.

Спешка до добра не доводит – Вова сорвался с прижима. К счастью удачно рухнул в воду, ничего не повредил. Выбрался на берег и мы продолжили наши последние преодоления препятствий. Маленькое напоминание о тайге – два медвежьих черепа на берегу. Мы уже встречали подобную картинку на Севере, и, почему-то, тоже было два черепа. Знать не любит старый медведь драться один на один.

Тропинка вывела к рыболовецкой станции. Но угнетающая тишина, пустые дома, открытые машины, заброшенные огромные сети на берегу и замученная собака, убежавшая, увидев нас, говорили о том, что станция вымерла. Вчера все встречали свой профессиональный праздник – болеют. Только старик сторож, опытный и стойкий рыбак, угостил нас булкой хлеба. И ушёл болеть дальше.

Всё! Проезжая дорога. Судя по всему, здесь начинается проезжий путь к Иркутску (в нашем понимании). Повеселев, мы рванули в направлении Болдаково.

За деревней, на прибрежной летней лужайке разбили стоянку преподаватели Улан-Удэнского сельскохозяйственного института. Яркие палатки, навес – летняя кухня, дети, большие женщины в халатах и мужчины в бородах. Здравствуйте. Нас усадили за стол, расспрашивали о пережитых приключениях и слушали, открыв рот. Мы, открыв рот, шутили, воображали и ели всё, чем угощали. Милые городские люди, не подозревали, что салатик, тарелка супа, картошечка с котлеткой, жидкий (для нас) чаёк и пара конфеток для нас это не еда. В нормальных человеческих условиях мы, конечно же, наелись бы, но сегодня мы могли съесть всё, что у них было на столе на всю компанию. И это всерьез.

Одному из преподавателей мы очень понравились. Он не отходил от нас, всё расспрашивал и даже пошёл провожать за деревню. Халявский обед – туристская радость. Назойливый собеседник – не велика беда. От него тоже польза – принес сухарей. Спасибо, друг. Спасибо и пока.

До деревни Заречье оставалось пара километров и менее часа светового дня. По дороге нам на встречу стали попадаться пьяные люди и компании. Из деревни доносилась музыка, шум и редкая стрельба.

– Отмечают, рыбаки, – со злостью сказал Вова, кивая в сторону деревни.

– Отмечают, – подтвердил я.

– Что-то мне не хочется тащиться через деревню, – сказал Вова.

– Мне тоже, – ответил я.

– Может, здесь где-нибудь заночуем?

– Давай. Всё равно времени не хватит через деревню пройти. А нарваться на скандал – в лёгкую можно.

– Ну, всё – ночуем здесь?

– Ага.

Пройдя ещё немного по дороге в поисках места для ночлега, распугивая из придорожных кустов молодёжные парочки деревенских влюбленных, мы набрели не лагерь геологов. Геологи всегда были своими парнями. В данном случае своими парнями стали две геологини. Женщины убирали со стола после ужина и, увидев замученных нас, пригласили попить чаю. Вот так всегда у геологов – не спрашивают лишнего. Садись, угощайся, надо будет – сам расскажешь. Ну, мы и рассказали. Еды прибавилось и чаепитие переросло в ужин. Ужин перерос в рассказы у костра. Нам уже выделили финский домик с железными кроватями, в котором мы замкнули свои вещи. Теперь, имея крышу, мы могли долго рассказывать о себе и слушать о геологии. К тому же Вова поймал клеща. Заботливые женщины сочувствовали нам ещё больше и кормили, кормили, кормили. Красота!