Пьер сделал шаг навстречу, сокращая дистанцию. Его взгляд замер на чистом воротничке профессора.

— Ты хочешь делать из людей этих тварей? Намеренно?

— Исследования требуют огромных денег, Шрам, — цинично отозвался Лебедев, поправляя очки. — И Центру теперь неважно, какой ценой будет достигнут результат. Взгляни на себя. Ты — мой лучший пример. Полуживой труп, которого вытащили с того света благодаря моим разработкам и химии. Твой успех показывает, что работа не безнадежна. Ты — прототип, Пьер. Просто чуть менее… волосатый.

В следующую секунду воздух в соборе, казалось, застыл. Пьер рванулся вперед с такой скоростью, что лаборанты даже не успели охнуть. Чёрное лезвие артефактного ножа хищно прижалось к кадыку Лебедева, слегка надавливая на кожу.

— Я не прототип, — прорычал Пьер прямо в лицо профессору. Из его груди вырвался звук, больше похожий на рык ликана, чем на человеческую речь. — Я тот, кто перережет тебе глотку прямо здесь, если ты не закроешь свой поганый рот.

Лебедев даже не вздрогнул. Он лишь слегка скосил глаза в сторону.

— Пьер, оглянись, — спокойно произнес профессор.

Шрам не оборачивался, но он услышал четыре синхронных щелчка предохранителей. Красные точки лазерных целеуказателей заплясали на его груди, на голове Жанны и на спине Маркуса, который уже потянулся к кобуре. Новые бойцы стояли в идеальных позициях — они были готовы превратить всех выживших в решето за долю секунды.

— Ты опытный солдат, — продолжал Лебедев, и в его голосе не было ни капли страха, только ледяной расчет. — Ты знаешь, что эти парни не промахнутся. И они не из «Сигмы». Это мои «чистильщики». Убери нож, Пьер. Ты выполнил свою часть контракта. Не делай так, чтобы мне пришлось списать тебя как бракованный материал.

Пьер еще несколько секунд смотрел в пустые, лишенные эмоций глаза старика. Он чувствовал, как нож дрожит в руке от едва сдерживаемой ярости. А затем он резко убрал лезвие и вогнал его в ножны с сухим, окончательным щелчком.

— Жанна, Ахмед, Коул… уходим, — бросил он, не глядя на друзей.

— Правильный выбор, — бросил ему вслед Лебедев, уже отдавая команды лаборантам. — Кровь Траоре не должна остыть! Быстрее!

Пьер шел к выходу, чувствуя на затылке прицелы винтовок. Он понял, что Пастырь был прав в одном: охота не закончилась. Просто теперь он осознал, что всё это время они были не охотниками, а псами, которых кормили с руки те, кто был гораздо страшнее любых монстров в лесу.

Лебедев медленно засунул руку во внутренний карман пальто и извлек оттуда небольшой, матово-черный футляр. Когда он открыл его, мягкий синий свет озарил его лицо, подчеркивая морщины. Внутри, в поролоновом ложе, покоилась ампула с вязкой, мерцающей жидкостью, которая, казалось, пульсировала в такт сердцебиению.

— Последний шанс, Пьер, — тихо, почти по-отечески произнес Профессор. — Ты едва стоишь на ногах. Твои легкие забиты серебряной пылью, суставы изношены, а разум… разум на грани коллапса. Эта сыворотка — венец моей жизни. Она не просто залечит твои раны. Она сделает тебя совершенным. Ты больше никогда не почувствуешь страха, боли или сомнений. Ты станешь тем, кем всегда должен был быть — истинным Альфой на службе государства.

Бойцы в зеркальных визорах синхронно качнули стволами, прижимая Пьера к невидимой стене их прицелов. Жанна замерла, её рука побелела, сжимая рукоять пистолета, она смотрела на Пьера, и в её глазах читалась мольба, которую он не мог расшифровать.

Пьер посмотрел на ампулу. В её сиянии он видел не спасение, а бесконечные ряды клеток, подопытных крыс и пустые глаза Адамы Траоре, который тоже когда-то верил, что становится богом.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Проф? — Пьер поднял взгляд, и в нем не было ни капли того безумия, что владело им в лесу. Только ледяная, кристальная ясность. — Ты так долго препарировал монстров, что перестал отличать их от людей.

Пьер медленно поднес руку к шее. Его пальцы нащупали холодную цепочку, на которой висел стальной жетон с эмблемой Отдела 28 — стилизованным черепом волка, перечеркнутым мечом.

— Ты предлагаешь мне вечную жизнь в твоем зверинце? — Пьер усмехнулся, и на его губах выступила кровавая пена. — Спасибо. Но я лучше сдохну как человек, чем буду жить как твой породистый пес.

С резким, металлическим треском Пьер рванул цепочку. Звенья лопнули, впившись в кожу. Он разжал кулак, и жетон с глухим, окончательным звоном упал на каменные плиты собора, прямо к начищенным туфлям Лебедева.

— Мы уходим, — бросил Пьер, разворачиваясь спиной к винтовкам «чистильщиков».

— Пьер, стой! — вскрикнул Лебедев, и в его голосе впервые прорезалась ярость. — Если ты выйдешь за эти двери, ты — цель! Твой контракт аннулирован, твоя жизнь принадлежит Отделу! Ты — собственность государства!

Пьер даже не замедлился. Он подошел к Жанне, приобнял её за плечи, и они вместе двинулись к выходу. Ахмед и Коул, не говоря ни слова, последовали за ними, оставив Маркуса стоять между двумя мирами.

— Слышал его, Проф? — Маркус медленно убрал руку от кобуры и посмотрел на Лебедева с нескрываемым презрением. — Собственность ушла. А ты остался здесь, в пустой церкви, с мертвым малийцем и своими пробирками.

Бойцы в визорах ждали приказа. Один жест Лебедева — и собор превратился бы в бойню. Но Профессор стоял неподвижно, глядя на брошенный жетон. Он понимал, что если он убьет их сейчас, он потеряет свои лучшие образцы. А если даст уйти… охота станет гораздо интереснее.

— Пусть идут, — процедил Лебедев, закрывая футляр с сывороткой. — Далеко они не уйдут. Весь мир — мой загон, а они теперь — просто дичь со сроком годности.

Тяжелые двери собора захлопнулись за группой Пьера, отсекая их от прошлого. Впереди был серый рассвет, холодный лес и статус изгоев в мире, который они только что спасли.

Пьер вдохнул ледяной утренний воздух. Впервые за много лет его шею не давила тяжесть жетона. Он был ранен, он был вне закона, но он снова был собой.

— И что теперь? — тихо спросила Жанна, когда они отошли на безопасное расстояние.

Пьер посмотрел на горы, где за туманом скрывалась запечатанная шахта.

— Теперь, — Пьер достал нож и проверил лезвие, — мы будем охотиться на тех, кто создал нас. И поверь мне, Жанна… мы гораздо лучше в этом деле, чем они думают.

Внедорожник взревел двигателем, и они скрылись в тумане, оставляя Отдел 28 далеко позади. Охота не закончилась. Она только что сменила правила.

Двигатель «Хайлакса» надсадно взревел, выплевывая облака сизого дыма в ледяной утренний воздух. Колеса месили густую, перемешанную со снегом грязь, пока Пьер не вывел машину на край крутого обрыва, под которым бессновалась горная река. Поток был черным, вспененным и быстрым; вода, рожденная ледниками, несла в себе смерть для любого, кто рискнет в неё войти.

— Всем выйти, — коротко бросил Пьер, не глуша мотор. — Забирайте всё, что сможете унести на себе. БК, сухпайки, электронику. Оружие на плечо.

Группа посыпалась из салона. Жанна слаженно подхватила чехол со снайперской винтовкой, Ахмед лихорадочно запихивал уцелевшие жесткие диски в герметичный рюкзак, а Коул, морщась от боли в обожженном плече, перекидывал через плечо связки оставшихся гранат. Пьер остался один в кабине. Он смотрел на приборную панель, где всё еще мигал индикатор спутниковой связи — прямой канал с Отделом 28. Через этот датчик Лебедев сейчас видел их как яркую тепловую точку на карте ГРУ.

— Пьер, они засекли нас пять минут назад, — подал голос Ахмед, стоя у кромки воды. — Спутник «Глаз Бога» делает проход каждые пятнадцать минут. Если мы не уйдем в воду сейчас, через полчаса здесь будет «Сигма» или что-то похуже.

Пьер кивнул. Он выжал сцепление, включил пониженную передачу и заблокировал педаль газа обломком ветки. Машина задрожала, рвясь вперед.

— Прощай, старина, — прошептал он, погладив разбитый руль.

Шрам выскочил из кабины в последний момент. Тяжелый внедорожник, лишившись водителя, с натужным воем перевалился через край обрыва. Раздался оглушительный всплеск, затем скрежет металла о камни. Ледяная вода мгновенно заполнила салон, шипя на раскаленном блоке цилиндров. Через секунду над поверхностью остались только пузыри и радужное пятно от разлившегося масла, которое поток тут же размазал по камням.