— Здесь мы будем ждать, — сказал Араван.

Была середина ноября, зима хозяйничала в суровом северном краю.

Эйлис посмотрела на небо:

— Боюсь, мы ничего не увидим сквозь эту сплошную облачность.

— Ясно или облачно, — возразил Араван, — мы в любом случае можем ничего не увидеть.

Эйлис перевела взгляд на остров. Совсем неподалеку мрачные волны ударяли о каменный берег. Выше, на склоне, покрытом снегом, росли сосны. Между ними виднелись вкрапления лиственных деревьев, их искривленные ветви, словно когтями, впивались в пустынное небо.

Эльмар, еле передвигая ноги, двигался в сторону кормовой палубы. Рядом с ним шла Джиннарин, за ними следовал Рукс.

— Нам надо выспаться, — решительно заявил маг. — Отдохнуть сейчас, чтобы бодрствовать всю ночь.

— Вряд ли я смогу уснуть, — возразила Джиннарин.

— Ерунда, пикса. Ты должна поспать. Только твои глаза могут увидеть потоки. Впрочем, с помощью магического света я, пожалуй, тоже смогу разглядеть их.

— Подожди, отец, — вмешалась Эйлис, — дай мне сделать предсказание. Если небо не очистится, никто из нас ничего не увидит.

— Это не имеет значения, дочь, — ответил маг. — Для нас должно стать привычным состояние бодрствования. Не забывай, что только мы будем вести наблюдение.

— Не забывай, у меня тоже есть магический свет. Но даже в этом случае нельзя быть уверенным, что ты или я что—нибудь разглядим.

— П—фа! — фыркнул Эльмар. — Если уж пикса может видеть, тогда…

— Тогда нет гарантии, что кто—то из нас заметит поток, несмотря даже на магический свет, — перебила Эйлис. — Ну хватит. Я все же сделаю предсказание, это займет совсем немного времени. — Плотнее натянув накидку, Эйлис повернулась лицом к холодному ветру. — Caelum in futura.

Эйлис наблюдала, как исчезли из ее поля зрения корабль, вода и берег и осталось только небо. Часы пробегали как минуты — день закончился, опустились сумерки, беззвездная ночь разлилась по небу, с рассветом было облачно, но облака быстро рассеялись; и здесь видение Эйлис закончилось.

— Завтра в это время будет ясно, — сказала она, возвращаясь в действительность. — Ночью тем не менее облачность сохранится.

— Не имеет значения, — отрывисто проговорил Эль—мар. — Я иду спать. Теперь, пока мы не увидим световые потоки и не выясним, куда они падают, днем я буду спать, а ночью работать. Я всегда придерживаюсь такого распорядка, когда наблюдаю звезды.

Он повернулся и, с трудом волоча ноги, направился к двери в кормовой отсек.

— Идешь, пикса? — бросил он через плечо Джинна—рин. — Ты можешь проспать наблюдение, если не выспишься.

— Сейчас, Эльмар, — ответила Джиннарин, ожидая, пока он исчезнет за дверью. Затем она повернулась к Арава—ну. — Я и в самом деле не хочу спать.

Араван присел рядом с ней на корточки.

— Джиннарин, тебе нет никакой необходимости стоять на вахте, пока в небе не появится сияние. И тогда ты должна проснуться и быть готовой смотреть во все глаза. Поэтому я на твоем месте спал бы как обычно и просыпался только в случае необходимости — когда появится сияние. Ну а если это будет продолжаться несколько ночей подряд, ты быстро приспособишься.

Джиннарин взглянула на дверь, за которой исчез маг, и улыбнулась эльфу.

Пикса с лисом отправились на поиски Джату. Эйлис с Араваном остались одни.

Ближе к вечеру Эльмар вновь поднялся на палубу. Он нашел Эйлис на правом борту. Она смотрела на воду, перегнувшись через борт. Старец подошел ближе.

— Я не смог уснуть, — пожаловался он.

Эйлис перевела взгляд на остров, и вдвоем с отцом они словно зачарованные наблюдали, как волны обрушиваются на берег. Наконец старец спросил:

— О чем ты сейчас думаешь? Эйлис вздохнула и сказала:

— Отец, отсюда менее одного дня пути до Кайрана, менее одного дня до твоего дома. Но, что более важно, менее чем день пути до Вадарии.

— Но при чем здесь Вадария? — Эльмар, казалось, не понимает.

Эйлис повернулась к нему, в глазах ее стояли слезы.

— Отец, я смотрю на тебя и вижу, что ты почти полностью истратил свой огонь. Немного возможностей осталось в тебе, и, если ты попытаешься сделать что—либо серьезное, ты можешь лишиться жизни. Ты прекрасно знаешь, что настало время отправляться домой и восстанавливать юность и свою мощь.

— П—фа! — ощетинился Эльмар. — Да я здоров как…

— Нет, отец, это не так! — взволнованно воскликнула Эйлис и подняла руку ладонью вперед, не давая перебить себя. — Ты смотришь на поиск Фаррикса как на забаву, как на интересное приключение. Но на этом жизнь не кончается.

Эльмар фыркнул и упрямо выдвинул вперед челюсть.

Смотря в лицо отцу, Эйлис видела перед собой дряхлого мага, но у нее перед глазами стояло также и старческое лицо Онтаха.

— Ты хорошо знаешь, отец, о чем я говорю, и тебе нет надобности притворяться. Один из нас уже умер, и я не хочу, чтобы ты оказался следующим.

Рассерженный, Эльмар повернулся к Эйлис спиной.

— Пожалуйста, отец, выслушай меня. Был бы ты полон энергии, никто бы не подходил лучше тебя для выполнения этой миссии. Но это не так, и мы противостоим кому—то обладающему очень большой мощью. Я боюсь за твою жизнь. На сегодняшний день ты стар и не годишься для борьбы с другим магом.

Эльмар резко повернулся и поднял руку, словно собираясь ударить ее. Она стояла не шевелясь, с опущенными руками и плакала. Маг удивленно взглянул на свою поднятую руку, гнев оставил его. Он привлек дочь к себе и крепко обнял. Так крепко, насколько позволяли его и в самом деле угасающие силы. Она тесно прижалась к нему и продолжала плакать. Наконец Эльмар отодвинул ее на вытянутые руки и виновато сказал:

— Эйлис, все, что ты говоришь, — правда. Я стар. Заметь, это я сам сказал: я стар. Никому не нравится признавать, что он состарился. Никому. Но я говорю это: я стар. Мне следует… я должен отправиться в Вадарию, и побыстрее, поскольку во мне осталось немного огня. Но я не покину эту экспедицию, пока мы не выясним, что произошло с Фарриксом. — Эльмар поднял руку, будто отгораживаясь от слов, готовых сорваться с губ Эйлис. — Я дал клятву и не отступлюсь от нее… помимо прочего, он в свое время спас мне жизнь. Но послушай. Я буду осторожен, ты ведь знаешь, что мне известны мои возможности. Как только Фаррикс отыщется, я сразу выхожу из игры. Обещаю — сначала Кайран, город колоколов, где я кое с кем попрощаюсь, и затем Вадария и… возвращение юности. — Эльмар поднял бровь. — И это, дочь, самое большее, что я могу сделать. Достаточно?

Эйлис вгляделась в морщинистое лицо отца. Наконец вздохнула и, притянув к себе, обняла:

— Да, отец, так мы и поступим. — Затем она отодвинулась от него и посмотрела ему прямо в глаза. — Но ты должен помнить свое обещание — беречь огонь и тратить его только в случае большой нужды. Это не забава и не последнее твое приключение. Ты не будешь рисоваться в сражениях, взрывать огненные шары или вытворять что—либо подобное.

Эльмар долго смотрел на нее, затем проговорил:

— Ты предлагаешь мне жесткий договор, дочь. Эйлис вновь обняла его с печальной улыбкой на лице,

ибо в глубине души сильно сомневалась, что он сдержит обещание.

Джиннарин с Эйлис сидели в каюте провидицы и пили чай. Наступила ночь, и комната была освещена мягким, желтым сиянием фонаря. Они беседовали о делах минувших, о том, что им еще предстоит, и о событиях, которым никогда не суждено сбыться.

— Я хотела тебе кое—что сказать, Джиннарин.

— Да?

— Отец мне кое в чем признался. Пикса молчала, ожидая продолжения.

— И я думаю, это применимо как к магам, так и к людям.

Джиннарин отставила чашку в сторону.

— Мне кажется, Эйлис, что вы, маги, ведете себя немного странно. Впрочем, как и люди. Так о чем же поведал тебе Эльмар?

— Он сказал, что никому не нравится признаваться в своей старости и немощи.

Джиннарин пожала плечами:

— Мне трудно судить, я не человек.

— Я тоже, Джиннарин. И тем не менее замечание отца заставило меня задуматься.