ЕВФРАТ ХОТЕЛ БЫЛО ЕЩЕ КРЕПЧЕ ОБРУГАТЬ УШЕДШЕГО, но император это заметил и оборвал его… Вот так-то Евфрат ненароком себе навредил, ибо император распознал в нем ЗАВИСТЛИВОГО НАГЛЕЦА, разглагольствовавшего в защиту народоправства не по убеждению, но лишь наперекор государственным понятиям Аполлония. Впрочем, Веспасиан ничем не проявил своего гнева и Евфрата за слова его корить не стал…

ЧТО ДО АПОЛЛОНИЯ, ТО ИМПЕРАТОР НЕ ТОЛЬКО К НЕМУ САМОМУ ИСПЫТЫВАЛ ПРИЯЗНЬ, но еще любил повествования его о старине… описания индийских рек и населяющих Индию зверей, пророчества и все, что явили ему боги касательно державы… Он звал Аполлония сопутствовать ему, однако тот приглашение отклонил» [876:2a], с. 113–114.

Итак, перед нами — отражение евангельского Пилата, Христа и Иуды Искариота.

Если Евфрат — это евангельский Иуда Искариот, то должна всплыть тема его жадности, тема неправедных денег. И действительно, она появляется. Причем практически сразу, как только Филострат начинает свое повествование о Евфрате. Во время беседы римского императора с Аполлонием, Евфратом и Дионом, происходит следующая многозначительная сцена. Император предлагает Аполлонию подарки, но тот отказывается со словами: «Лучше позаботься об этих вот людях, государь, — ПОХОЖЕ, ИМ ЧТО-ТО НУЖНО, — и он указал на Евфрата и его товарищей, коим император и велел просить смелее… Он обратился к Евфрату, У КОЕГО БЫЛО УЖЕ СОСТАВЛЕНО ПИСЬМЕННОЕ ПРОШЕНИЕ — прошение это он подал государю, чтобы тот прочитал его про себя, но государь, желая каждому дать высказаться, прочитал написанное вслух: Евфрат просил и за себя, и за других, А В ПОДАРОК ПРОСИЛ ДЕНЬГИ И ЗАЕМНЫЕ ПИСЬМА. Тут Аполлоний со смехом промолвил: „Выходит, проповедуя народоправство, ТЫ СОБИРАЛСЯ СТОЛЬКО ВСЕГО ВЫПРОСИТЬ У САМОДЕРЖЦА?“

Вот с этого-то происшествия, как я выяснил, И ПОШЕЛ РАЗДОР МЕЖДУ АПОЛЛОНИЕМ И ЕВФРАТОМ. Когда император уехал, они схватились друг с другом в открытую: ЕВФРАТ ЯРОСТНО БРАНИЛСЯ, Аполлоний мудро уличал. Все, в чем обвинял он Евфрата, преступившего философские правила, можно узнать из писем Аполлония к Евфрату, коих множество, а сам я об Евфрате распространяться не намерен… Что же до рассказа, будто во время препирательства ЗАМАХНУЛСЯ ОН НА АПОЛЛОНИЯ ПАЛКОЙ, да так и не ударил, то такой итог многие приписывали увертливости побиваемого, а по-моему, его следует приписать здравому смыслу: благодаря коему ОБИДЧИК все-таки сдержал и победил свой гнев» [876:2a], с. 114–115.

Отсюда ясно видно, что Евфрат-Иуда был жаден до денег, не стеснялся их выпрашивать, перестал уважать своего учителя Аполлония, даже замахивался на него палкой, бранился и вообще обижал. Тот отвечал ему спокойно, не опускаясь до брани.

Евфрат не гнушался и низкими интригами против своего прежнего покровителя Аполлония. Вот один из таких примеров. «Тут же Дамид описывает одно предприятие Евфрата — по нашему разумению, не столько ребяческое, сколько НЕДОСТОЙНОЕ ЗВАНИЯ ФИЛОСОФА. Евфрату не раз доводилось слышать, что Аполлоний хочет сравнить египетскую мудрость с индийской, и вот он (Евфрат — Авт.) послал к Нагим Фрасибула из Навкратиса, ДАБЫ ТОТ ОКЛЕВЕТАЛ ТИАНИЙЦА (Аполлония — Авт.). Тот явился… и рассказал, что собирается-де к ним тианиец и что будет-де у него с ними изрядное прение, ибо мнит он себя мудрее премудрых индусов, коих поминает при каждом слове, и что готово-де у него для Нагих десять тысяч обвинений и что не уступит-де он ни солнцу, ни небу, ни земле, ИБО САМ ИМИ ДВИЖЕТ И ПРАВИТ, И ВОРОЧАЕТ, КАК ХОЧЕТ. Измыслив все это, навкратиец ушел, а Нагие поверили, что рассказал он правду» [876:2a], с. 120–121.

Таким образом, Евфрат оклеветал Аполлония. Когда Аполлоний явился к Нагим, те стали уклоняться от встреч и бесед с ним, ссылаясь будто бы на занятость. Так продолжалось довольно долго, пока, наконец, ложь и клевета Евфрата не всплыли на поверхность. Когда все прояснилось, Аполлоний был весьма изумлен и сильно задет этой историей. Летописец Дамид-Матфей выразился по сему поводу так:

«Тут не обошлось без ПОДЛОГО ПЛУТОВСТВА» [876:2a], с. 121.

Когда подлость Евфрата вскрылась, то «Аполлоний оставался в изумлении от этих слов, ибо ничего не слыхал об изветах Фрасибула и Евфрата, но затем, как и всегда с ним бывало, сообразил, что именно случилось и отвечал: „А вот индусам, Феспесион, и огорчаться бы не пришлось, ибо… они и слушать бы не стали ЕВФРАТОВА ВРАНЬЯ!

Что до меня, то НИКАКОЙ ЛИЧНОЙ ВРАЖДЫ С ЕВФРАТОМ У МЕНЯ НЕТ, НО ПОНАЧАЛУ ОТВРАЩАЛ Я ЕГО ОТ СТЯЖАТЕЛЬСТВА И ПОРИЦАЛ ЗА СТРАСТЬ ИЗ ВСЕГО ВЫКОЛАЧИВАТЬ ДЕНЬГИ, а затем понял, что советы мои ему без пользы и следовать им он не в силах, — однако он почел это для себя бесчестием и ТЕПЕРЬ НЕ УПУСКАЕТ СЛУЧАЯ МЕНЯ ОКЛЕВЕТАТЬ. Ежели все его изветы против нрава моего показались вам убедительны, знайте: вас он опозорил больше, чем меня… ИЗ-ЗА ЕВФРАТА вы перестали быть мудрецами. Разве могут почитать себя мудрецами ОБМАНУТЫЕ ВРАЛЕМ? Разве не отступились они от мудрости ради ЛЖИ ЛЖЕЦА?… Я ОКЛЕВЕТАН И НАДОБНО МНЕ ОТБИТЬСЯ ОТ КЛЕВЕТНИКОВ!“ — воскликнул Аполлоний» [876:2a], с. 128–129.

Нападки Евфрата на Аполлония не прекращались, а только усиливались. Филострат сообщает: «Когда Аполлоний воротился из Эфиопии в Александрию, то начался у него раздор хуже прежнего, так что ДНЯ НЕ ПРОХОДИЛО БЕЗ СПОРА. Впрочем, словопрения Аполлоний доверял Мениппу и Нилу, а сам лишь изредка тратил время на Евфрата» [876:2a], с. 138.

Итак, Евфрат-Иуда далеко ушел от прежнего своего состояния почтительного ученика и превратился в злобного ненавистника, стремящегося всеми средствами разрушить влияние Аполлония-Христа. Все это прекрасно отвечает евангельской характеристике Иуды Искариота.

Тема денег, как-то связанных со смертью Аполлония-Христа, звучит на страницах Филострата еще и в таком виде. Сразу после перечисления разных версий гибели Аполлония и его Воскресения, Флавий Филострат неожиданно говорит следующее: «Дамид пришел посоветоваться о деньгах — после путевых издержек денег осталось самая малость. „Завтра я об этом позабочусь“, — пообещал ему Аполлоний, а на следующий день, ЯВИВШИСЬ В ХРАМ, СКАЗАЛ ЖРЕЦУ: „ДАЙ МНЕ ТЫСЯЧУ ДРАХМ ИЗ ЗЕВСОВЫХ ДЕНЕГ, ежели не опасаешься, что такой заем для него в тягость“. — „Отнюдь, ОТВЕЧАЛ ЖРЕЦ, — но скорее будет ему в тягость, ежели не возьмешь ты побольше“» [876:2a], с. 190–191.

В книге «Царский Рим в Междуречье Оки и Волги» мы отмечали, что старинные летописцы, близкие к раввинско-иудейской традиции, иногда путали Христа и Иуду Искариота. След такой путаницы всплывает сейчас и у Филострата. Он ошибочно счел, что сам Христос ЯВИЛСЯ В ХРАМ И ПОТРЕБОВАЛ ДЕНЕГ, А ЖРЕЦ ХРАМА ТУТ ЖЕ ВЫДАЛ ПРОСИМОЕ, причем предложил даже взять побольше. На самом же деле, как мы теперь понимаем, в храм явился Иуда Искариот и взял от первосвященников, то есть жрецов храма, плату за предательство Иисуса. Причем, по Филострату, просителю были выданы не какие-нибудь, а именно ЗЕВСОВЫ ДЕНЬГИ. Но ведь «античный» Зевс, как мы уже неоднократно говорили, это одно из отражений Андроника-Иисуса. Следовательно, тут речь идет об ИИУСОВЫХ ДЕНЬГАХ. Получается, что речь шла о ПЛАТЕ ИУДЕ ЗА ПРЕДАТЕЛЬСТВО ИИСУСА. Но Филострат уже подзабыл суть дела.

Поэтому об иисусовых-зевсовых деньгах, выданных жрецом в храме, упомянул, а вот кому их вручили — запутался. Вместо Иуды ошибочно назвал самого Иисуса.

Кстати, в труде Флавия Филострата лишь об Евфрате говорится, что он очень жаден. Больше ни одного подобного персонажа не описано. И в Евангелиях тоже лишь про Иуду сказано, что он был жаден и предал ради денег.

Тема исключительной жадности Евфрата-Иуды ярко представлена и в «Письмах» Аполлония Тианского. Так именуют несколько кратких текстов, написанных и направленных будто бы самим Аполлонием к разным людям. Среди них есть несколько посланий к Евфрату-Иуде. В них, в частности, говорится следующее.