Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Употребление этих слов и словосочетаний само по себе часто было инструментом защиты авторской мысли – свидетельством встроенности автора в границы авторитетной речи и тем самым – безо всякого преувеличения – его лояльности.[471]

3. Изменение значения слова

Это могло быть сужение и деформация значения – идеология, осознать (только вину или ошибку), приобретение дополнительного значения. Немало слов легко («податливо», если вспомнить суровые суждения И. Бродского) приобретали новые, специально-«советские», близкие к терминологическим значения – например, глагол «разъяснить» вдобавок к обычному «разъяснить что-либо кому-либо» получил прямое дополнение с иным уже значением: разъяснить кого-либо (он разъяснен; разъясненный) означало – вывести на чистую воду, разоблачить как скрывавшего в анкетах свое подлинное социальное происхождение или что-либо еще;[472] по-видимому, вышло из обихода примерно после 1945 года.

Некоторые слова получали противоположное привычному их смыслу значение: «дать принципиальную оценку», «безответственное, беспринципное выступление» (означало как раз – с «обычной», не официозной точки зрения – выступить принципиально, вполне сознавая свою ответственность за сказанное).

«Личная инициатива», «инициативность масс» – подразумевался по сути обратный смысл: так обозначалось поведение, диктуемое не личным побуждением, но совершаемое по указке последнего партийного решения.

Морально устойчив (значит, не замечен во внебрачных связах и т. п.);

подлинная жизнь;

по собственному желанию[473] – часто означало: под прямым давлением начальства;

освободить от обязанностей – т. е. уволить с той или иной должности;[474]

убежденность.

В определение моральных качеств привносился как основной признак политической благонадежности, лояльности партии – государству. Сравним хотя бы употребление слова честный в советской печати с интервалом в два месяца:

«Гнев и омерзение охватывают всех честных людей, узнавших о злодеяниях наемных убийц, скрывавшихся под личиной профессоров медицины» («Огонек». 1953. № 4).

Через два месяца, вслед за после полной реабилитацией «наемных убийц»:

«… Был оклеветан честный общественный деятель, народный артист СССР Михоэлс» («Правда», 6 апреля 1953) —

именование честного получает уже тот, кто еще два месяца назад был известен как возглавлявший «наемных убийц», вызывавших гнев честных людей.

Академический словарь в 1950 году таким образом поясняет слово «бандит» (история этого слова в советское время – весьма важная часть истории языковой жизни советского общества):

«В распространительном употреблении. Бандиты, мн. О врагах народа, шпионах, диверсантах, агентах иностранных разведок. “Нетрудно убедиться, что это – вовсе не политическая партия, это – просто банда уголовных преступников, ничем, или, в лучшем случае, немногим отличающихся от бандитов, которые оперируют кистенем и финкой в темную ночь на большой дороге”. Вышинский. Речь на процессе антисоветского троцкистского центра [1937]».[475]

Отсюда и «бандформирования» – выражение, которое стало употребляться с первых же дней вступления российской армии в Чечню в декабре 1994 года, когда до того, что можно назвать бандитизмом, было еще далеко.[476]

Советское время полностью вытеснило, например, старое значение слова «предприятие» – Ушаков дает к нему помету книжн.: «Предпринятое кем-либо дело». Вторым значением у него идет уже укоренившееся советское:

«Производственная либо торговая хозяйственная единица или объединение нескольких ‹…›, подчиненных одному управлению (экон.) [последние три слова недвусмысленно говорят о „социалистическом“ характере этого объединения нескольких единиц]. Мелкое, крупное п. Государственное, коммунальное, национализированное п. Фабрично-заводское п. Сельскохозяйственное п. Были организованы митинги на всех предприятиях».

Вот почему, когда появились в годы «перестройки» первые частные заведения – их не решались назвать предприятиями и придумывали для них совсем новые замысловатые названия (см. в разделе IХ).

4. Дихотомизация (многократно описанная исследователями[477]) ряда широко употребительных понятий:

советский – антисоветский (при отсутствии третьего значения – «несоветский»),

партийный – антипартийный, научный – антинаучный (при отсутствии слова «ненаучный»).

С начала 30-х годов и примерно до 60-х пополняется список слов с приставкой анти-:

антигуманный, антинародный, антиобщественный, антипатриотичный, антиреалистичный, антихудожественный (хотя, казалось, вполне хватило бы: нереалистичный, нехудожественный).

5. Появление немалого количества эвфемизмов – главным образом в целях придания благообразного лица советской власти и советской истории с ее жестокостями и насилием над личностью.

Одними из первых стали слова – ликвидировать (т. е. лишить жизни, убить) и реквизировать.

Подлинные значения обоих слов были сразу поняты населением:

«Говорят: “Я у тебя реквизирую”. Лучше бы сказали: “Я у тебя граблю”».[478]

Сюда же можно подверстать аннулировать (у Бабеля – «Аннулировал ты коня, четырехглазый!»).

Высшая мера социальной защиты

высшая мера наказания[479]

информация (донос), информировать,[480] информатор

(доносчик, осведомитель – либо шпион у враждебной

державы)

нарушения (ленинских норм) законности

незаконно репрессирован

посмертная реабилитация

укрепить руководство

ограниченный контингент войск

Постепенно введены были также эвфемизмы для прикрытия растратного характера так называемой плановой экономики – например, освоить, т. е. потратить, выделенные бюджетные средства,[481] а также для прикрытия бездействия – путем замены видимостью действия: например, обеспечить.[482]

6. Вымывание большого количества слов с целыми сферами рефлексии (одновременно – сужение значения и «переадресовка» некоторых слов, обозначающих понятия этического ряда[483]):

добро, зло, бытие (осталось только в ставшей расхожей фразе Маркса «… Бытие определяет сознание»), совесть, наитие, интуиция, подсознание, бессознательное,

благотворительность, милосердие,[484] милостыня, пожертвование, человеколюбие,

часть социальной и экономической терминологии оказалась неприменимой к советскому «социализму»:

бедность, безработица, бюджетный дефицит, инфляция,

социальное расслоение, прибавочная стоимость, прибыль.[485]

вернуться

471

В 1968 году редактор книги Д. Мельникова и Л. Черной «Преступник номер 1» И. С. Динерштейн «к имени “Гитлер” и к слову “фюрер”, которые, естественно, в монографии о Гитлере встречались на каждом шагу, прибавлял эпитет “бесноватый”. И так каждый раз. – Исаак Соломонович, – жалобно говорила я, – он уже был “бесноватый” двумя строками выше…

– Не спорьте. Пишите “бесноватый”. – В этой главе он сорок раз “бесноватый”. – Хоть сто сорок раз. Вы, видимо, не понимаете всей важности темы. Хотите загробить книгу? Пожалуйста. Но я, редактор, не желаю терпеть вашу политическую слепоту» (Черная Л. Главная книга // Звезда. 2003. № 10. С. 143).

вернуться

472

Ср.: «…И закричал болезненно:– Довольно. Я так не оставлю! Я его разъясню» (Булгаков М. Дьяволиада, 1923).

вернуться

473

Ср. далее демонстрацию поменявшихся в официальной советской речи на противоположное значений обоих выражений сразу: «– Мы даем вас шанс исправиться. Идите на завод. ‹…› станьте рабкором. Отражайте в своих корреспонденциях подлинную жизнь. Тут я не выдержал. – Да за подлинную жизнь, – говорю, – вы меня без суда расстреляете! Участники заседания негодующе переглянулись. Я был уволен “по собственному желанию”» (Довлатов С. Лишний // Звезда. 1991. № 1. С. 104).

вернуться

474

«…Меня отстранили (по формулировке приказа – “освободили!”) от должности начальника кафедры Военной академии им. Фрунзе» (Григоренко П. Г. Открытое письмо Политбюро ЦК КПСС, редакции газеты «Правда», партийной организации Военной академии им. М. В. Фрунзе и партийной организации войсковой части 06426 [1966] // Правозащитник. 1995, № 1(3). С. 88). Ср. воспоминания о суде в январе 1952 г. осужденных по статье 58: «Всей церемонией распоряжался какой-то тип, который сидел рядом со стенографистом. Прочитав обвинительное заключение, он изрек удивительные слова: “Подсудимые освобождаются от вызова свидетелей и от защитников”» (Улановская М. Рассказ дочери // «Пока свободою горим…» (о молодежном антисталинском движении конца 40-х – начала 50-х годов). М., 2004. С. 238. Курсив наш. – М. Ч.).

вернуться

475

Ср. о речевой ситуации начала 50-х: «Разумеется, определение “банда” было изобретено не жителями. Оно было ими усвоено из официального словаря тех лет – против “нас”, как известно, бывают одни только бандиты, растратчики и сумасшедшие» (Коржавин Н. В соблазнах кровавой эпохи: Воспоминания в 2-х кн. Кн. 2. М., 2005. С. 218).

вернуться

476

«Почему с такой легкостью порхает из уст в уста нестерпимо советская, то есть круто замешенная на полублатном жаргоне партаппаратчиков, аббревиатура “бандформирование”? Язык не все терпит. Нельзя сказать “подлосекция” (или “мерзоструктуры”, как подсказал один коллега). Слово “бандиты” немного честнее. Не беру под сомнение то, что за три года бездействия федеральной власти в Чечне скопилось немало преступников, но можно ли думать, что там воюют сегодня только худшие? Только бандиты? Нет, так не бывает. Когда война идет на своей земле, не могут не вставать с оружием в руках также и лучшие – те, кто еще вчера не хотел быть рядом с бандитами» (Чудакова М. С ложью «покончено навсегда» или начинается сначала? // Известия, 28 декабря 1994. С. 1).

вернуться

477

Ср.: «Яркое средство выражения идеологического примитивизма – семантическая оппозиция. Одной из главных оппозиций, по материалам толкований, является оппозиция революционный – контрреволюционный» (Купина 1995, с. 10). Редко встретится – нереволюционный.

вернуться

478

Фрагмент, извлеченный из частного письма от 4 июня 1919 г. (Калужская губерния) военной цензурой // Неизвестная Россия. ХХ век. II. [М.,] 1992. С. 213.

вернуться

479

«Я не говорю уже о лицемерии, которое проявляется в том, что смертная казнь стыдливо именуется “высшей мерой наказания”, в стране, где расстрелы производятся по судебным и внесудебным приговорам, где смертная казнь – “физическое уничтожение” – стало обыденною мерою “социальной защиты”» (Ларсон М. Я. На советской службе: Записки спеца. Париж, 1930. С. 234).

вернуться

480

Т. А. Аксакова-Сиверс вспоминает, как ее вызвали в 1932 году «на Гороховую» и допрашивали об эмигранте, с которым она в 1926 году виделась в Париже: «в центре внимания стояли мои разговоры с ним при встрече, то есть семь лет назад. Я сказала, что он расспрашивал меня о жизни в СССР (что было вполне естественно) и что я отвечала на его вопросы в общих чертах – никаких сведений, выходящих за круг обывательских, я не давала и не могла давать, так как ими не обладала. Когда я увидела, что в протоколе мои слова сформулированы: „Я информировала его о жизни в СССР“ – я восстала против глагола „информировать“ и настояла, чтобы он был заменен глаголом „рассказывала ему“ (Аксакова-Сиверс Т. А. Семейная хроника. Книга вторая. Paris, 1988. С. 110). „Восстала“ именно потому, что ей слышно было в этом слове сугубо советское его значение.

вернуться

481

К концу года это сделать было необходимо. Сдать непотраченное в государственную казну было невозможно – тогда меньше выделят в следующем году. «В условиях дефицита и ослабления централизованного контроля за процессом развития ресурсы имеют тенденцию перетекать не туда, где они нужнее всего с точки зрения интересов общества, а туда, куда им легче перетечь, ‹…› где их проще потратить или, как у нас любовно говорят, “освоить”. ‹…› Сильнее позиции тех отраслей, которые ‹… › имеют возможность отчитываться не реальными результатами, переданными потребителю, ‹…› а миллионами кубометров земляных работ и миллиардами рублей „освоенных средств“ (Гайдар Е. (в соавторстве с В. Ярошенко). Нулевой цикл: К анализу механизма ведомственной экспансии // Коммунист, 1988, № 8; цит. по: Гайдар Е. Соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1997. С. 533. Курсив наш).

вернуться

482

«…Обещал похлопотать и “обеспечить”. Все они вот уже месяц “хлопочут” и “обеспечивают”, а ламп до сих пор нет. Вообще это любимое слово – “обеспечить”. Как-то капитан кричал из палатки: – Обеспечьте мне Карпова!» (Маньков А. Г. Дневники тридцатых годов. СПб., 2001. С. 235. Запись от 9 октября 1939 г.).

вернуться

483

Например, позор. Ср.: «Как пробиться обратно к понятиям – честь, благородство, достоинство? ‹…› размылись, растушевались за два века эти понятия, и ничего не стыдно. Да и заметьте, кстати, что само слово “позор” давно ушло из нашего лексикона. Позор мог относиться только к американской или израильской военщине, но никак не к нам, любимым” (актер Н. П. Караченцов – М. Невзорова. Мы – дети полдорог: Диалог графа Ник. Петр. Резанова с актером Н. П. Караченцовым. – НГ, 24 марта 1994, с. 7). Ср. также: „Я ‹…› по привычке читал заголовки на лоскутах пожелтевших газет. “На необъятных просторах Родины”. Понятно. “Обуздать…” Оборвано, но тоже понятно. “Позор…” – и снова ворсистый обрыв“ (Гандлевский С. Трепанация черепа. (1994) // Гандлевский С. Порядок слов: стихи, повесть, пьеса, эссе. Екатеринбург, 2000. С. 118).

вернуться

484

«Слова благотворительность, милосердие стали подозрительными. Редактор требует замены слов символ, вдохновение, наитие, интуиция, подсознание, откровение, литургия, соборность, ритуал, библия, нерукотворный, божественный, озарение, богоматерь, инобытие, таинство и т. п.» (Хан-Пира Э. И. Язык власти и власть языка // Вестник АН СССР. 1991. № 4. С. 20). С. О. Хан-Магомедов рассказывал нам: когда в середине 70-х он готовил для издания одну из своих книг по дизайну, редактор сказала ему, что нельзя употреблять слов «абстрактный», «абстракционизм». – А беспредметность можно? – Тем более нельзя! – Помирились на «отвлеченности».

вернуться

485

Гайдар Е. Дни поражений и побед. М., 1996. С. 47.

53
{"b":"105180","o":1}