— Температурный след потерян, — Ахмед быстро глянул на экран ручного сканера. — Вода +4 градуса. Для их тепловизоров мы теперь — просто часть ландшафта.

Пьер подошел к остальным. Его лицо осунулось, глаза запали, но в них горел тот самый упрямый огонь, который заставлял его идти вперед, когда другие сдавались.

— Теперь мы — призраки, — Пьер перехватил «Вектор». — Идем по руслу, вброд. Через два километра будет выход на скалы, там след не возьмут даже псы Траоре, если они еще остались в живых. Жанна, ты в авангарде. Коул, замыкаешь.

— Вода кости ломит, Пьер, — Коул посмотрел на бушующий поток, — мы долго не протянем в таком темпе.

— У нас нет выбора, — отрезала Жанна, первой вступая в ледяную воду. Она даже не вскрикнула, когда холод впился в ноги тысячей игл. — Либо мы отморозим себе всё, что можно, либо Лебедев превратит нас в подопытных крыс. Я выбираю холод.

Они двинулись цепочкой, прижимаясь к скользким валунам. Каждый шаг был битвой с течением, пытавшимся сбить их с ног и унести в темноту ущелья. Но за их спинами, там, где только что стоял «Хайлакс», небо уже начали чертить инверсионные следы разведывательных дронов. Охотники стали дичью, и их единственным союзником теперь была эта беспощадная горная река, смывающая их прошлое и дарующая призрачный шанс на будущее.

Ветер в высокогорье перестал быть просто движением воздуха — он превратился в твердую, ледяную стену, которая с ревом обрушилась на группу, едва они вышли из русла реки и начали подъем к перевалу. Метель налетела мгновенно, стерев границы между небом и землей, превратив мир в беснующуюся белую мглу, где видимость ограничивалась вытянутой рукой.

Пьер шел первым, вбивая ботинки в предательский, смерзшийся наст. Каждый вдох давался с трудом: ледяной воздух, перемешанный со снежной крошкой, обжигал легкие, заставляя серебряную пыль внутри шевелиться колючим комом. Раненое плечо давно онемело, но теперь эта немота пугала — он перестал чувствовать руку, и только тяжесть «Вектора», висящего на ремне, напоминала о том, что он всё еще вооружен.

— Дистанция! Не растягиваться! — проорал он, но ветер подхватил его слова и швырнул их назад, в пустоту.

Они связались одной альпинистской веревкой — старая привычка Легиона. Жанна шла следом, согнувшись почти пополам под порывами шквала; её рыжие волосы, выбившиеся из-под капюшона, покрылись инеем, превратившись в ломкую коровую чешую. За ней, едва переставляя ноги, двигался Ахмед, прижимая к груди рюкзак с бесценными данными — единственным, что давало им шанс на выживание. Замыкал цепь Коул, чей тяжелый шаг Пьер чувствовал через натяжение троса.

Снег забивался под воротники, превращался в лед на ресницах, склеивая веки. В какой-то момент Пьеру показалось, что сквозь белую пелену на него смотрят янтарные глаза. Он резко остановился, вскидывая ствол, но это был лишь причудливый изгиб обледенелой скалы. Галлюцинации становились всё отчетливее: шепот Траоре мешался с воем ветра, обещая тепло и покой, если он просто присядет в этот мягкий, уютный сугроб.

— Пьер! Не стой! Замерзнем! — Жанна толкнула его в спину, её заиндевевшая маска почти касалась его лица.

Они карабкались выше, туда, где скалы сужались в узкое горло перевала. Здесь ветер достигал такой силы, что Коула едва не сорвало с тропы; группа синхронно рухнула на колени, вжимаясь в лед, пока над ними проносился очередной яростный заряд стихии. Пьер чувствовал, как жизнь медленно вытекает из него вместе с теплом. Его сознание плыло. Он видел не снег, а белые стены лаборатории Лебедева, слышал не бурю, а мерный писк медицинских мониторов.

— Еще немного… — прохрипел он сам себе, кусая губы до крови, чтобы вернуть фокус. — Еще шаг, ублюдок. Просто еще один шаг.

Они миновали седловину, когда метель на мгновение расступилась, приоткрыв зловещий оскал карпатских хребтов. Впереди, в низине, едва угадывался темный силуэт густого леса — их единственного убежища от тепловизоров и ледяной смерти. Но сзади, далеко внизу, Пьер увидел то, что заставило его сердце пропустить удар: тонкие, едва заметные в снежной круговерти лучи поисковых прожекторов. «Чистильщики» не испугались бури. Они шли по следу, методично и неумолимо, как машины, которыми они и являлись.

— Они на хвосте, — Пьер обернулся к группе, и его лицо, белое от инея и запекшейся крови, выглядело страшнее любого ликана. — Спускаемся бегом. Кто упадет — катитесь вниз, но не смейте останавливаться. Если мы не дойдем до леса через час, перевал станет нашей общей могилой.

Он первым сорвался вниз по крутому склону, почти не разбирая дороги, доверяя только инстинкту выживания и ярости, которая грела его лучше любого костра. Метель снова сомкнулась за их спинами, скрывая четверых призраков, которые осмелились бросить вызов богам и зверям.

Они нашли укрытие в узкой расщелине под корнями вывороченной ели. Ветер снаружи продолжал выть, но здесь, в земляном мешке, воздух был неподвижным и тяжелым. Единственным источником света был тусклый красный химический фонарь, который Ахмед сжимал в дрожащих руках.

Пьер полулежал на рюкзаках, привалившись к склизкой стене. Его лицо в багровом свете казалось мертвенно-серым, губы посинели, а дыхание вырывалось из груди короткими, свистящими толчками. Коул осторожно разрезал окровавленную термуху на его плече, обнажая рваную рану. Края были неровными, почерневшими от серебряной пыли и холода, а из глубины всё еще сочилась густая, темная кровь.

— Дело дрянь, — Коул посмотрел на Маркуса, затем на Жанну. — Ткани начали отмирать. Если не закроем сейчас — он не доживет до рассвета. Либо заражение, либо просто вытечет.

Жанна присела рядом с Пьером, взяв его за здоровую руку. Его пальцы были ледяными.

— Пьер, слышишь меня? — прошептала она. — Коулу нужно это сделать. Ты должен держаться.

Шрам едва заметно кивнул. Его глаза были полуприкрыты, затуманены лихорадкой и шоком.

— Ахмед, дай нож. Тот, что потяжелее, — скомандовал Коул.

Он достал из подсумка газовую горелку, которой обычно разогревал детонаторы в мороз. Синее острое пламя с шумом вырвалось из сопла. Коул поднес лезвие армейского ножа к огню. Сталь начала быстро менять цвет: из серой в соломенную, затем в малиновую и, наконец, в ослепительно-белую.

— Держите его, — выдохнул Коул. — И дайте ему что-нибудь в зубы.

Жанна вложила в рот Пьеру скрученный кожаный ремень. Пьер сжал его так, что челюсти хрустнули. Маркус навалился на его ноги, а Жанна всем весом прижала здоровое плечо к земле.

— Давай, — процедила она сквозь зубы.

Коул не колебался. Он действовал с точностью мясника, ставшего хирургом по нужде. Раскаленное лезвие коснулось открытой раны.

В тесном пространстве раздалось жуткое, влажное шипение. Густой белый дым с запахом паленого мяса мгновенно заполнил расщелину. Тело Пьера выгнулось дугой, сухожилия на шее натянулись так, будто готовы были лопнуть. Из его горла вырвался приглушенный, утробный звук — не крик, а нечеловеческий хрип, полный запредельной агонии.

— Еще немного, Шрам… еще чуть-чуть… — Коул методично прижимал сталь к кровоточащим сосудам, буквально заваривая их.

Пьер содрогался в руках друзей, его глаза закатились, обнажая белки. Жанна чувствовала, как его ногти впиваются в её ладонь, ломая кожу, но она не отпускала. Она шептала какие-то бессвязные слова, пытаясь перекричать шипение раскаленного металла.

Наконец Коул отнял нож. На месте рваной раны теперь красовался уродливый, черный струп. Кровотечение остановилось. Коул выключил горелку, и в наступившей тишине было слышно только неистовое биение сердца Пьера и свистящий звук воздуха, выходящего из его легких.

Пьер обмяк. Ремень выпал из его челюстей. Он не потерял сознание полностью, но провалился в тяжелый, бредовый полузабытьё.

— Сделал, — Коул вытер пот со лба окровавленным рукавом. — Теперь его нужно греть. Жанна, ложись с ним. Твое тепло — это всё, что у него сейчас есть вместо медикаментов.

Жанна молча расстегнула свою куртку и прижалась к его боку, укрывая их обоих своим плащом. Она чувствовала, как его тело бьет крупная дрожь. В эту минуту, в темноте под корнями ели, они были не элитными бойцами, а всего лишь маленькими точками жизни, отчаянно цепляющимися друг за друга посреди ледяного равнодушия гор.