Мыло выскользнуло и ушло в глубину между камней, оставляя белый след утонувшей кометы. «Твою мать» – последний кусок. Стоп-кадр. Пауза. Посмотрев друг на друга, мы молча пошли в зимовьё.

Берло из сечки и перловки еле пролезло в пищевод, продавленное густым горячим чаем. Снова крайним был Дима. Собираемся, скоро подъедут охотники, нужно идти к Куркуле. Посмотрим, что там за переправа, если что – перевезут. Не успели собраться, как шум моторной лодки возвестил о приезде гостей.

– Здорово, Орлы! – Аркадий со своей сияющей улыбкой спрыгнул на берег, довольный и бодрый. – Как спалось?

– Нормально. – Я вежливо ответил. Что ещё говорить в таких случаях?

– Ну что, готовы? – Александр тоже вышел на берег размять ноги. Карабин он держал в руке.

– Да в принципе готовы. – Вова уже вытаскивал мешки на песок.

Я поднялся за своим мешком. Мне нужно было ещё кое-что утрамбовать во внутрь, что Вова вытащил у меня вчера, когда я загибался, чтобы облегчить мою ношу. Сегодня я всё у него забрал – чувствую себя хорошо, чего лишний раз другана напрягать? Мужики на берегу шутили и смеялись. Голос Аркадия и его смех вселял уверенность. Есть такие личности от которых уверенность так и прет и заражает других. Аркадий был из таких людей. Рядом с ним было спокойно и надежно, его, почему-то, хотелось слушать с улыбкой, хотя ни чем особым он от других не отличался. Но что-то было в нем такое, что давало право ему смеяться свободно и громко. Александр тоже личность не простая. Спокойный, рассудительный, строгий, но видно справедливый. Помню вчера на его вопрос не встречали ли мы браконьеров, я уклончиво на всякий случай ответил, что на побережье много разных людей. Александр подумал и сказал: «А вы знаете себе цену. Отвечаете как надо, и себя и других не подводите. За стол сели – своё достали. Вроде не отказываетесь, но и себя в обиду не даете». Подобные выводы за столь короткое время общения мог делать только тот человек, кто по долгу службы ежедневно должен в этом практиковаться. Вот тогда-то и зародилась у нас с Вовой мысль, что Саша мент.

– А почему Эрик всё время в перчатках? – Александр задал Вове вопрос, думая что я в зимовье не слышу.

– А ему на конкурсе скоро выступать – руки бережет. – Вова ответил как всегда в нашем стиле, точно зная, что я слышу.

– На каком конкурсе? – не понял Саша.

– Он пианист. Ну, Бутаков! Не слышали что ли? Сейчас в отпуске – по Байкалу идёт, в августе поедет в Сан Ремо на конкурс. – Вова уважал меня, это чувствовалось.

Тишина в ответ была красноречивее любых слов. Вова их удивил, я получил нимб над башкой.

Отчалив от берега, мы вспомнили, что забыли в ящике у зимовья хариусов. Возвращаться – плохая примета. Пусть это будет платой за проезд в моторке через реку, чем-то надо платить?

На расстоянии выстрела потянул табунок уток. Александр вскинул карабин и выстрелил. Мимо. Не мудрено. Пулькой от СКС сбить на лету утку нужно уметь. Но больно красиво они летели – я бы тоже выстрелил.

– А почему ты всё время в перчатках? – спросил меня Аркадий, явно стараясь для Александра. Саша не стал бы при Володе спрашивать вторично – хотя бы из вежливости показывать свое недоверие этот человек не стал бы.

– Мне на конкурс надо – руки берегу. – Как я мог подвести друга и испортить свой имидж? Со спины я видел, что Вова улыбнулся.

– На какой конкурс? – Аркадий делал контрольный замер.

– В Сан Ремо хочу, на рояле поиграть. Я играю немного. Начальная музыкальная школа. Так для души. – Начиная со второго предложения я не врал (хотя и в первом не врал – кто не хочет в Сан Ремо поиграть на рояле?), и именно это утвердило меня в глазах наших попутчиков, как человека скромного и не хвастливого. – Да я-то ладно. Вон Вова в Барселону должен ехать на Олимпиаду. Уже скоро – в июле.

– В смысле? – переспросили меня одновременно Аркадий и Саша.

– Он спортивный врач. Наш боксер из Усолья Альберт Пакеев – его подопечный – Россию выиграл, на Олимпиаду едет. Вова, как его врач, тоже едет. Тренер и врач по положению едут вместе со спортсменом, – я точно не врал, платя другу его же монетой.

Теперь нимб болтался и над Вовой. Аркадий, Саша и их рулевой Владимир что-то гоняли про себя, поглядывая на нас. Уже причаливая к берегу, Александр произнес: «Цену себе знают», а Аркадий добавил: «Жду в гости в Байкальском» и оставил адрес. Мы поблагодарили, попрощались и пошли вверх по склону над Куркулой, которая, кстати, была настолько мелкой при впадении в Байкал, что пройти её в брод не составило бы нам труда – зря боялись. Видимо ещё не тают в горах снега и река ещё мелкая. Но с высоты склона красивая. Особенно когда по мелководному перекату ходят твои друзья со спиннингами и не перестают удивляться: «Какие люди встречаются на берегах Байкала!» Улыбнувшись, мы свернули по лесной летней дороге в сторону наших оставшихся странствий.

На этом веселье закончилось и начались мытарства. Проплутав часа три по тропам Котельниковского в поисках нужной дороги на село Байкальское, злые, промокшие в какой-то мелкой речушке, набрели на полуразрушенное зимовье. Пока искали воду, чавкая болотной жижей, пока готовили обед, погода испортилась. Небо потемнело, и дорога, уходящая в чащу густого леса, пугала своей темнотой и неизвестностью. Вроде по карте и описаниям Брянского это именно та дорога, но кто его знает, действительно ли та. Другой нет, пойдем по этой, там видно будет. И пошли.

Сверху что-то огромное свалилось на голову. Ухнув, на широких крыльях сова улетела вперед по дороге. Сердце стучало громче, чем дятлы в лесу.

– Сволочь! Чуть не укусила – Вова доставал ружьё из рюкзака.

– Красивая. Вот так Миша выпрыгнет из петельки – чухнуть не успеем, – я переложил сигнальный факел в правый карман.

Утомительное это дело – старая пустая такелажная дорога. Корни, сучья, заросли, сырость. И все время вверх, вверх. Кривляется по распадкам, но неизменно вверх. Худеет и стирается с каждым пройденным километром и в конце уже трудно разобрать дорога это или нет. У горной реки разбегается в стороны. Куда идти не ясно. Ясно, что надо сесть перекусить и подумать. Чей-то бывший бивак, кострище, груда жердей. Пожрём – сориентируемся. Разводим костер. Привал.

Есть ещё пара часов до темноты, пойдем, может наткнемся на зимовьё. Ночевать в таком лесу в палатке не охота – наверняка медведи где-то рядом. Решив идти по левой дороге (ну не может дорога начинаться каменной россыпью, что нагромождена за рекой), мы двинулись в поисках ночлега.

В 20.00 остановились передохнуть на вершине конной тропы (она разветвлялась – необходимо было найти нужную). Здесь кто-то делал лагерь, и, говоря о ночёвке на верху, Петрович, видимо, имел в виду это место.

Ну нет – у нас было ещё 2 часа, и мы пошли. Вначале по болоту, затем вверх по какой-то тропе, и потом она потерялась. Нашлась другая на вершине сопки, которая вывела нас на трелёвочную дорогу. Ура! – Нашли. И в путь. Здесь Вову взяло сомнение, что я веду в нужную сторону. Но я точно знал куда идти.

Высокая трава, болота, какие-то тропки на вершинах холмов. Чёрти чё! Куда идти. Воды нет. Жажда. Темнеет. Всё! Идем до упора, пока не нейдем воду. Там и заночуем. Дорога окончательно потеряна – искать будем завтра, сегодня нужно место для ночевки. Два часа петляли по сопкам, пока не услышали журчание воды где-то глубоко под ногами в камнях. Кажется, есть вода. Спустимся по ниже, наверняка подземный ручей впадает в реку. Так спускаясь по камням, прислушиваясь, уже в полной темноте мы оказались на берегу речки, на том же месте, где перекусывали три часа назад. Вернулись к нему именно по россыпи камней, что была за рекой. Вот те раз! Я думал только в книгах пишут, что заблудившись, делаешь круг и выходишь на то же место, с которого начал. Смешно сказать, но это именно то место. Негодованию не было придела, и если б не река, давшая возможность утолить жажду и наполнить котелок, если б не знакомое (чёрт его дери) место, на котором ещё не остыл наш костер, я бы сошёл с ума. На часах 22.43! Три часа идём по кругу, это километров десять! Господи! Совсем забыл. Куркула – по-эвенкийски – аркан. Вот, брат, шланганули, переправились через реку на лодке, попали в аркан. Духи бурятские – они дело знают туго.