— Жанна, держи его голову. Ахмед, фонарь выше, я ни хрена не вижу в этой ржавой жиже, — Коул протер руки чистым спиртом, который Жанна украла вместе с реактивами.

На верстаке, среди разбросанных гаечных ключей, стояла грязная пятилитровая канистра из-под дистиллированной воды. В ней Коул смешивал «коктейль выживания». Основой стал украденный **тиосульфат натрия** — классический антидот при отравлении тяжелыми металлами. К нему Коул добавил ударную дозу глюкозы и самодельный сорбент, который он приготовил, перетерев в пыль несколько упаковок активированного угля и смешав их с яичными белками, купленными в придорожном ларьке.

— Народный метод от старых шахтеров, — проворчал Коул, набирая мутную жидкость в огромный ветеринарный шприц. — Сера в составе тиосульфата свяжет серебро в легких и крови, превратив его в инертный сульфид. А белок вытянет на себя остатки токсинов в желудке. Но предупреждаю: его будет выворачивать наизнанку.

Жанна прижала ладони к вискам Пьера. Его кожа была липкой и ледяной.

— Давай уже. Он почти не дышит.

Коул ввел иглу в вену на сгибе локтя Пьера. Тот даже не вздрогнул — он был слишком глубоко в своем серебряном аду. Как только поршень пошел вниз, по телу Шрама пробежала мощная волна дрожи.

— Началось, — выдохнул Ахмед, направляя луч фонаря на лицо Пьера.

Реакция была мгновенной и жестокой. Пьер внезапно распахнул глаза — они были залиты кровью, зрачки метались, не находя фокуса. Он начал выгибаться в ремнях, его мышцы вздулись, как стальные тросы. Из его горла вырвался густой, клокочущий звук.

— Ведро! Быстро! — рявкнул Коул.

Пьера вырвало. Это не была обычная рвота — на дно ржавого ведра с тяжелым, металлическим звуком упала густая субстанция, напоминающая жидкий свинец. В свете фонаря было отчетливо видно, как в жиже переливаются микроскопические кристаллы серебра, выходящие из его организма.

— Черт… его буквально выдавливает изнутри, — прошептал Ахмед, отворачиваясь от вони сероводорода и жженой желчи.

— Это хорошо. Значит, химия работает, — Коул методично вводил вторую порцию раствора. — Пьер, дыши! Слышишь? Выкашливай эту дрянь!

Шрам зашелся в яростном, раздирающем легкие кашле. Каждый толчок сопровождался выходом серой слизи. Его тело покрылось обильным, холодным потом, который — и это заставило Жанну вздрогнуть — оставлял на его коже темные, металлические разводы. Серебро выходило через поры, окрашивая майку в грязно-серый цвет.

Через час Пьер обмяк. Его дыхание стало более ровным, хотя и оставалось свистящим. Лихорадочный блеск в глазах сменился тусклой пустотой глубокого истощения. Коул осторожно отстегнул ремни.

— Первый этап закончен, — Коул тяжело опустился на ящик. — Мы вывели критическую массу, но его почки сейчас работают на износ. Если не найдем нормальный диализный аппарат в ближайшие сорок восемь часов — он умрет от почечной недостаточности.

Жанна вытирала лицо Пьера мокрой тряпкой, стирая «серебряный пот». Пьер едва заметно шевельнул губами.

— Пить… — прохрипел он.

— Дай ему воды с содой, — бросил Коул. — И готовьтесь. Мы здесь наследили. Запах этой детоксикации «чистильщики» учуют своим оборудованием за пару километров. У нас есть час, пока он не сможет хотя бы стоять.

Пьер открыл глаза. Галлюцинации отступили, оставив после себя лишь горький вкус металла на языке и четкое понимание: он всё еще человек. По крайней мере, на сегодня.

Лес в предгорьях Шумавы напоминал застывшее серое море. Колючий туман, густой и тяжелый, как сырая вата, прижимался к самой земле, скрывая под собой переплетение корней и предательские провалы в скалах. Группа двигалась тенями: Пьер, бледный как полотно, но с лихорадочным блеском в глазах, опирался на плечо Коула; Жанна шла в авангарде, её «Барретт» за спиной казался частью её собственного хребта.

— Здесь, — выдохнул Ахмед, сверяясь с допотопным военным компасом и пожелтевшей картой, которую он оцифровал в своей «адской машине».

Перед ними из тумана выплыл пологий холм, густо заросший черными соснами. Лишь наметанный глаз профессионала мог заметить неестественную геометрию склона. Под слоем многолетнего дерна и хвои скрывался бетонный панцирь — **Объект «Орион»**, бывший узел связи Варшавского договора, брошенный в начале девяностых и стертый из всех официальных реестров.

Коул откинул в сторону охапку палой листвы, обнажая массивный стальной люк. Ржавчина въелась в металл, превратив его в чешую, но советское клеймо с пятиконечной звездой всё еще гордо проступало на поверхности.

— Старая добрая герметика, — проворчал Коул, доставая из сумки тяжелую монтировку и баллон с проникающей смазкой. — Если повезет, механизмы внутри залиты солидолом еще при Брежневе.

Он навалился на рычаг всем весом. Металл отозвался протяжным, мучительным стоном, который, казалось, прокатился эхом под всей горой. Пьер вздрогнул, его рука непроизвольно легла на рукоять ножа — в тишине леса этот звук казался пушечным выстрелом. Наконец, штурвал провернулся. С глухим лязгом стопоры вышли из пазов, и люк поддался, выплевывая в лицо беглецам струю затхлого, ледяного воздуха, пахнущего озоном, плесенью и мертвым железом.

Они спускались по узкой винтовой лестнице в абсолютную тьму. Фонари на стволах выхватывали облупившуюся масляную краску на стенах, лозунги на кириллице о «несокрушимом щите» и бесконечные ряды кабельных трасс.

— Пьер, осторожно, ступенька прогнила, — бросила Жанна, её луч света замер на массивной гермодвери весом в пять тонн.

На нижнем ярусе Ахмед бросился к распределительному щиту.

— Коул, мне нужно питание. Хотя бы на освещение и одну стойку.

Коул нашел блок резервных аккумуляторов — огромные стеклянные банки с кислотой, чудом сохранившиеся в сухости. Несколько манипуляций с клеммами, треск электрической дуги, и бункер начал медленно оживать. Сначала тускло замигали красные лампы аварийного освещения в длинном коридоре, создавая зловещую, кровавую перспективу. Затем в глубине объекта утробно загудел старый вентилятор, разгоняя застоявшийся прах десятилетий.

Они вошли в операционный зал. Ряды пустых пультов управления, огромные карты Европы на стенах, покрытые слоем пыли, и тишина, которая здесь ощущалась почти физически.

— Добро пожаловать домой, — Пьер тяжело опустился в кресло дежурного офицера. Он обвел взглядом помещение. — Лебедев не найдет нас здесь. Бетон три метра толщиной, сверху — железная руда. Мы в «мертвой зоне».

Ахмед уже разворачивал свой самодельный компьютер на столе из нержавейки.

— Я подключаюсь к медным жилам старой антенны на вершине. Если она еще цела, мы получим зашифрованный канал, который никто не догадается сканировать. Мы будем общаться с миром через частоты призраков Холодной войны.

Жанна подошла к панорамному зеркалу в углу, вытирая пот и грязь с лица. В красном свете ламп их группа выглядела как отряд выходцев с того света. Они были глубоко под землей, в сердце чужой страны, в чреве брошенного монстра, но впервые за долгое время Пьер почувствовал, что инициатива переходит к ним.

— Коул, заблокируй входной люк намертво. Жанна, на тебе периметр через вентиляционные шахты. Ахмед… — Пьер посмотрел на связиста. — Вскрывай «Объект Зеро». Пора узнать, какая мразь спит в колыбели, которую мы собираемся сжечь.

Бункер загудел мощнее, принимая новых хозяев. Охота на Лебедева официально перешла в фазу тотальной войны из тени.

В глубине операционного зала бункера «Орион» царил полумрак, разрезаемый лишь алыми всполохами аварийных ламп и неестественно ярким, болезненным светом треснувшего монитора. Ахмед, чьи пальцы были обмотаны изолентой из-за лопнувших мозолей, замер над клавиатурой. Его лицо, осунувшееся и серое, подсвечивалось бегущими строками кода.

— Я прошел третий слой «Аида», — хрипло произнес он. — Траоре не просто шифровал файлы, он превратил их в цифровую ловушку. Если бы не ключи Лебедева, которые мы выудили из кэша, нас бы сейчас зажарило вместе с этим железом.