Это Генеральный штаб. Я звонил Сталину на дачу. Подошел Маленков. Я сказал, что хочу говорить со Сталиным, а он спрашивает: в чем дело. Там сидели Маленков, Берия, Микоян, Молотов. Сталин не подошел к телефону, а передал через Маленкова, что надо наступать, надо выполнять задачу.

Через день или через 2–3 дня войска были окружены и погибли. Сталин потом, когда прочитал немецкое сообщение, а там немцы объявили, что они сотни тысяч взяли в плен, — сказал, что немцы врут. Я говорю: «Товарищ Сталин, немцы правду говорят». Проглотил.

А как, должны за это отвечать или нет? Если эти ошибки делаются генералами, которые войсками управляют, они отвечают, так почему не отвечают те, кто руководит. Я это к тому говорю, что сейчас получается, что самые умные в Ставке были. Когда были представители Ставки, то эти люди ничего не понимали, а они управляли войсками, командующими армиями, командующими фронтами, командующими корпусами и дивизиями. Не так это было, товарищи. Поэтому надо историю писать. Надо взять Центральный Комитет, надо отобрать действительно военных партийных людей. Я не хочу сказать, что партийный работник — это значит политработник, это глупо. Партийные люди на всех участках работы. Это главное. (Аплодисменты.)

Поэтому, товарищи, мы видим, что так нельзя. Сегодня тов. Куусинен очень метко, — иной раз он очень остроумно выражает свое мнение, — когда увидел эту фотографию,[108] сказал — «Это, — говорит, — издевательство подслащенное. Человеку нравится, а он издевается над этим человеком». Не беда, что написали эту картину. Подхалимов у нас еще много, наверное они дотянут до коммунизма, черг их знает, а при социализме их много. (Смех в зале.) Дело не в том, что написали картину, а дело в том, что тот, кого написали, когда глянул, загорелся: «вот картина, в музей Советской Армии». Тов. Желтов говорит, это же Георгий — победоносец, это же икона, а он говорит: «Сталин травил, а теперь ты меня травишь». Вот это уже трагедия, товарищи. Может ли Центральный Комитет допустить такие вещи? Нет, не может, потому что это, как говорится, дай пальчик, а потом руку, а где рука, там и голова. Нельзя никому, какой бы он не был уважаемый товарищ, переходить партийные грани, нельзя, а это переход грани. (Аплодисменты.)

Поэтому, товарищ Михайлов, Министр культуры, надо сейчас очень внимательно к вашей продукции относиться. Вот посмотрите, кто это консультировал у вас? Вы помните, как ловко сделана картина «Волга-Волга», вот там Бывалов показан, где ему секретарша докладывает: «Под вашим руководством… «как-как?» Под вашим руководством… «как-как?» Он знает, что она говорит, но хочет, чтобы она много раз повторила: под вашим руководствам», «вы чуткий»… (Аплодисменты.)

Товарищи, а вы думаете, Бываловы у нас подохли после этой картины? Нет. Они живут и, к сожалению, нельзя поручиться, что они передохнут скоро. С ними надо бороться и бороться повседневно.

Надо посмотреть, кто консультировал это дело?

Нам вот говорили, когда мы обсуждали вопросы, что сейчас лекции начинаются в высших учебных заведениях и в академиях, прежде чем излагать тему, обязательно сошлются на изречения, так сказать, власть имущих. Назвать вам — кто власть имущие? Знаете сами? Или сами называете? (В зале шум.) И это бывает, потому что и среди вас как раз есть те, которые это называют.

Правильно ли это будет, товарищи? Правильное ли это воспитание? Неправильное. Надо с этим бороться. Вот мы и собрали вас.

Вот тут написали одну записку такую, с подковыркой: «Почему нет министра обороны на активе?» Да, он сам газеты читает и знает, что он в Албании, но пишет такую записку с подковыркой. Вот это у него вызвало беспокойство, но его не смущает, как это могли быть допущены такие безобразия, о которых сейчас Центральный Комитет вам докладывает. Вот это должно вас беспокоить больше. (Аплодисменты.)

Товарищи, я не буду говорить о приказе, который зачитал тов. Желтови. Но разве это партийный документ? Нет, товарищи, здесь партийности нет, хотя он ссылается на партию. Нельзя такой приказ издавать, неправильно он воспитывает. Я бы сказал, что здесь все же покритиковать нужно тов. Желтова. В чем его покритиковать? По-моему, Вы, тов. Желтов, немного сбились с правильного тона. Нельзя ставить вопрос о «принижении» роли партийного работника и этого не записано, а здесь вопрос поставлен об укреплении и усилении партийной работы в Армии — и это разная постановка вопроса.

Когда мы будем говорить в канун к 40-й годовщине о «принижении», то будет понятно и то, что что-то поднято, а если что-то поднимать, то что-то нужно и принижать. (Аплодисменты.) А это неправильно. А в чем неправильность? У нас бесклассовое общество, бесклассовое государство и сила нашего государства в нашей партии. Многие из вас вели борьбу с белогвардейцами, кулаками, эсерами, анархистами и был период борьбы против советской власти, когда враги говорили, мы «За Советы, но без коммунистов». Вы знаете, поэтому, что организационная форма наших врагов не пугает, а пугает содержание, а содержание социалистического государства, носителем социалистического государства, является партия и если устранить партию, тогда ничего не будет страшного для врагов. Для того, чтобы в дальнейшем вести борьбу и потрясать весь мир нашими достижениями, мы должны усиливать роль партии на всех участках и нужно поставить вопрос о поднятии роли партии в армии.

Кто в этом заинтересован, — разве только политработники? Нет. А командиры? Тоже заинтересованы. Заинтересованы все коммунисты и честные беспартийные, когорые идут за коммунистами. (Бурные аплодисменты.)

Я понимаю тов. Желтова и отношусь к нему с уважением и, конечно, он может сказать — тебе хорошо, ты секретарь, а я почти не дышал, — но товарищ Желтов, нужно внимательно следить за своими словами потому что здесь актив, здесь присутствуют члены Президиума, присутствуют командиры, которые могут сказать, что же значит, теперь первое слово за политработником, а я при политработнике, — это глупости. (Аплодисменты.) Эту сумятицу вносить в умы и так делать нельзя. (Аплодисменты.)

Товарищи, что нужно командиру? Командиру нужно воспитанного бойца, который был хорошо подготовлен, умело владел оружием и слушал своего командира и — это была задача и она остается и сейчас. А что нужно политработнику? Тоже самое, чтобы воспитать бойца, который мог бы хорошо владеть оружием, и чтобы выполнял задачу сознательно. Это нужно и политработнику, и командиру. Имеются ли здесь антагонистические отношения? Нет. Можно ли вести эту работу без политработника? Нельзя.

Почему? Потому что надо, товарищи, воспитывать армию, надо специализировать людей, надо, чтобы они имели квалификацию. Поэтому есть разделение труда коммунисту. И.С. Конев — маршал, но он был командиром корпуса, работал политработником, а теперь, что он будет против политработника? (Шум в зале, смех.)

КОНЕВ. Нет.

ХРУЩЕВ. Видите, говорит, что не будет.

Поэтому, товарищи, без партийной работы, а партийную работу может командир вести, он ее ведет, это большая работа, а поэтому должно быть разделение труда. Значит, политработник должен вести эту работу. Здесь говорили о том, что контр-адмирал сказал, что он убьет. Нужно такого контр-адмирала освободить от работы, таких людей нельзя держать в армии, я не знаю, где ему может быть место. Отсюда выходит, что должно быть содружество в работе командира с политработником. Это — большое дело. Без этого не будет армии. Можно для парада выдрисировать человека, и зайца можно научить, чтобы он спички зажигал. (Смех.)

Нам этого не нужно. Нам нужен сознательный боец, чтобы он знал, за что сражается, а поэтому нужно мозги бойца зарядить положительным зарядом марксистско- ленинского понимания истории и необходимости борьбы за это учение. (Бурные аплодисменты.)

Товарищи, вы смотрите, сколько у нас индивидуальных героев было в этой войне. Комсомолка Зоя — это маленькая девочка, только что окончившая школу, она пошла на виселицу,[109] что же ее разве командир научил? Кто ей дал мужество? Товарищи, мужество ей дал комсомол, партия воспитала ее. Если будут воспитанные люди, то мы пройдем весь континент земного шара и все пойдут за этим марксистско-ленинским учением. (Бурные аплодисменты.)