Большая Черемшаная довольно широкая и быстрая река. Но нам повезло – последние дни дождей не было, и вода в реке была относительно спокойная. Согласно карте, на том берегу реки располагался кордон забайкальского природно-национального парка, значить там есть люди, есть лодка, можно переправиться без особого труда. Но, сколько бы мы не кричали через реку в сторону кордона, ни кто не выходил. Пришлось штурмовать реку вброд.

Используя имеющейся опыт преодоления Шегнанды, мы первым делом, свободный конец привязали к дереву, срубили шесты и переправлялись поодиночке, страхуя друг друга. Опыт – великое дело, легко преодолев основное русло, перекаты прошли просто, как по бульвару. Вышли к четырем домам кордона и удивились тому, что такое хозяйство заброшенно и пусто. Разруха и грязь – жалкое зрелище, даже в лесу. Жаль, что такие места пропадают, разворовываются и горят.

Приготовив обед, обсохнув после переправы, не теряя времени, двинулись к Малой Черемшаной. Там должно быть зимовьё, если карта нам не врет.

Прижимы загнали нас в Байкал. Если первый и второй мы прошли довольно быстро, то третий нам преподал урок. Прозрачная вода озера обманчива. Кажется, что мелко, но стоит шагнуть и ты уже по грудь в воде. Волны прибивают тебя к скале и тут же оттягивают в море – не успеешь схватиться за уступ – не поможет умение плавать – следующий шаг в сторону Байкала может унести тебя на глубину в несколько метров. Твой рюкзак, наполненные водой сапоги и отяжелевшая телогрейка не дадут тепе плыть – ты покойник. Поэтому, цепляйся за уступы, как муха за потолок и в следующий раз в воду не лезь – обойди прижим по верху. Поэтому в воду мы больше не полезли. Полезли вверх. Мокрая одежда, мешки, сапоги. Над обрывом я завис в мертвой точке. Всё – замер. Любое движение – и я сорвался. Совершенно спокойно (так и надо в таких случаях) я говорю Вове, который поднялся чуть выше меня: «Вова, я завис». Моментально оценив ситуацию, Вова подает мне ветку. Этот единственный рывок достаточен, чтобы продолжить путь по скале. Мы наверху, над прижимами, над скалами.

По звериной тропе, через бурелом, над обрывом долго продираемся в сторону малой Черемшаной. Времени в пути потеряно много, но реки все нет и нет. А мы всё выше и выше поднимаемся над Байкалом. Тропа, вдруг, резко упирается в скалистый обрыв. Подойдя к краю скалы, мы увидели внизу реку и жилые дома на той стороне. Слава Богу, дошли. Осталось как-то спуститься с этой чёртовой скалы и переправиться через реку, и мы на кордоне.

Больше боялись – спустились легко. У берега нас уже ждала лодка – пока спускались нас заметил егерь и подплыл к нам. Перевез нас в лагерь (а это был именно спортивный лагерь ангарского нефтехимического комбината и кордон одновременно), пригласил к себе в дом, накормил ухой, пловом и напоил сладким чаем. Мы, как законопослушные граждане, заплатили, согласно тарифа, сорок рублей за посещение Нац. парка и уселись отдыхать на берегу. Егерь, оказывается, раньше был капитаном теплохода «Комсомолец». На этом теплоходе, из спортивного лагеря «Политехник» мы с Вовой добирались до бухты Бабушка, туда, где находится каньон «Дель Оро». Жизнь – странная штука, знать бы нам тогда, что капитан будет кормить нас ухой, даст в дорогу три копченых хариуса и переправит через прижимы к зимовью, намного облегчив наш путь. Прижимы, шутка сказать, не проходимые. Без альпинистского снаряжения на них делать нечего. Старик понимал это и, долго боровшись с проблемой нехватки горючего, всё же перевез нас к зимовью. Проплывая мимо них, мы осознали, что егерь фактически спасал нас. Его знание местности, в этом случае, очень помогло нам. Пока переправлялись, дед рассказал нам любопытную историю о медведях.

*** Жила в Малой Черемшаной одна семья. Держала хозяйство, корову, огород. Мужик, жена и двое ребятишек. И жил по соседству медведь – хозяин этих мест. Ни мужик медведя, ни медведь мужика не трогали – жили мирно и много лет. Но вот однажды, показалось мужику, что медведь начал огород топтать, рвать и выдирать корнеплоды. Может, так оно и было, может год был неурожайный, но ясно одно – поставил мужик капкан на медведя, а тот в капкан залез. И выбраться не смог – лапу себе отгрыз. С тех пор стал медведь мужика скрадывать. То у огорода нападет, то в лесу, одним словом, заломал мужика прямо в ограде и давай на жену с детьми охотится. Те из дому не выходят, боятся. Хорошо приехали егеря. Жена рассказала про медведя. А уже зима, тот трёхлапый, жиру не накопил, в лежку не лёг – шатун. Все готов убить, а следы трёхлапые. Выследили его охотники и убили. Мораль: не ставь капканы соседу в колодец – убьет.

Очень поучительная история. Мы вышли на берег у старого сарая, типа, дом рыбака. Дед уплыл, получив свою порцию благодарности и пожеланий, а мы остались убираться и чистить дом, готовясь к ночлегу. Уже порядком стемнело, и Вова, закрывая хлипкую дверь, вывернул её с петель. Тут уже сорвался я, наорал на Вову и в ответ получил отпор. Ну, какого хера, ломать дверь, когда вокруг бродят медведи?

– Я, что, специально? – орал на меня Вова.

– Ты, конь здоровый, силы рассчитывай! Хули ты рвёшь дверь, видишь же, что она на соплях – орал в ответ я.

– Ты, блядь, сам закрывай, если не нравится…

И так далее, пока не запыхались орать. Потом разбрелись по берегу, но вернулись оба с дровами, типа, по дрова ходили. Разожгли костер, сварили ужин, молча покушали, забаррикадировали дверь железной кроватью и завалились спать. Утром разберемся.

С утра погода, как и наше настроение, не предвещала ничего хорошего. И если с настроением мы довольно быстро справились, извинившись за вчерашнее, то с погодой так просто не разберешься.

С ходу прижимы взять не удалось. Слишком большая волна прибивала к скале и тут же оттягивала в Байкал с удвоенной силой. Рисковать не было смысла, пришлось лезть в горы и идти над прижимами по звериным тропам. Звериная тропа отличается от тропы, проложенной человеком тем, что, во-первых: перегораживающие путь деревья, расположены так, что перешагнуть через них не возможно – высоко, а пройти под завалом не удобно – слишком низко; во-вторых: она гораздо ужи и утоптана именно звериными следами, чаще всего козьими или изюбря, но не редок и медвежий след; и, в-третьих: это самый оптимальный путь перемещения по тайге – зверь выбирает наикратчайшую дорогу и наименее опасную, если говорить о высотных тропах, проходящих по скалам. Зверь, он как человек, в бурелом не полезет, а будет идти самым простым и легким путем, именно по этому не редкость встретить на ночных дорогах различных зверей, от зайца до медведя. В нашем случае самый оптимальный вариант передвижения был звериная тропа. Пришлось, конечно, попыхтеть, преодолевая завалы и упавшие стволы, но зато точно знали, что прижимы обойдем с наименьшим риском. Одно было плохо – дождь. Дождь вымочил нас до костей. Холодный, крупный дождь и потоки воды с задетых ветвей заставили нас переодеться прямо на скале. Обычно мы сохраняем сухую одежду и двигаемся, даже мокрые, сколько возможно – до жилья или зимовья. Но в этот раз мы так замерзли и внутренние тепловые резервы нас уже перестали отогревать, даже при передвижении вверх, зуб на зуб не попадал и озноб охватил всё тело. Решили остановиться и переодеться прямо на вершине скалы. Не очень приятное дело мокрым лезть в сухую одежду на скале под завывание ветра и в брызгах дождя, и вновь её мочить. Но лучше уж так, чем подхватить простуду или воспаление. И мы переоделись.

По закону подлости, минут через двадцать, найдя на высоте тропу, уже проложенную человеком, мы вышли в посёлок Чивыркуй.

Совсем недавно в Чивыркуе шли работы по искусственному разведению омуля. Как говорят местные жители, здесь доили омуль. Кто-то из умных советских ученых предложил перегородить реку Большой Чивыркуй электрической сетью. Омуль, ежегодно шедший на нерест в верховья этой реки, попадал под электрический разряд и самки метали икру от этой малоприятной процедуры в специально отведенных отстойниках и искусственных ответвлениях русла. Считалось, что так больше сохраниться икринок, чем в природных условиях. Вылупившиеся головастики отпускались в воды Байкала, и всем казалось, что рыбы будет в десять, а может в сто раз больше – икра же сохранилась в гораздо большем количестве и головастиков, соответственно, вылупилось в сотню раз больше. Но «искусственные» головастики даже внешне отличаются от тех, что вылупились и развиваются естественным путем. Они гораздо менее приспособлены к выживанию, и, как выяснилось позже, игра не стоила свеч – завод закрыли. Теперь это унылое пространство на берегу Байкала напоминало декорации к фильму «Сталкер»: брошенные ржавеющие огромные железные механизмы, шестерни, трубы и решетки, пустующие дома и бараки, «мертвые» помещения и дороги, многоэтажные дома с выбитыми окнами и без дверей, продуваемые ветром и с облезшей штукатуркой. Короче, вид довольно удручающий. И во всей этой разрухе яркое пятно – цветники на нескольких окнах в каменном доме. Городские цветы, абсолютно не вписывающиеся в унылый мокрый лесной пейзаж, однозначно говорили, кто там живет. А бегающие тут же собаки – смесь колли с лайками – подтвердили наши догадки: Бурмейстер. Только он, с его экзотическим взглядом на жизнь, мог разводить здесь цветы и притащить сюда колли. Пошли к нему. Однако дома самого хозяина не оказалось. Его супруга посоветовала нам обратиться к егерю Лёше, который жил в двухквартирном деревянном доме в лесу под горой.