В глазах Джиннарин мелькнуло негодование.

— Это был Фаррикс! Самый лучший всадник. И я просто поражаюсь, как он мог снизойти до помощи такому сухарю, как ты. Нет, вы только представьте: даже не поинтересоваться именем своего спасителя. И еще смеет оскорблять его лиса! — Джиннарин сложила руки на груди и резко повернулась к старцу спиной.

Эльмар хотел удивиться, но ему не дали.

— И вылей из моей чашечки эту бурду, — потребовала гостья.

Эльмар возмущенно смотрел на ее прямую спину, готовый вспылить, но Джиннарин не поворачивалась.

В конце концов, стиснув зубы, маг взял желудь, сполоснул и вытер его, затем убрал беспорядок на столе. Очень осторожно он вновь наполнил миниатюрный сосуд настоем чая, добавив для сладости крошечную капельку меда. К этому времени Джиннарин не только немного поостыла, но и ужасно смутилась. Она опустила голову, не решаясь взглянуть на мага. В свою очередь и Эльмар погасил свой свирепый взгляд, сознавая справедливость ее слов.

Некоторое время они сидели молча, ни один не хотел заговорить первым, но наконец Эльмар откашлялся и произнес:

— Случалось ли Фарриксу исчезать подобным образом и раньше?

— Да—а, — тихо ответила Джиннарин. — Несколько раз за все тысячелетия нашего знакомства. — Она взглянула на старца, и глаза ее засветились радостью. — Фаррикс… как бы это сказать, очень любознателен и просто не может жить, пока не найдет ответа на интересующий его вопрос.

— Хм—м. В таком случае из него получился бы способный ученик… Но как бы там ни было, скажи пи… Джиннарин, насколько продолжительными были его предыдущие отлучки?

— Иногда он пропадал очень подолгу. Однажды он не появлялся целых семьдесят два года.

Эльмар насупил косматые седые брови и развел руками:

— В таком случае, Джиннарин, я не понимаю, зачем ты пришла ко мне. На этот раз Фаррикс отсутствует всего лишь чуть больше года.

— Я уже говорила: Фаррикс всегда повторял, что если вдруг придет беда, то следует обратиться к тебе.

— Но что же заставляет тебя думать, что на этот раз случилось несчастье?

Джиннарин глубоко вздохнула:

— Дело в том, Эльмар, что на этот раз я вижу ужасные сны.

РАННЯЯ ВЕСНА, 1Е9574

— Какие такие сны? — Эльмар впился в рассказчицу буравящим взглядом. — Какие сны?

Джиннарин ответила немного испуганно:

— Мне снится хрустальный замок, высоко над бирюзовым морем.

— Хм—м… — Эльмар встал и, поглаживая свою бороду, шаркающей походкой прошел мимо Рукса. Тот с подозрением следил за движениями старца.

Порывшись в дровяном ящике, он бросил в огонь полено и помешал кочергой угли. Затем вновь посмотрел на пиксу:

— Сны — это чаще всего не более чем фантастические изображения в непостоянном царстве грез. Почему ты считаешь, что твой сон не похож на обычный?

— Он был ясным… более того, я ощущала в нем Фар—рикса.

Эльмар встрепенулся:

— Надеюсь, это не было Посланием Смерти?

— Посланием Смерти?

— Это такой обычай эльфов.

— Расскажи о нем, пожалуйста, мне мало известно о событиях, происходящих в мире за пределами моего родного Дарда—Глайна.

Эльмар отложил в сторону кочергу и сел на стул, затем взял чайник и наполнил свою чашку.

— Когда кто—либо из эльфов умирает, то он каким—то образом отправляет сообщение об этом другому представителю своего племени.

Джиннарин вздрогнула:

— О боги! Как, должно быть, ужасно получить такое последнее прости—прощай!

— Да, это так, — согласно кивнул Эльмар. — Это так. Но что касается твоего сна…

— Нет, Эльмар. Мой сон — это не Послание Смерти. Мы имеем дело с чем—то совершенно другим.

Эльмар громко чихнул, и Рукс поспешно вскочил на лапы.

Поглядывая на мудреца, но не замечая в его поведении ничего особенного, Рукс собрался опять устроиться перед очагом, хотя на этот раз долго топтался на месте, вероятно прикидывая, благоразумно ли вообще лежать в присутствии столь шумного субъекта.

Джиннарин глубоко погрузилась в собственные мысли, но спустя некоторое время заговорила вновь:

— Но даже если мы столкнулись с чем—то необычным, Эльмар, мой сон не может быть Посланием Смерти, потому что я видела его много раз, а мне кажется, что Послание Смерти может прийти только однажды. Нет, это не послание эльфов. Это скорее посылка сигналов… просьба…

— Сообщение, — подсказал Эльмар. Джиннарин взглянула на мудреца:

— Совершенно верно. Такое впечатление, будто Фар—рикс пытается мне что—то сообщить.

Эльмар поиграл браслетом на запястье и потер тусклый красный камень, оправленный металлом, взгляд его был уставлен в пространство.

— Что—то о хрустальном замке над бирюзовым морем?

— И о черном корабле, — добавила Джиннарин.

— О черном корабле? — Эльмар удивился так громко, что Рукс поднял голову, но после успокоительного посвиста Джиннарин снова положил ее.

— Да, Эльмар. Черный корабль, так я себе его представляю.

— Пожалуй, малышка, тебе стоит рассказать мне свой сон подробнее.

В очаге потрескивал огонь, лис мирно дремал, Джиннарин, собираясь с мыслями, помешивала чай. Мудрец добавил себе еще меда, попробовал напиток на вкус и, удовлетворенный, отложил ложку в сторону, не сводя с пиксы своего обычного пристального взгляда.

— Он всегда начинается по—разному, — тихо произнесла Джиннарин.

— Говори громче.

— Я сказала, — Джиннарин повысила голос, — он никогда не начинается одинаково. Независимо от того, с какого момента развиваются события, сон в свое время становится эхом предыдущих ночей — словно идешь по неизвестной тропке, а затем всегда оказываешься на знакомой дороге. И именно это делает его похожим на сообщение: каждый последующий сон в некотором смысле является продолжением предыдущего.

Эльмар прищурился:

— Хм. Царство теней — дикое безграничное пространство с запутанными тропинками, с бесконечными нелепыми поворотами и переходами от одной иллюзии к другой. А ты говоришь, что в твоих видениях присутствует какая—то логика. Это интересно и странно. Расскажи мне свой сон.

Помолчав немного, Джиннарин заговорила:

— Неважно, где начинается мой сон, он сводится к тому, что сперва я парю в небе выше облаков. Я знаю о том, что лечу, потому что далеко внизу простираются воды бирюзового моря. Потом облака начинают кипеть, бурлить и вспениваться и постепенно становятся черными, превращаясь в огромные водяные валы, и я чувствую, что надвигается ужасный шторм. Опускается темная ночь, и я ищу убежища. Начинается гроза, хлещет дождь, гремит гром, бешено сверкают молнии, разрывая черное небо. А внизу, на гребне гигантской волны, находится то, что я воспринимаю как черный корабль, на всех парусах идущий сквозь шторм. Его мачты время от времени скрываются под водой. Он стремится к расположенному неподалеку острову — скале, выступающей из бушующего моря.

По направлению к этому острову я и лечу, что—то или кто—то увлекает меня туда, — я думаю, Фаррикс. Неожиданно я оказываюсь в хрустальной комнате с видом на море. Я откуда—то знаю, что нахожусь в хрустальном замке на этой скале, в то время как далеко внизу, у подножия утеса, громадные волны колотят в несокрушимый камень, волны ударяются в отвесные скалы и опрокидываются назад. И все время, пока я вижу в бушующем море черный корабль, поднимающийся на пенистые гребни и падающий в бездонные ямы, ослепительные молнии одна за другой вонзаются в его мачты.

И здесь кончается мой сон, здесь кончается… сообщение.