Обсохли, отогрелись – двинулись. Сколько времени? – Не знаю – часы промокли, запотели и электроника приказала долго жить, кончилась. Теперь мы остались без времени – мотать километры будет тяжело. По часам и карте можно ориентироваться на местности. Теперь остается только эта некудышная карта. Напрямую, через бурелом, без тропы выбираемся к дому. Направление выбрано, вроде, верно – не заблудимся. Дождь, мокрые деревья и какая-то тропа – то появляется, то исчезает, но не та по которой мы шли сюда. На горе вспугнули козу. Помелькав белой задницей меж деревьев, она исчезла. Не стреляли – не успели. Успели бы – стреляли – жрать охота, а жрать нечего! Наконец выбрались куда-то на знакомую тропу. Скоро зимовье. Солонец пуст. Хоть бы белка появилась. Кого-то нужно сегодня добыть. Жрать нужно! Зимовье. Я беру пушку и за утками к устью реки. Там на болоте их много. Пройдя полпути по косе нащупываю на шее клеща. Возвращаться не буду. Добуду птицу, потом клеща вытащу – не впервой. Мокрый ползу по песку к озеркам. Противно скрепит песок, клещ не дает покоя. Всё внимание, все мои болевые точки и нервные окончания сейчас находятся именно в том месте, где эта сука присосалась.

Табунчик уток возится в озерке. Позади штормит Байкал, грохот волн и шум ветра не дадут им меня слышать. Дополз до прибрежных кустов, осторожно выглядываю – их нет. Черт! Иду дальше. К следующей луже. Крохали. Подкрался. Прицел. Бью! – Попал! Его аж перевернуло. Но, каким-то чудом, как подбитый вертолет, болтаясь по спирали, крохаль встает на крыло и уходит. Твою мать! Нашёл кого бить. Крохаль вообще живуч – пока башку не прошибешь, будет пытаться уйти или в воду нырнёт и зацепится под водой за травинку Так и сдохнет, но не вынырнет. Прячусь в кутах и жду. Вечереет – прилетят. Не успел подумать, плюхаются в воду двое. Аккуратно, как учили, вывожу одного под другого, чтобы одним выстрелом сбить обоих, ствол на упоре – на ветке, плавно нажимаю курок – огонь! Пиздануло так, что я оглох. Картечь. Четырехрядка. Перепутал патроны, идиот. А эти твари поднялись и ушли. Последний четвертый патрон всаживаю в уток уже вдогонку, со злостью и зная, что не попаду. Вроде опять попал, но ни гу-гу. Значит опять не попал. Остался один патрон с пулей – сберегу его для Миши. Что за денек? – сплошная невезуха! Бегу 2 км до дому – клещ покоя не дает. Вова растопил печь. Сушит вещи. Вытащили клеща, порядком по терзав мою шею – впилась тварь уже глубоко, пока я там канонады устраивал. Прижгли (болит). Ещё бы не болел, расковыряли нежную плоть. Ужин: 2 п. супа с 1-ой картошкой приправой грузинской. Банка сардонеллы. «Симилак». Чай со смородиновым листом и (Бог с ним) с сахаром (как подробно стали описывать количество съеденного – знать сильно прижало). О! Часы чего-то стали показывать. Пьем чай – пока все. Медподготовка. (точнее, заглатывание витаминов и аспирина, наслаждение анальгином, растирание колен и спин, контрольное прижигание мест укусов) Воспоминания пережитого. Спать.

Самое большое достижение сего дня это то, что мы живы!

Сегодня утром появилось что-то похожее на солнце. Шторм стих. Может приедет кто-нибудь. Подождем. Вообще-то здесь красиво в ясную погоду. Была бы жрачка – отдыхай, как на даче. Но с едой проблемы, от голода слабеем с каждым часом. Если уж Вова не выдержал и первым делом с утра пошел искать моих подранков – дело швах! Что-то нужно придумывать с пропитанием. Намешав остатки круп, картошки и всего, что есть у нас пока в наличии, на еле тлеющем сыром костре, варим блюдо, под названием бирло. От одного виде такого варева становится тошно, но это какая ни есть биологическая пища – надо, Федя, надо. Станешь тут всеядным, как медведь.

У берега плюхнулись две утки. Схватив ружье, я пополз к обрыву в надежде добыть мяса. Выстрел прозвучал, будто кто-то пёрнул.

– Порох отсырел. – Сказал Вова.

– Спасибо. – Ответил я.

В чём – чём, а в галантности Вове не откажешь. Ясно же, что я мазила, так нет – порох отсырел. Хотя, наверное, он прав. После вчерашнего купания сухим остался только чай. Вот его-то в больших количествах мы и пьем, вдавливая в себя бирло и остатки протеина. Вспомнил, как оставил в зимовье (у Фролихи) снасти и резинку для рогатки. Сейчас бы всё это пригодилось – в озерах полно рыбы, а по берегу носятся трясогузки. В стародавние времена жаворонки и даже дрозды считались деликатесом (это я у Сабанеева прочитал), почему же не быть деликатесом байкальской трясогузке? Короче, дурак я, что оставил всё в том зимовье. Сам потом в рыбацком доме у Ширильды, за наличником отыскал и забрал (как чувствовал) старую снасть – обрывок тонкой лески, омулёвый крючок без бородка, пластинка свинца и истлевший поплавок. Где-то в рюкзаке все это валяется. Потом отыщу. А пока, проблевавшись от протеина и «Семилакса», потеряв остатки сил, полощу какой-то Вовиной медицинской фигнёй горло и валюсь спать. Так меньше расходуется сил. Может, дотянем (как те парни на барже в море) до прихода спасателей? И где сейчас эта оплаченная КСС?

Скрипнула дверь, разбудив меня. Вова с ружьем потихоньку выбирался из дома. Увидев, что я проснулся, он сказал: «Там табун уток у дома» и вышел. Чтобы не спугнуть дичь, мне пришлось сидеть в доме. И довольно долго. За это время я отыскал в рюкзаке рыболовные обрывки и смастерил снасть.

Слышно было, как улетали птицы. Выстрела не было.

– Я не чувствовал на 100 %, что попаду. – Пояснил Вова. – Я поляну нашёл с прошлогодней брусникой.

– Далеко?

– Нет. Метров сто.

Прошлогодняя окаменелая брусника была для нас мороженым. Правда, ползать и собирать её по одной штучке занятие нудное, но все-таки это еда. Подкрепившись камушками ягод, взяв ружье, я отправился на солонец, надеясь подстрелить хотя бы белку. Но солонец пуст, белки повымерли, рябчики исчезли, а стрелять в бурундука крупной дробью – всё равно, что чистить картошку кувалдой. От камня бурундук увернулся, насвистывая матерный мотив. Сделав крюк по другой тропе, промочив ноги, я вернулся пустой, и огни надежды в Вовиных глазах угасли. Мой рейтинг падал. Трудно завоеванный, годами дружбы и авантюрными выходками, авторитет таял на глазах. Я должен доказать право на существование. Поэтому, переодевшись в сухое, взяв снасть, я побрел на ватных ногах к озёрам удить рыбу. Вспоминая свои провалы в рыбной ловле на МРС, когда был у нас спиннинг, сейчас, с веточкой в руках, к концу которой примотано три метра хилой снасти, я не надеялся даже на чудо. Просто шёл. Копал червей, ловил кузнечиков и шёл.

Вода тихая и прозрачная. Хариус шныряет в глубине, явно видит меня – поэтому не приближается к снасти. О`кей. Забросив снасть, ухожу в болота – может, отыщу гнёзда крачек – яиц наберу. Гнезд не нашел, вернулся, а поплавка-то и нет. Осторожно тяну, чтобы не порвать леску и вытаскиваю на берег рыбину! Ага! Попался! Радости нет предела! Забрасываю снова и удаляюсь к реке. Осмотрев устье, понимаю, что вода прибыла ещё больше. Переправы не видать! Издали вижу Вову – сидит у берега в засаде на уток, ждет стопроцентный выстрел. Ну, пусть ждет – я уже с добычей. Возвращаюсь – и вновь поплавка нет. Тяну осторожно, но у берега рыба срывается. Матерюсь. Забрасываю снасть снова. Пусть стоит, а я поскакал домой варить моего красавца – сил терпеть больше нету.

Вова уже на крыльце, в бинокль рассматривает меня. Заметил рыбу в руках. Заторопился разжигать костер. Вода уже кипела, когда я подошел. В цинковом ведре, разварив рыбину до состояния кашицы, мы наслаждались горячим рыбным отваром, но не наелись. И тут я вспомнил про чердак.

На чердаке, кроме мешка с комбикормом, привязанном к потолку, чтобы мыши не съели, больше ничего не было. Решив, что свиньи от комбикорма только толстеют, заварили себе котелок. Ну и кислая же это отрава. Кислотные добавки комбикормов для увеличения свиного поголовья совершенно не приемлемы для человеческих вкусовых рецепторов. Заглотив ложку корма, я чуть не блеванул опять. Жалко было потерять уху – сдержался. А потом ничего, приспособились: ложка этой адской смеси продавливалась в пищевод кружкой очень крепкого чая. Однако, много жрать не возможно – захрюкаешь.