Раздавшаяся беспорядочная стрельба прервала разговор.

- Неужели попалась? - вздрогнул молодой офицер. Даже здесь, в темноте было заметно, как он побледнел. Со стороны леса раздалось еще несколько выстрелов, затем - еще.

- Не понимаю, но надо идти выручать. До утра она у них не выживет. А если и выживет, то… - он заскрипел зубами, представив, что будут делать с этим стройным тельцем всю ночь. - Вы никуда отсюда. Если до утра не вернемся… Нет, если до рассвета не вернемся, пробуйте незаметно уйти. Попробую отвлечь внимание…, - отрывисто говорил Максим, вглядываясь в темноту и вздрагивая от каждого выстрела.

- Она вам так дорога? - сухо спросила Ольга.

- Наверное, да, - ответил Максим, сбегая по лестнице вниз.

Уже в сенях, когда он оглядывался, пытаясь на бегу найти что-нибудь темное, маскировочное, морщинистая рука спокойно легла на его плечо.

- Что, Саввишна?

- Звери, - коротко ответила она.

- Что, что "звери"?- нетерпеливо переспросил Максим. - Скорее, бабушка, времени нет.

- Есть, внучек, - невольно улыбнулась старуха этому обращению. - Ты слушай. Звери воют, люди стреляют.

Максим заставил себя успокоиться и прислушаться. Действительно, из леса раздавался злой голодный вой волчьей стаи.

- Это стреляют по волкам? - переводя дух, уточнил Макс.

- Мертвые воняют. А живые не пускают их сожрать.

- Фффу! Спасибо, Саввишна. Гора с плеч. Я уж думал, Злату схватили.

- Молодую рысь? Некому ее схватить. Разве здесь… - она лукаво посмотрела на юношу.

- Да ладно тебе, не придумывай, - сконфузился Максим и под тем же лукавым взглядом взвился на чердак.

- Ложная тревога. По волкам лупят. Те на запах сюда шли.

- Да, я слышала, что Саввишна сказала. И вой слышала - односложно ответила Ольга, вглядываясь в ночь.

- Но послушайте! - воскликнул Максим. - Мне поручено спасти Вас, и я выполню свой долг. - Но я не могу прикрываться долгом, когда еще большая опасность грозит другой девушке. Я… офицер. Я знаю, кто Вы и, по-моему, веду себя соответственно. Я готов отдать жизнь и за Вас, и за нее - за кого раньше потребуется. И ничего личного.

- Лучше, живите, - улыбнулась Ольга.

- Ну вот и договорились, - улыбнулся в ответ и Максим. Они вновь затихли, всматриваясь и вслушиваясь в окружающую дом темноту. Однако на этот раз долго бездействовать не дала хозяйка. Кряхтя, она взобралась по лестнице и, высунувшись в люке, молча поманила к себе юношу. Тот, пожал плечами, но, понимая, что старуха ничего не делает напрасно, спустился к ней.

- Снимай свое и одевай это, - предложила Саввишна, протягивая ему красноармейское обмундирование. Все поняв, Макс быстро переоделся.

- И скажи ей, чтобы шла сюда, переоделась, - кивнула старуха в сторону чердака. Понизив свой голос до гулкого шепота, она добавила: - Не говори откуда. Брезговать начнет.

- Хорошо, Саввишна. Спасибо. - Преобразившийся в статного красноармейца, юный поруччик вновь занял место на чердаке, попросив пойти переодеться Ольгу.

- У Саввишны оказалась кое-какая удобная одежда. В случае чего можно будет раствориться среди красных. Так надо, - сообщил он, ненамного и наврав.

Что получилось с монахиней в результате этого маскарада, Максим в темноте чердака не разглядел. Удовлетворившись уже тем, что девушка вообще переоделась в одежду мертвеца, он продолжил смотреть в сторону мерцающих костров. Когда из-за туч выглядывал месяц и серебряным светом заливал поляну, Макс впивался взглядом в каждую тень, пытаясь высмотреть неугомонную разведчицу. Беспокойство о девушке вновь стало закрадываться в его сердце.

Пока в доме неспешно развивались мелкие события, Злата, перетянув три трупа, вновь тенью заскользила по поляне к лесу, на этот раз - не останавливаясь перед лежащими телами. Чередующиеся тьма и лунный свет помогали ее скрытному приближению к одному из костров. Еще больше помог переполох, вызванный нашествием голодного зверья. Все внимание сидящих у костров переключилось на светящиеся во тьме глаза и протяжный голодный вой. Во время очередного оружейного залпа Злата прошмыгнула между деревьев и оказалась во вражеском лагере. Побродив, не выходя из темноты, от костра к костру, она довольно скоро нашла тот, который искала - охраняющий и обогревающий начальство.

Командир и комиссар угрюмо сидели у самого большого костра, курили и переругивались.

- Ты положил почти половину отряда, товарищ Васильев. Раньше у нас таких потерь не было.

- Раньше у нас и таких бойцов не было, - огрызался "товарищ Васильев". Хотя оба они были в кожанках, у Васильева под ней выглядывала тельняшка, а на боку болталась деревянная кобура с маузером. Комиссар же - хрупкий, в очках, с непременными усиками и бородкой "а ля Ильич", как и большинство из них, производил впечатление чего-то скользкого и гадостного. В отличие от командира, он попыхивал трубкой.

- Ты с больной головы на здоровую не перекладывай, - зло выговаривал комиссар. - Где это видано - шеренгами под пулеметы?

- Да кто знал, что здесь в глуши - пулеметы. И ты, Марк, куда смотрел? А люди - не те. Которые раньше были - сразу бы залегли. А эти - он махнул рукой - стадо.

- Вот как? Стадо? Куда я смотрел? - вскочил комиссар. - Ну, подожди, товарищ Васильев, придет завтра головной отряд, тогда мы с тобой поговорим. По всей строгости поговорим, а пока я тебе запрещаю, слышишь, запрещаю что либо предпринимать. Данной мне властью, отстраняю тебя от командования и беру его на себя.

- Что? - "товарищ Васильев" тоже встал, затем, обсмотревшись по сторонам, вдруг схватил комиссара за бородку и резко дернул.

- Слушай меня, сволочь жидовская, - процедил он. - Ты мне здесь уже докомандовался. Как и твой Троцкий - там. Я свой мандат кое у кого другого получал. А будешь ерепениться завтра при Кондрате - расскажу и про твоих мадам, и про твое золотишко. Думаешь, не знаю, где припрятал? Имей в виду, я тебя терплю, пока ты мне не мешаешь. Обделывай свои делишки, но идейного мне не корчь. А это - чтобы запомнил - он со всей силы двинул комиссару под-дых.

Видимо, привыкший к проявлениям боли только у других, комиссар упал и скорчился, словно его, по крайней мере, прокололи копьем.

- Ну, будет, будет, - уже добродушно проворчал верзила, взял тщедушное тело в охапку и отволок к подстилке из нарубленных еловых веток.

- А Кондрата ждать не будем, - втолковывал командир хватающему воздух комиссару. - Узнает, что облажались - отдерет обоих. И на меня все не спихнешь, сам знаешь. Вот что я думаю - продолжил он. - Проведем газовую атаку?

- В твоем отряде газ - только в брюхах твоих героев. Он, конечно, - удушающий, но - не хватит. Только друг друга потравят.

- Уже шутишь? Молодец. Быстро схватываешь. Понял, что мы одной веревочкой повязаны?

- А вот «жидовской сволочи» я тебе не прощу, - зло ответил уже отдышавшийся комиссар. Я из-за этого, из-за "жидовской морды" и в революцию-то пошел.

- Подумаешь, неженка. Значит, если бы перед тобой шапку ломали и Марком Мордуховичем величали, то и страдания пролетариата тебе были бы по боку? Лихо! Будет тебе. Нечего здесь было идейничать. Ладно бы перед кем другим. Так что квиты. Да ты послушай. Мы подожжем лес вон там. С дымом прорвемся и подпалим этот чертов притон. Выкурим. А там, хошь - живьем бери, хошь - отстреливай, как в тире.

- Ловко. Где твоя голова раньше была? А брать живьем. Особенно - женский пол.

- Ты объясни, что это за бабы такие? Такой отряд за ними послали.

- Сам додумывай. Да черт возьми, прекратят они стрелять или нет?

- Они к вою волчиному не привычны. Да ты не нервуйся. Я бы додумал, если бы всех заглавных вражьих баб не расстреляли… еще тогда.

- Я бы я тебе рассказал… Если бы не сегодняшний разговор. А теперь - нет тебе того доверия, чтобы революционные тайны рассказывать.

- Ты опять? - угрожающе рыкнул матрос.

- Я только к тому, чтобы сам додумывал. Если всех расстреляли, а гоняются так, будто за живыми, значит, что? - комиссар встал с еловых лап и пошел в сторону от костра.