— Короче, весь ваш сброд, — упростил себе задачу конвоир, махнул жезлом — и всех членов шайки отшвырнуло к стенкам вагона.

Парень удовлетворённо оглядел получившуюся картину и занял своё место.

Когда все конвоиры оторвали глаза от зрелища и уткнулись в свои карты, пострадавшие, потирая ушибленные места, стали снова собираться в кучу.

— Я целитель, — вызвалась Теона. — Сейчас каждому помогу.

К ней тут же подскочили обе близняшки, но их осадил здоровяк:

— Совесть имейте! Если она нам всем ушибы лечить начнёт, представляете, во сколько это ей обойдётся? Налог за использование магии всё равно придётся выплачивать, но только не ей самой, а её семье. А она не из богатых, так ведь? — кивнул он Теоне, заметив несколько разномастных заплаток на подоле её платья.

— Да, — смутилась она.

— Ой, прости! — воскликнул парень. — Я не хотел тебя обидеть!

— И нас прости! — виновато сказала та близняшка, которую ожившие скелеты сегодня не трогали. — Мы не подумали!

— Мы вообще никогда не думаем! — покаялась её сестра. — О, нет! Томас, я себе этого никогда не прощу! — она бросилась к волшебнику, ползающему по полу и собирающему мелкие кости, на которые его питомцы развалились после удара об стенку.

— Ничего, — буркнул Томас, — они всё равно всех раздражали.

— Что ты, они просто лапочки! — чуть не рыдала девчонка. — Это я в искусстве чёрной магии ничего не смыслю!

— И мы ещё тебя притесняли! — рядом плюхнулась на колени девушка с красными волосами. — Мне так стыдно, Томас, так стыдно! У тебя же талант, а мы пытались его задавить! Экспериментируй с чёрной магией, сколько хочешь, больше мы возражать не будем!

— Нет, вы были правы — эти существа только мешаются, — вздохнул Томас, подняв, наконец, голову. — Всё, перехожу на более безобидное волшебство.

— А это чем вредит? — протянул здоровяк.

— Шаловливые очень получаются создания, — колдун откинул через плечо череп дракона. — Вчера кто-то из них твои часы утащил.

— Это я взял, — признался парень в очках, — и, раз речь об этом зашла, твою волшебную мантию тогда тоже я позаимствовал.

— Бруно?! Значит, это ты её изодрал так, что все магические свойства пропали? — возмутился здоровяк. — А не вместе ли с моим заговоренным кинжалом ты мантию прихватил?

— А зачем тебе кинжал? — задал встречный вопрос Бруно. — В данный момент оружие без надобности. Хотя тебе оно вообще ни к чему, ты дракона голыми руками задушишь.

— Так ты его прихватил или нет?

— Нет! Секундочку… Кинжал пропал?! Наш счастливый кинжал?!

— Именно! Исчез! Испарился! Стой, а почему он наш? Это мой кинжал!

— Люди, — Бруно пропустил претензию громилы мимо ушей, — по-хорошему спрашиваю: кто присвоил себе артефакт?

— Мой артефакт, — внёс поправку здоровяк.

— Феликс, мы договаривались, что в экстренных случаях у нас всё общее, — укоризненно произнесла девушка с красными волосами.

— Но сейчас не экстренный случай, — упёрся громила, — впрочем, и вчера, и позавчера, и всю прошедшую неделю у нас таковых не было, так что тот, кто брал кинжал, мог бы меня уведомить!

Под шумок колдун Томас оставил свою банду и заговорил с друзьями:

— Тряпки какой-нибудь не найдётся, завернуть? — он озадаченно посмотрел на кучу костей, которую кое-как держал в руках.

Саша стянул с себя жилет:

— Вот, возьми. На одном болоте жить будем, так что как-нибудь потом отдашь.

— Спасибо, — усмехнулся Томас, упаковывая кости. — У своих бы попросил, да только пришлось бы ждать момента, когда среди них воцарятся мир и согласие. Пока сердитые — вместо помощи на каждое слово твоей просьбы по греху припомнят. А жилет всенепременно верну — пока буду вас искать, от этой милой компании отдохну.

— Конечно, — проронил Саша.

Его вдруг уколола мысль о том, что между волшебником и Дашкой могут возникнуть романтические отношения. Томас очень симпатичный, блондин, с длинноватыми волосами и чёлкой, падающей на отчаянно голубые глаза безнадёжного романтика. Одет аккуратно, дорого, во всё чёрное. Если ему понравится кто из прекрасной половины их компании, то только Дашка. У Алины слишком взрывной характер, таких Томас натерпелся на всю оставшуюся жизнь, а Теона — уже девушка Фёдорова (по словам самого Димы). Но самое главное: Томас вроде бы одинок в этой компании, точно так же, как Дашка — в своей, а два одиночества друг к другу тянутся. Ну а если у них и случится любовь — что из этого? Тебе должно быть всё равно, у тебя с Дашкой ничего не вышло, ты свыкся, что не добьёшься её сердца. Может, просто ещё подождать?

Но, когда Саша принял это решение, Томас вновь принимал живейшее участие в новой перебранке банды, а Дашка слушала вялотекущий разговор Алины и Джейка. Шаки спала на коленях у Дерика. Саша уставился в окно, перестав улавливать голоса членов шайки и азартные возгласы конвоиров. Для него остался только стук колёс поезда.

Некоторое время спустя стало резко темнеть. Бандиты, обрывая свои споры на полуслове, зачарованно следили, как стремительно меняется вид за окнами. Вместо ярких сине-зелёно-фиолетовых лесов — чёрно-коричнево-бурые чащи, над которыми нависал густой ярко-зелёный с желтизной туман.

Поезд подошёл к платформе. Это был Денаувер.

Народ зашевелился. Из вагонов вышли все, включая тех людей, которые ехали самостоятельно, без конвоя. Друзья поняли, что это были те, для кого настало время ежегодной встречи с близкими, отбывающими здесь наказание. Эти люди сразу поспешили вглубь мрачной чащи, а без пяти минут ссыльные толпились на платформе, пока конвоиры что-то выясняли (при этом не сводя с них глаз и не опуская оружия). Друзья пока изучали вторую половину банды. Шумный бойкий парнишка лет пятнадцати, красавица-ведьма восточной внешности, симпатичная пухленькая молодая женщина, кудрявый парень, выделяющийся тем, что был невозмутимым, подозрительный юноша в чёрном плаще с капюшоном, скрывавшем лицо, человек, имевший пропорции здоровяка Феликса, но ростом пониже, улыбчивая волшебница с волнистыми русыми волосами — они все тоже ни на секунду не закрывали рта.

— Спускайтесь вниз, к дороге, — послышался приказ.

К каждому из осуждённых опять пристроилось по два конвоира, и унылая процессия побрела по вырубленной через лес дороге.

Становилось по-настоящему страшно. Дорога постепенно расширялась, зато под ногами захлюпала вонючая ядовито-зелёная жижа, и омерзительные испарения, которые все, пока сидели в поезде, приняли за зловещий туман, плыли не только над головой, а ползли и пониже, норовя попасть в рот или нос.

Когда толпа брела уже по колено в болоте, её путь преградила высокая каменная стена с решётчатыми воротами, за ними виднелись невероятно убогие, насквозь прогнившие деревянные строения. Ворота открылись, люди вошли. Неожиданно где-то в небе пророкотал громоподобный голос:

— Почти полностью свободен шестой квартал, ведите всех туда.

Ворота захлопнулись. Дашка заметила, что у решётки стоят дети, мальчик и девочка, и сквозь прутья что-то высматривают. Они попали в поле зрения и Дашкиного конвоира, который раздражённо бросил им:

— Убирайтесь от ворот, нечего ждать! Все, кто сегодня должен был приехать, приехали, в день прибывает только один поезд, сколько раз повторять!

Мальчик заплакал беззвучно, девочка заревела в голос. Конвоир влепил ей затрещину, и поторопился, чтобы не отстать от остальных, по-прежнему не жалея тычков для Дашки.

Ссыльные понуро оглядывали новый «дом». Жуткие одноэтажные хибары, не отличающиеся друг от друга решительно ничем, возвышались на торчащих из болота островках, соединяемых до того ненадежными на вид висячими деревянными мостиками, что казалось более спокойным идти по пояс в болотной воде (именно этим способом конвоиры предпочли вести осуждённых к шестому кварталу). На некоторых островках были заросли чего-то чахлого, корявого, но, несмотря на всё, плодоносящего. Очевидно, эти полуживые представители флоры служили здесь источником пищи: кое-где друзья видели людей, обрывающих в зарослях поразительно неаппетитные фрукты, бесформенные, противного землистого цвета. Иногда люди, снабжённые каким-нибудь оружием, направлялись в лес, стискивающий болото; мимо компании только что прошагали два крепких молодца, тащивших тушку неизвестного в Большом Мире зверя. Наверное, в лесу разрешалось охотиться. Встречались и рыбаки, пытающиеся поймать что-нибудь прямо в болотной воде.