Тускло-красный цвет ворот быстро сменился темно-багровым, потом ярким, ослепительно малиновым. День расколол немыслимый скрежет рвущегося железа. Крепления размягчались и прогибались, заклепки плавились и выпадали из гнезд. В реку с шипением попадали первые капли желто-коричневого расплавленного металла.

За этими первыми каплями последовал ревущий, бурный поток. Однако железо достигало точки плавления неравномерно, и, когда оплывшие нижние секции не смогли больше удерживать вес верхних, вся огромная, еще не успевшая расплавиться целиком конструкция рухнула и пошла на дно. Вода вскипела и забурлила, проем заполнила завеса пара, более плотного, чем морской туман.

Теперь, когда грохот разрушения стих, Джеред услышал вокруг себя крики и непрекращающийся стук судового барабана. Корабль устремился в проем между почерневшими башнями, с оплавленными и раскрошившимися выемками там, где недавно крепились петли. На обоих берегах царила безумная паника.

На полном ходу, царапнув килем остывающий металл, корабль проскочил по бурлящей воде сквозь завесу пара. На какой-то момент туман скрыл Миррон из виду, а когда судно вышло во внутреннюю бухту морской пристани, ее увидели лежащей на палубе перед дымившимися, но уже потухшими бочками.

— Воды! — крикнул Джеред.

Моряки были наготове. Морская вода в изобилии полилась на обожженную палубу и на бочки и, самое главное, на обнаженное тело Миррон. Джеред подскочил к ней, сорвал с себя плащ и набросил ей на плечи.

— Боже Всеобъемлющий, Миррон, — промолвил он, присев на корточки рядом с ней. — Вот это было представление. Ты в порядке?

Миррон подняла на него глаза и кивнула. Ее волосы были опалены, но кожа казалась светящейся, как будто под ней все еще оставался огонь. Она излучала здоровье, хотя в глазах стояла усталость и от уголков губ расходились морщинки.

— Я использовала остаток энергии для самообновления. Как, получилось?

— Даже лысая ты выглядишь прекрасно, — улыбнулся Джеред.

Миррон подняла руку и потрогала голову.

— Вот досада. Я надеялась как-то их сохранить. Но ничего, отдохну, отращу новые.

— Ничего страшного. Давай уйдем с носа и наденем какую-нибудь новую одежду.

Миррон огляделась по сторонам. Джеред понял, что она прощупывает окружающий энергетический фон.

— Люди взбудоражены и злы, — промолвила Миррон. — Мы сможем отсюда убраться?

Джеред встал вместе с ней и, прижимая ее к себе, присмотрелся к порту. На берегу собралась огромная толпа, но все ошеломленно молчали — так бывало всегда, когда люди впервые сталкивались с делом Восходящих. Швартовочные места были забиты, но входной канал оставался почти свободным. А в тени высокого, отвесного утеса, вдалеке от глаз самых отчаявшихся беженцев, стояла «Стрела Арка».

Капитан заметил ее первым, и их судно уже поворачивало к ней.

— Да, сможем, — ответил Джеред. — Ты справилась превосходно.

— Люди погибли, — вздохнула Миррон. — Я убила их.

— Ты не можешь себя винить. Они выбрали свой путь, и мы были вынуждены выбрать свой.

— Оссакер будет недоволен.

— Оссакер вечно недоволен.

Миррон не рассмеялась. Напротив, напряглась и отвела взгляд в сторону, на юг. С ее губ сорвался стон.

— Как раз вовремя, — пробормотала она.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Джеред.

Вдалеке раздались истошные вопли.

— Мертвые добрались до Киррия.

Пятьдесят гвардейцев Восхождения перекрыли вход в здание Академии. Тяжелые двери захлопнулись, задвинулись крепкие засовы.

— Отнесите его в приемную канцлера! Уложите в кресло перед огнем! — выкрикнула Эстер. — Оссакер! Проклятье, где же он? Оссакер!

Тревожные, перепуганные голоса эхом разносились по всей Академии, а Эстер до сих пор не могла осмыслить то, что видела собственными глазами. Стражники бегом несли по коридорам бесчувственное тело юного Восходящего, спеша мимо бюстов былых канцлеров. Эстер бросился в глаза бюст Фелис Коройен. На нее накатила такая волна ярости, что она ничего не могла с собой поделать. Вообще-то в свои восемьдесят лет ей наверняка следовало быть сдержаннее, но тут сказалось рвущееся наружу напряжение последних дней.

Гвардейцы пробежали дальше, а Эстер подошла к бюсту, встала перед ним и плюнула в лицо, с остервенением глядя, как плевок стекает на нос этой надменной суки. Но и это показалось недостаточным. Упершись ладонью в лоб изваяния, Эстер изо всех сил его толкнула. Бюст опрокинулся и грохнулся на пол. По лбу и шее ненавистного идола пошли трещины, нос отбился начисто. Мраморные осколки разлетелись по коридору.

— Это не самый мудрый поступок.

Эстер резко обернулась. Позади нее стоял Ардуций.

— Думаешь, меня это волнует? И кстати, где ты был? Не видел, что делается?

— Ну, подняла ты тут пыль, срывая раздражение, а что толку? Кому от этого польза? Пойдем, Эстер, сейчас не время для подобных вопросов. Нас всех застали врасплох.

— Где Оссакер?

Ардуций пожал плечами и, взяв ее за руки, увлек по коридору в направлении приемной канцлера, куда солдаты унесли парнишку.

— Как Сигалий? — спросил он.

Эстер покачала головой и приложила палец к губам. Вся картина произошедшего заново предстала перед ее глазами, и она ощутила физическую боль.

— Не знаю, — ответила она, с трудом сглотнув. — Все произошло слишком быстро.

Так оно и было. Намерение оказать помощь несчастному человеку в базилике обернулось неожиданным, стремительным нападением. Заранее подготовленным. В ход пошли кулаки, ноги, ножи. Атака оказалась столь внезапной, что стража не успела вмешаться и уберечь Сигалия от множества тяжких повреждений. До сих пор в ушах Эстер звучали громкие, неистовые крики и топот ног дворцовой стражи, наполнившие базилику. Бег. Преследование. В один миг дивный день генастро обратился в кошмар. Коварный, предумышленный замысел. О том свидетельствовала удовлетворенная усмешка на лице Фелис Коройен.

— Откуда они взялись? — спросил Ардуций.

— Оттуда же, откуда всегда, — буркнула Эстер. — Сегодня день подачи петиций. Холм полон граждан. Доступ открыт. И она, сука, этим воспользовалась.

Они добрались до покоев канцлера, и Эстер увидела, что Оссакер уже там. На лбу его выступил пот, лицо было белым как мел, зато слепые глаза переливались множеством цветов. Жестом отстранив солдат, он опустился на колени рядом с несчастным Сигалием.

— Горячей воды и чистую ткань! — бросил Оссакер, возлагая руки на юношу. — Боже Всеобъемлющий, что же я наделал!

Эстер нахмурилась, не поняв последних слов, но сейчас было не до того. Да и мало ли кто что ляпнет в таком смятении. Бедный мальчик. Всего семнадцать лет. Хотел использовать свое искусство, чтобы помочь умирающему. А в результате умирает сам. Вся тога вымокла от крови, лицо тоже все в крови, губы разбиты, нос сломан. Прекрасные каштановые волосы намокли и слиплись.

— Моя помощь нужна, Осси? — спросил Ардуций.

Оссакер кивнул.

— Мне нужна любая помощь. Страшно смотреть, во что они его превратили. Восемь проникающих ранений, проломлен череп, сломаны ребра и челюсть, а об ушибах и кровоподтеках я уже не говорю. Сохрани меня Всеведущий, это звери какие-то.

— Нет, просто прислужники канцлера, — буркнула Эстер.

— Я это и сказал! Какой же я дурак! Какой дурак!

Сигалий под его руками застонал. Из разбитого рта снова потекла кровь.

— Тс-с, — прошептал Ардуций. — Спокойно.

Он тоже возложил руки на паренька, и тело Сигалия мгновенно расслабилось.

— Спасибо, — пробормотал Оссакер. — Думаю, для его спасения мне потребуются твои жизненные силы.

— А ты можешь его спасти?

Оссакер посмотрел на него с выражением страха и вины на лице.

— Обязан. Это я во всем виноват.

— Кончай дурить, — проворчал Ардуций. — Просто делай все, что сможешь. И говори, что делать мне.

— Хорошо. Давай сначала остановим внутреннее кровотечение.

Не в силах смотреть на все это, Эстер подошла к окну и выглянула, окинув взглядом двор перед базиликой. Волнения постепенно унимались, но хотя саму базилику очистили, вокруг еще толпились люди. На ступенях, в окружении дворцовой стражи, стоял глава Эсторийского сената, Лорим Аврелий, принимавший петиции в качестве лица, замещавшего Адвоката. Странно было видеть, что этот пожилой, но крепкий человек, поднаторевший в делах правления, не мог сдержать дрожь в руках и коленях.