Лёша принял нас совершенно спокойно, выделил домик, в котором уже находилось два промокших, как и мы, туриста, позволил разжечь печь, используя дрова из его поленницы. Пока мы переодевались и разжигали печь, чтобы обсушиться и сварить обед, познакомились с ребятами. Владимир Корельский – профессиональный турист-проводник из Улан-Удэ, чуть постарше нас и брат его жены шестнадцатилетний Игорь, пришли сюда через перевал из Баргузина. Им просто нечего было делать в отпуске и они решили побродить по перевалу, собрать золотой корень – лечебный продукт, наподобие корня жень-шеня. Судя по одежде, они довольно легкомысленно отнеслись к перевалу. Запасов еды у них тоже не было. Говорят, что шли налегке, питались черемшой и цветами багульника. Рискованное мероприятие бродить по перевалу в городской одежде без еды и оружия, но кого только не встретишь в байкальской тайге.

Мы почти обсохли и сварили обед, когда в бухту зашел «Ярославец».

– Бурмейстер приехал. – Сказал егерь Лёша. – Кто его видеть хотел?

– Я сейчас, – сказал я Вове и пошёл к кораблю.

По трапу спускалась весёлая пьяненькая компания. Бурмейстера узнать было не сложно – статная фигура, уверенные распоряжения и много народу вокруг. Я подошёл, представился, передал приветы и записки от всех, кто нам о нём говорил и хотел было узнать о возможной переправе через реку. Бурмейстер, как-то не очень обрадовался всем моим приветам – ему было наплевать на все эти приветы, а может он не понял, что мне надо и чего я пристал. Окружавшая его компания, тащила его куда-то, осыпала вопросами и предложениями и единственное, что он успел мне сказать это то, что через Чивыркуйские болота мы не пройдем – высокая вода после дождей, тропа через болота не проведет. И на том спасибо. Я не стал навязываться и удалился к себе в домик «обрадовать» Вову неприятным сообщением.

Через двадцать минут, когда каша была готова, в домик вбежал турист Володя и сообщил, что «Ярославец» уходит в Курбулик. Он договорился, чтобы нас взяли. Это был лучший вариант – не бродить по болотам и побывать на Святом Носе. Соскочив с мест, мы похватали наши мокрые шмотки, котелок с горячей кашей и бросились на берег, позабыв две драгоценных булки хлеба. Корабль уже отчаливал, но нас таки подобрал. Успели.

Мокрые, но довольные мы вчетвером доедали нашу пшенную кашу на корабле, любовались островами Чивыркуйского залива и дождь нам был не почём. Вова жег пленку, снимая ландшафты. Давненько я его таким бодреньким не видел.

В десять вечера мы прибыли в Курбулик. Поблагодарив команду корабля, мы отправились к знакомым Володи-туриста. Здесь у них турбаза. Ночлег должен был быть тёплым. Но на базе висел огромный замок – никого и когда будут не известно. Оставалось одно, идти ещё шесть километров в соседнюю деревню Катунь к родственникам Володи-туриста. Игорёша заныл, что устал и хныкал всю дорогу до деревни. Его хотелось убить, так как сами тоже порядком устали, но мы ограничивались только матами и чморением подростка. Успокоился Игорь только тогда, когда их родственники выделили нам зимовьё и выделили нам рыбы и картошки. В зимовье на грязной кровати валялся больной старик. Его вид говорил, что он недели полторы как должен был представиться, но проклятый похмельный синдром не дает ему это сделать до срока. Вова взялся его лечить и вылечил. Старик Иннокентий отошёл, заговорил с Володей, плохо понимая, кто мы и что тут делаем, но, впрочем, ему было на всё до лампочки. Нам тоже. Мы кушали картошку в мундирах, ели соленый омуль, трепались с родственниками наших случайных попутчиков и сушили свои телогрейки. Спать завалились поздно, укутавшись в спальники на полу.

Утром Иван Мелентиевич Шелковников – хозяин, приютивший нас, достал сети. Огромные окуни, многие из которых, имели на боку огромные гниющие язвы не радовали нас своим внешним видом. Но уха уже варилась, а отказываться от угощения, выказывая свое не уважение к хозяину, не хотелось – пришлось есть. Кушали прямо на берегу у костра, разговаривая о жизни и отогреваясь на утреннем жарком солнце.

Примерно через час, наобещав Ивану выслать батарейки к фонарю и чай, а Иннокентию анальгин, попрощавшись с бедолагами-туристами, мы отправились в путь – если повезет, успеем на паромную переправу в Усть-Баргузин. Но для этого нужно пройти километров шестьдесят, что вполне возможно по проезжей трассе.

За огородом начиналась тропа к заброшенной, но стильной деревне Монахово, когда-то обособленному поселению монахов, промышлявших рыболовством и скотоводством. За Монахово тропа выводили на проезжую грунтовую дорогу, по которой и лежал наш путь до Усть-Баргузина. Великолепные, как говорится, корабельные сосны, яркое солнце, лесные цветы и сухая дорога, вернули нам ощущение лета. Пожалуй, лишь с этой дороги для нас началось лето 92 года. До этого, северная сырость и озноб, голод и безлюдье, непроходимые скалы и дикие звери совершенно отрешили нас от понятия «лето». Сегодня мы даже встретили трех туристов и поняли, что мы не одни на этой кругобайкальской тропе.

Огромный журавль важно ходил по болоту и орал. Самочка, его подружка, семенила рядом. Он, такой красивый и гордый, с хохолком на голове, производил странные громкие звуки, которые мы приняли вначале за лай козла. Но, присмотревшись в бинокль, увидели это чудесное создание природы. В жизни так часто бывает: у того, кто красивый, лай, как у козла.

Полуостров Святой Нос представляет собой, торчащую из Моря, гору, покрытую лесом, с крутыми скалистыми берегами и, как болтают местные жители, массой медведей в чаще своих зарослей. Самая высокая точка полуострова – одно из священных бурятских мест. Сегодня весь полуостров – Забайкальский природный национальный парк, т. е. место скопления работников лесного и охотничьих хозяйств. Что означает – проси и плати! Нас егеря не ожидали. Это и понятно, въезд на перешеек, ведущий в центр полуострова со стороны паромной переправы от Усть-Баргузина перекрыт множеством егерских кордонов и шлагбаумами. Каждый входящий и въезжающий уплачивает мзду а пользу парка. Наше появление на полуострове со стороны моря явилось совершенной неожиданностью для многочисленных лесников, летающих на мотоциклах по дороге на Курбулик и по перешейку. Однако, каждый из них считал своим долгом и священной обязанностью остановить нас, спросить об оплате и, видимо из-за не терпящих отлагательств омулёво-водочных дел, отпустить, не взяв платы, но по отечески приказав оплатить сколько надо на контрольном пункте. «Естественно!» – отвечали мы и уходили в направление кордонов. Забегая в перед, скажу, что мы так и не оплатили – вечером, в момент последней переправы на контрольно-пропускном пункте никого не оказалось.

Дорога повернула с твердого полуострова, на зыбкий песок перешейка. Открывшийся взору вид очаровал бы даже слепого. Слева, над болотистым Чивыркуем стоял туман, черная туча и полное безветрие. Справа, кипел штормами Баргузинский залив, бросая темно коричневыми пенистыми волнами огромные брёвна на берег, слепило яркое солнце и абсолютно безоблачное небо. Позади возвышался черный исполин Святой Нос, а впереди лежал белый песчаный перешеек, окаймленный со стороны Чивыркуя сочной зеленью болотных трав, а со стороны Баргузина – невысокой песчаной дюной, поросшей кустарником и малолетними березами. В небесах зарождалась гроза. Бешено орали чайки. В сосновой роще нас ждал деревянный столик, скамейка, кучка дров и две молодые студентки.

– Здорово, девчонки! – поприветствовал я подружек. – Вы потеряли? – я показал им полиэтиленовый мешок с множеством маленьких мышеловок, который нашел десять минут назад на обочине дороги.