– Ты и впрямь думаешь, что этот таинственный незнакомец может иметь отношение к смерти мамы?

– Не знаю. Знаю только, что не собираюсь сидеть сложа руки. Я должен до конца разобраться в этой истории. Ради отца, – добавил он неслышно, – я у него в долгу.

Если не считать толстого слоя пыли и скоплений паутины, чердак остался таким же, каким Тед его помнил.

Среди разного хлама виднелись былые знакомцы: старый велосипед-десятискоростник с погнутым колесом, авиамодельный планер, который он все время разбивал, а потом восстанавливал, потертая бейсбольная перчатка-ловушка, кукольный домик Сандры с облупившейся краской.

Вещи с этикетками «Миссис Кендалл» были упакованы и составлены вдоль дальней стены. Тед пробрался туда, сел на пол и стал разбирать коробку за коробкой.

Все сохранилось – любимые книги Элизабет, некоторые с дарственными надписями авторов, фотографии ее предков в рамках, дюжина вышитых носовых платков, груда коробочек из-под пилюль, даже пенал для ручек, который он сделал для нее еще в детском саду. Но никаких фотографий, дневников, записных книжек. Ничего, что указывало бы на личность таинственного любовника матери.

Он разочарованно поставил последнюю коробку на место и поднялся. Еще раз оглядев чердак, зацепился взглядом за сумку для клюшек для гольфа, лежавшую у него под ногами.

Сердце екнуло от боли. Набор клюшек был подарком Элизабет Чарльзу в день десятилетия свадьбы. По словам Люсинды, именно ими он играл в гольф в день смерти Элизабет.

После трагедии Чарльз убрал клюшки и больше никогда не выходил на поле.

Ухватившись за ручку, Тед поставил пыльную сумку вертикально и прислонил к стене. Клюшка с номером девять, выбитым на стали головки, торчала прямо перед ним.

Губы Теда растянула улыбка, когда он вспомнил, как отец пытался научить его гольфу.

– Все дело в движении запястья, сын, – демонстрировал технику удара Чарльз. Но Тед, которому было тогда девять лет, так и не преуспел в игре. Постепенно он оставил попытки научиться и, к неудовольствию отца, переключился на теннис.

Поддавшись искушению, он вытащил клюшку из сумки и чуть не обмер.

Вокруг сухой треснувшей кожи рукоятки обвилась золотая цепочка, которую он мгновенно узнал. Она принадлежала матери.

Потрясенный, он осторожно, стараясь не тянуть, распутал цепочку, и она скользнула в его раскрытую ладонь. Эту семейную реликвию, тонкую нить флорентийского золота, Элизабет получила в наследство от бабушки.

Она была на ней в день гибели, но когда полиция нашла тело, цепочки на шее не оказалось. Пропавшая цепочка, впрочем, при расследовании не заронила никаких сомнений в том, что это самоубийство. Специалисты посчитали, что она могла слететь во время падения.

Тед вновь посмотрел на цепочку, на этот раз внимательнее. Только теперь он заметил, что она была порвана, замочек вывернут, словно ее сдергивали с шеи.

– Что за черт.

Он перевел взгляд с цепочки на сумку для гольфа. Если цепочка найдена, то, что она делает в старой сумке для гольфа? Почему ее не починили и не отдали? Сандре вместе с остальными драгоценностями Элизабет?

Внезапно открывшаяся истина словно оглушила его.

Чарльз. Чарльз бросил сюда цепочку. Чарльз убил Элизабет.

Сандра сбежала из школы, не дожидаясь конца последнего урока. Вбежав в дом, она нос к носу столкнулась с Тедом, который спускался с лестницы.

– Нашел что-нибудь?

По угрюмому выражению его лица она поняла, что нашел.

Тед присел на ступеньку и подождал, пока Сандра пристроится рядом, прежде чем показать ей улику.

– Мамина цепочка, – прошептала Сандра. Она взяла ее, словно та была из хрупкого стекла, и долго рассматривала. Когда она подняла голову, кровь отхлынула от ее щек, а в глазах стояли слезы. – Где ты ее нашел?

– На чердаке.

– Но, как могло так получиться? После смерти мамы папа нанял команду скалолазов, чтобы найти ее. Они вернулись с пустыми руками. Как же она попала к маминым вещам, если ее так и не отыскали?

– Она была не в маминых вещах.

– Тогда где же?

– В старой папиной сумке для клюшек.

Глаза Сандры округлились.

– Как она туда попала?

Он бросил на нее долгий оценивающий взгляд, гадая, готова ли она услышать правду. Она не просто обожала отца, она всегда яростно его защищала. В то же самое время сестра ненавидела, когда с ней обращались как с ребенком.

– Ее положил туда тот, кто убил маму.

Убийца мамы. С тех пор как она услышала эти слова, они постоянно ее преследовали. Сегодня в классе она никак не могла сосредоточиться, потому что знала, что Тед в доме ищет что-то такое, что вновь воскресит этот кошмар.

– Ты говоришь так, будто знаешь, кто это.

– Да, знаю.

Сандра перевела дыхание. Лицо Теда было каким-то странным, казалось, окаменевшим и отчужденным. Она испугалась.

– Скажи мне. – Он молчал. Тогда она схватила его за руку, вонзив в нее ногти. – Скажи мне! – повторила она.

– Это отец.

Ужас появился в ее глазах, в то время как лицо побелело.

– Нет! – Она лишь отрицательно мотала головой.

– Неужели ты не видишь, что все сходится? – брат уже завелся, как механическая игрушка, которую нельзя остановить. – Ярость отца, когда он узнал, что мама его предала; его боль, когда она сказала, что уходит, и вот теперь… это. – Он взглянул на цепочку, что все еще держала в руках Сандра. – И теперь это.

Сандра покачала головой:

– Кто-нибудь другой, любой другой, мог бросить ее туда. Даже убийца, если все же был убийца.

– Тогда почему этот кто-то не навел полицию на след отца? Если бы он или она хотели подставить папу, было бы достаточно одного анонимного звонка.

– Но если ты прав, – в голосе Сандры звенело отчаяние, – если папа сделал это и затем положил цепочку в сумку для гольфа, почему он не забрал ее потом? Почему оставил там, где ее могли найти?

– Не знаю, сестричка. Возможно, он забыл, куда сунул ее. Шок, раскаяние – да мало ли что на него подействовало.

Она смотрела на цепочку, нежно поглаживая ее кончиками пальцев.

– Не могу поверить, что убил он.

– Вероятно, непреднамеренно. Но он мог толкнуть ее случайно, в порыве гнева.

– В том-то и загвоздка. Он на нее больше не сердился. Мама полетела с ним в Колорадо. Разве это не доказывает, что они помирились? Что она уже передумала разводиться?

– Вполне возможно. Или же она согласилась поехать ради гостей, а отец истолковал ее поступок по-своему. В тот день она могла позвать его наверх и сказать, что ничего не изменилось. Он взорвался. Ситуация вышла из-под контроля. Может, он толкнул ее, а может, она просто потеряла равновесие, а он пытался ее удержать. Но все, что у него осталось, – это цепочка в руках.

Сцена, которую он нарисовал, была настолько живой, что, казалось, Сандра явственно ее видела. Она все еще отказывалась поверить, что отец мог совершить нечто настолько ужасное, даже в порыве дикой ярости.

– Если это был несчастный случай, – настаивала она, – почему он не сказал полицейским? Они бы ему поверили.

– Необязательно. Особенно если бы узнали, что она собиралась бросить его ради другого. Ревность – самый сильный мотив, спроси любого полицейского.

Она отважно, даже с вызовом встретила его взгляд.

– В таком случае он бы признался полиции и принял бы наказание. Папа не трус.

– Я знаю. – Тед заговорил мягче, глядя в искаженное мукой лицо Сандры. – От признания его удержал не страх перед тюрьмой.

– Тогда что?

– Ты, Лютик! Он не хотел причинять тебе новую боль. Я уверен, именно поэтому он оставил сенат. Чтобы заботиться о тебе должным образом.

Теперь Сандра тихо плакала, спрятав лицо в ладонях. Тед обнял ее и прижал к себе.

Наконец она взяла протянутый им носовой платок и осушила слезы.

– Мы должны сохранить эту тайну, – прошептала она, когда всхлипывания пошли на убыль. – Мы ничего не будем говорить. Ни папе, ни полиции. – Она схватила руку Теда и крепко сжала. – Клянись, Тед. Поклянись, что ничего не скажешь полиции!