- Ай да братец Иванушка, ай да монашек, - насмешливо протянула девушка, приводя в порядок одежду освидетельствуемого. - Ну да ладно, потом. Должна вас обоих обрадовать. Только переломы ребер. Может, контузия легкого. Но легкие или что другое не пропороты. Во всяком случае, таких признаков нет, - уточнила она. - Но придется нести, добавила Злата, ловко переплетая нарезанные ранее толстые и тонкие ветви и перевязывая их поясами, ремнем с брюк Максима и со своих брюк. - Потом наложим что - то типа лубка, сейчас некогда.

- Ничего не надо. На мне очень быстро заживает. И не надо нести. Бросьте. Я… меня тут никто не тронет.

- Ну вот, - в конце концов, не обращая на слова Максима, закончила работу мастерица. - Укладываем его, вещи - и вперед. Нет, ты подожди - спохватилась Злата и метнулась к медвежьей туше.

Через непродолжительное время обе девушки подняли носилки с раненым. Еще за плечами Златы был вещмешок, а монашеский скудный багаж лежал на носилках у раненного.

- Вам вообще-то куда? - поинтересовалась Злата. В ответ сестра Елена беспомощно пожала плечами. - Меня должен был отвести брат Иннокентий в другой монастырь. Он знает куда.

- Может, вернуться? Долго уже идете?

- Нет, никак нельзя. Нет уже монастыря, - всхлипнула монашка. Поэтому и ушли.

- Добрались «товарищи»? - поняла Злата. - Ну что же, тогда поведу я. Она решительно потянула носилки через чащу в известном ей направлении.

Охотница явно спешила куда-то до наступления вечера. Идти по глухой тайге было трудно, а с такой ношей и без привычки - тем более. И не привыкшая к таким нагрузкам монашка изнемогала. Казалось, что онемевшие руки вот-вот выпустят носилки и Максим упадет. Но новая знакомая неутомимо шла вперед и словно неутомимая пони, волокла и волокла носилки, делая редкие привалы. Отдыхали молча - не было сил разговаривать. Снедаемый стыдом за свою беспомощность Максим на каждом таком привале пытался встать, покрывался потом от боли, делал шаг - два и падал. "Пора", - только и говорила Злата, оставляя без комментариев эти попытки молодого монашка. И они продолжали путь.

Солнце уже начинало садиться, и в лесу наступал полумрак, когда они вышли на берег какой-то безымянной речушки. Деревья отступили от берегов, здесь было светлее и как-то спокойнее.

- Ну вот, успели, - довольно сообщила Злата, когда они осторожно поставили носилки на многолетний мох возле потухшего кострища.

- Теперь вот что, - не давая присесть, скомандовала девушка. - Я сейчас займусь Кешей - ему надо обработать раны и наложить шину, а ты собирай дрова. Бери, что посуше и таская вот сюда. И не отходи далеко. Не потому, что опасно, - успокоила она тревожный блеск глаз попутчицы. Просто, чтобы не заблудилась. Или, может, сама займешься братцем?

Елена молча, признавая превосходство Златы, отрицательно покачала головой и начала собирать хворост. А та вновь, но теперь основательно оголила торс вяло протестовавшего Максима. Осмотрев уже посиневший бок, она удовлетворенно хмыкнула.

- А ты очень ловок, братец Кеша, - пробормотала она. - Послушай, обратилась она к подошедшей монашке, а он не хлыст?

- Конечно нет, с негодованием отвергла такое предположение Елена. С чего вы взяли?

- Что за манера разговаривать о человеке, словно его здесь нет? - возмутился Максим.

- Вот смотри, - по прежнему не обращая внимания на Макса, обратилась Злата к новой знакомой. - Да смотри, не стесняйся. Не до этого сейчас. Вот это все - она легонько провела рукой по синеве - от медведя. Удар пришелся сверху вниз. Но ловок твой братец. Почти увернулся. Во всяком случае, от когтей. Но только почти. И знаешь, что ему помешало? Вот это - она осторожно повернула раненного на здоровый бок и показала на его спину.

Елена испуганно вскрикнула. Спина ее попутчика была исполосована кровоточащими ранами.

- Если ваш друг не хлыст, то совсем недавно его здорово попытали. Это не смертельно, но мучительно больно, - со знанием дела сообщила Злата, осторожно обмывая раны. Да и раньше ему доставалось, правда?

- Не знаю. Мы с ним не совсем знакомы. Он… вызвался мне помочь… перебраться в другой монастырь.

- Ну так знай, что твой… провожатый очень интересная личность. Ему и раньше доставалось. Вот это - она показала на длинную белую полосу - сабельный удар. А вот это - она показала на круглую отметину над левым соском - пуля. Чуть-чуть ниже, и не встретились бы вы с ним. И это в твоем-то возрасте, мальчик?

- Вот сейчас встану, и покажу тебе «мальчика», - начал подниматься Максим. Нет, ну действительно, что она себе позволяет? И что за бред? Какие пули, какие сабельные удары? Ну там на спине - да, похлестал комиссар, в монастыре. А все остальное? Бред какой-то. Не помню.

Легким движением руки Злата усадила беспокойного, но пока беспомощного пациента, протерла раны содержимым своей фляги (по запаху - водка, определил Макс), замотала почти всю спину бинтом и стала мудрить над сооружением чего-то, заменяющего шину. В конце концов, наложив на бок несколько толстых веток и перетянув их все тем же бинтом из вещмешка, девушка решила, что в таких условиях сделала все, что могла.

- Спасибо. Но не стоило. На мне заживает, как… Но все равно спасибо, - пробормотал Макс.

- Ну молодец, - отмахнувшись от благодарности, похвалила Злата Елену за принесенный хворост и активно взялась за помощь. Когда стемнело, обе девушки сидели у костра, отдыхая, наслаждаясь теплом и покоем. Здесь же, у костра устроили мягкое ложе для Максима. Елена с ужасом смотрела на жарившееся на костре медвежье мясо, отказалась его есть, а потом ее начало трясти. Только здесь заторможенная ранее психика начала приходить в порядок, и молодая девушка стала осознавать жуть случившегося. Она вновь увидела желтые клыки, ощутила зловоние пасти, а от запаха жареного мяса к горлу подкатила тошнота. Монашка сжала зубы, и, пытаясь унять расходившиеся нервы, зашептала молитву.

- Послушай, а как тебя звали в миру? - попыталась отвлечь ее новая подруга.

- Нет - нет. Нельзя, - всхлипнула Елена.

- Понимаешь, все не могу отделаться от ощущения, что где-то тебя видела. Ну да ладно… А почему ты пошла в монастырь? Хотя бы в общих чертах?

- Больше было некуда. Нет, вначале еще было куда… Но потом мы совершили грех и теперь замаливаем.

- Мы?

- Да… вся наша семья…

- У тебя была семья? Ты была замужем?

- Да нет. Родители, сестры…

- И вместе согрешили?

- Ах, не расспрашивай, и не улыбайся. Все равно больше ничего не скажу.

- Кстати, а как тебя зовут в миру? По тебе видно, что ты не в лесу родилась, - перевел Максим разговор на Злату.

- Ну, моя история не столь таинственная. А лес, тайга, это действительно временно.

- Но ты же можешь рассказать? Ты, наверное, обет не давала? - подхватила тему монашка. Заинтересованность в тайне собеседницы победила страх и на лицо Елены начал возвращаться румянец.

- Ну, нет. Ты же ничего не говоришь.

- Не могу!

- Ну ладно, кое-что расскажу. Только вот что. Обязательно поешь.

- Не могу! Не идет это мясо в горло.

- Тогда давай выпьем за спасение, за здоровье, за знакомство.

- Я не пью! А тем более, водки. Да и вообще, давно не пила.

- Тогда ляжешь спать без сказки!

- Ну хорошо, - улыбнулась Елена, наливайте!

- Еще чего? - изумилась охотница. - Куда же я тебе налью? Вот фляга, вот горлышко, извольте угоститься!

Повинуясь этой команде, монахиня сделала довольно большой глоток, и, закашлявшись, вернула этот сосуд греха соблазнительнице.

- Ничего-ничего, успокоила Злата девушку и потянулась с флягой к лежащему рядом Максиму.

- На, Кеша, - ласково сказала она, осторожно прикладывая флягу к его губам.

- Да сам я, сам! - забрал флягу из рук охотницы Максим.

- Это помогает от болевого шока - оправдал он свой большой глоток.

- Не только от болевого, - согласилась Елена. Водка уже начала действовать на непривыкшую к ней и ослабленную сегодняшними событиями нервную систему. Слегка закружилась голова, отлегло от сердца и вдруг захотелось есть. Она взяла импровизированный шашлык и откусила кусочек темного мяса. Медвежатина неожиданно оказалась вкусной, хотя и жесткой.