Поэтому очень убедительный факт, что нам такие политики не нужны.

Мы — партийные люди, члены нашей великой партии, обязаны быть политиками, обязаны знать политику. Мы обязаны всю свою работу и все свое поведение отроить, исходя изе политики.

Политика — это очень жестокая вещь. Политика сама никогда не прощает политических ошибок. Мы с вами можем простить, но политика этого не простит. А раз мы члены партии являемся политиками, то и мы не можем этого простить.

Другие факты, которые мне стали известны буквально только сейчас.

Я чистосердечно работал и помогал Жукову, не взирая на все трудности положения.

Но такое положение, когда, докладывая перед Президиумом ЦК, в одном месте он говорит — мы слабы и нас разобьют, если нам не прибавят денег, а в другом месте через некоторое время говорит — мы сильнее всех, разобьем всех, чего нам боятся открыть небо перед американцами? Пускай летают, смотрят на нашу страну и мы посмотрим, так как мы сильнее, мы их разобьем.

Это не политика!

Такое может быть только в американском конгрессе, где всегда каждый занимает позицию в зависимости от конъюнктуры.

А мы в своем родном советском государстве не можем шантажировать наше руководство тем, что когда нам надо дать — мы слабы, а в другом месте — мы сильны, надо открыть небо перед американцами, — это нечестная политика. Это большой факт!

ХРУЩЕВ. Правильно.

МАЛИНОВСКИЙ. Ликвидация военного совета при Совете Обороны — это, конечно, факт, который отгораживает руководящий состав нашей армии и флота от Центрального Комитета. Всегда бывает очень приятно нашим командующим округов, армий, флотов, когда они чувствуют живой контакт со своим Центральным Комитетом, когда они могут сказать правдивое слово Центральному Комитету, сказать о своих нуждах, думах и получить известные указания Центрального Комитета, которые необходимы им как воздух для того, чтобы можно плодотворно трудиться.

Третий факт — школа диверсантов. Он говорил, что это невинное дело, были роты диверсантов во всех округах и вот эти 17 рот свели вместе. Ничего подобного. Для этой школы приказано было сухопутным войскам найти необходимую численность, помимо тех 17-ти рот, которые были в округах. И это все легло на Дальневосточный округ, командующие могут это подтвердить. О школе я узнал также совершенно случайно, узнал тогда, когда Мамсуров поднял этот вопрос в Центральном Комитете.

Принижение политорганов, принижение наших партийных организаций в армии и флоте — разве это нее факт? Конечно, я должен сказать, это очень сложный клубок. Тут можно сказать, что Жуков не разобрался в этом клубке, потому что еще в бытность начальника ГлавПУРа Льва Захаровича Мехлиса[213] не было военных советов, не было политических отделов в дивизиях и корпусах, а мы имели только отделы агитации и пропаганды. Он не внес ясности в это дело, не разобрался как министр обороны и пошел по ложному пути, отгораживая партию от армии и унижая политические органы и партийные организации нашей армии. А без этого не может быть армии.

И все это делалось под хорошим, благовидным предлогом.

Вроде отнять у человека жилище с целью улучшения его жилищных условий; снять с него костюм для того, чтобы он лучше был одет; объединить под одной крышей академии, чтобы они были лучше размещены. Все это делалось под лозунгом улучшения и принимало совершенно обратную форму действия.

И последнее. Что значит: «Я обращусь к народу». Это было сказано не один раз. Это было сказано на активе Московского гарнизона, который был в один день проведен по июньскому Пленуму ЦК;[214] это было сказано на обширном собрании коммунистов на учении, где было коммунистов свыше 1000 человек. Все аплодировали на это заявление, — настолько люди понимали как бы единение армии и своего министра. Но я задумывался над этим вопросом. Не нравилось мне это, резало ухо это заявление. Но не я один был на активе, и не я один на собрании, чтобы от меня исходило это замечание. И все-таки при первой встрече с Н.С. Хрущевым я ему сказал — это резало ухо. Как это так — я обращусь к народу и армии, и она меня поймет и поддержит. Это опасно. Кто такой я?

Вообще в Министерстве обороны у нас в алфавите была сделана путаница: «я» было выдвинуто далеко с хвоста, и никогда мы не слышали «мы», а только «я»: я думаю, я указываю, я приказываю и т. д. Это «я» и привело к такому ушибленномуc заявлению и страшно опасному для партии: «Я обращусь к народу и армии». А где же партия? Где же Верховный Совет нашей страны? Где профсоюзы? Разве у нашего народа нет организаций, которые могут поговорить от имени народов Как это — «Я обращусь»? Это далеко заброшенный камень. Он решил приучать: я здесь так скажу, там так скажу, к этому привыкнут, а потом я сделаю по-украински — буду ловить сильного, хорошего жеребенка: кось, кось, миленький, хорошенький, а потом — тпру оседлаю, как мне надо.

Все эти заявления заставляют нас делать правильные выводы в отношении тов. Жукова: не место такому политику в Президиуме и Центральном Комитете нашей партии. Должное мы ему дадим по заслугам и устроим его работу и жизнь так, как это необходимо.

Председательствующий тов. КИРИЧЕНКО. Слово предоставляется тов. Александрову — члену Военного совета Киевского военного округа. Следующий — тов. Казаков.

Товарищи члены Центрального Комитета нашей партии! Собрание партийного актива Киевского военного округа, как вам уже доложено, единодушно одобрило постановление ЦК партии об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и Флоте и, выражая линию всех коммунистов, собрание партийного актива округа заявило, что постановление Центрального Комитета является исключительно важным, историческим решением.

Центральный Комитет вскрыл нарушение ленинских принципов руководства Вооруженными Силами, насаждавшееся бывшим министром обороны тов. Жуковым, пресек его линию на свертывание партийно-политической работы, на отрыв армии из-под руководства нашей партии.

Нет слов выразить те чувства благодарности, которые мы испытываем к нашему Центральному Комитету! Постановление Центрального Комитета вселяет в каждого из нас бодрость, вселяет уверенность. Наступил конец вредной антипартийной практике, проводившейся тов. Жуковым, и легко стало на душе, сил прибавилось, а работать неизмеримо лучше будет — так говорят коммунисты нашего округа. Партийный актив округа заявил также, что задачи, стоящие перед Вооруженными Силами нашей страны, в том числе и перед частями нашего округа, едины для всех командиров и политработников. Они решаются и будут решаться впредь дружной работой, общими усилиями всех командиров, политработников и парторганизации.

Недооценка партийно-политической работы, насаждавшаяся тов. Жуковым, его линия на отрыв армии от партийного руководства выбивала из колеи наших командиров и политработников частей, соединений и училищ округа.

Тов. Жуков, пытаясь разжалобить нас, говорил о достигнутых успехах в боевой подготовкеa. Да, эти успехи есть, но в них меньше всего труда самого тов. Жукова. Они достигнуты трудом командиров и политработников, трудом всех коммунистов, которые много работали и работают по выполнению решений XX съезда нашей партии, по выполнению письма Центрального Комитета от 13 февраля 1956 года. Они достигнуты благодаря тому, что наши командиры и политработники не поддерживают и не разделяют линии тов. Жукова на отрыв армии от партии.

Коммунисты армии, выполняя решения партии, отдают все свои силы делу укрепления вооруженных сил, они и достигли успехов в боевой подготовке и укреплении дисциплины. И эти успехи несомненно были бы неизмеримо большими, если бы не было этой антипартийной линии, насаждавшейся тов. Жуковым.

Тов. Жуков говорил также, что он переоценил командиров, начальников и недооценил силы политорганов. Это не так. Тов. Жуков свертывал политорганы. И если бы ему дать волю, он распустил бы все политорганы, партийные организации и уволил бы всех политработников. И он в этом деле много сделал. Единоначальников он пытался насаждать по своему понятию — единоначальники без партийного руководства. Тов. Жуков не включал партийного понятия работника, о котором здесь говорил вчера тов. Кириченко, он насаждал единоначалие по принципу — делай, что я хочу.