Коул, сидевший чуть поодаль, возился с баллонами своего огнемёта. После Дакки он стал ещё молчаливее. Его пальцы в тактических перчатках любовно оглаживали стальные сопла. Огонь был его религией, единственным, что давало надежду против тварей, которых не берет свинец.

Ахмед проверял портативную радиостанцию, нацепив наушники на одно ухо. Его рука, зажившая после ранения в Бангладеш, двигалась уверенно, но Пьер видел, как араб время от времени непроизвольно сжимает кулак, проверяя рефлексы.

Жанна сидела рядом с Пьером. Её «Ремингтон» лежал на коленях, разобранный наполовину. Она аккуратно протирала линзу прицела специальной ветошью. В багровом свете её рыжие волосы казались чёрными, а глаза — тёмными провалами. Она действовала спокойно, но Пьер чувствовал её напряжение — оно вибрировало в воздухе острее, чем гул моторов.

Дюбуа вытащил магазин своего Kriss Vector. Тускло блеснули серебряные головки экспансивных пуль. Каждая — маленькое произведение искусства, отлитое специально для того, чтобы разрывать плоть тех, кто не должен существовать. Он вогнал магазин обратно. Короткий, сухой «клик» прозвучал в его ушах громче рева самолета.

Шрам непроизвольно коснулся внутреннего кармана куртки. Стальной пенал с «Чёрной Вдовой» был на месте. Это придавало странную, извращенную уверенность.

— Эй, Шрам! — Коул подал голос, не отрываясь от чистки клапана. — Как думаешь, эти румынские шавки сильно отличаются от гулей?

— Сильнее. Быстрее. И умнее, — Пьер посмотрел на американца. — Гули — это голодная саранча. Оборотни — это охотники. Они знают, что такое засада.

— Значит, поджарим их по-особенному, — огнемётчик цинично оскалился.

Самолет внезапно провалился в воздушную яму. Ремни безопасности впились в плечи. С потолка посыпалась пыль, а закрепленные в центре отсека ящики с боеприпасами натужно заскрипели.

— Пять минут до начала снижения! — раздался в гарнитурах голос пилота.

Маркус поднял кулак, привлекая внимание команды.

— Проверить герметичность масок, пристегнуть шлемы! Мы идем в зону с нулевой видимостью. Если кто-то из местных будет путаться под ногами — оттеснять. Если у кого-то из местных вырастут клыки — валить без предупреждения. Работаем двойками. Пьер, Жанна — вы наши глаза. Коул — ты жжешь всё, что выше двух метров ростом. Ахмед — на связи с базой. Погнали.

Пьер поправил ремень автомата и посмотрел на Жанну. Она ответила ему коротким, жёстким кивком. В этот момент они оба перестали быть влюбленной парой из Женевы.

Красный свет мигнул и сменился мертвенно-белым. Аппарель самолета начала медленно опускаться, впуская внутрь ледяной, режущий воздух румынской ночи.

Аппарель «Геркулеса» ударила о бетон военного сектора аэропорта Отопени с гулким лязгом, от которого зубы заныли не хуже, чем от вибрации двигателей. В открывшееся чрево самолёта ворвался липкий румынский дождь и вонь дешёвого дизеля.

— Шевелитесь, барышни! — рявкнул Маркус, перекрывая свист турбин.

Пьер спрыгнул на мокрый бетон. Ботинки мгновенно покрылись серой жижей. Жанна шла следом, низко опустив голову и прижимая к груди чехол с винтовкой. У чёрного фургона «Дачия», припаркованного в тени ангара, их ждали трое. Один из них, худощавый тип в заляпанном грязью плаще, нервно терзал недокуренную сигарету.

— Капитан Ионеску? — Маркус шагнул вперёд, не снимая перчаток.

— Да. Слава богу, вы здесь, — румын заговорил на ломаном английском. Голос дрожал. — Ситуация… она осложнилась. У нас ещё два нападения в жудеце. Звери совсем озверели.

— Звери? — Пьер вышел из тени Маркуса. В багровом свете аэродромных огней его шрам казался свежей раной. — Ты нам втирал эту дичь ещё в Женеве, капитан. Но я не видел, чтобы волки сжигали фермы или вырезали целые семьи под корень, так что не рассказывай мне сказки в лицо.

Ионеску отвёл взгляд, суетливо пытаясь зажечь новую сигарету. Зажигалка дала осечку раз, другой. Его руки ходили ходуном.

— Это… это крупные особи. Мутация. Горные леса Марамуреша всегда были нехорошим местом…

Пьер не стал слушать. Он сократил дистанцию за доли секунды — сыворотка в крови отозвалась мгновенным впрыском адреналина. Легионер схватил капитана за лацканы плаща и впечатал его в борт фургона. Металл жалобно звякнул. Сопровождающие Ионеску дернулись было к кобурам, но Коул уже лениво перехватил свой огнемёт, а Ахмед вскинул короткий «Зиг-Зауэр».

— Послушай меня, Ионеску, — прошипел Шрам прямо в лицо румыну. — От тебя воняет страхом и дешёвым коньяком. Ты что-то скрываешь. Мы прилетели сюда не на сафари. Если я сдохну из-за того, что ты не договорил, я обещаю: после смерти вернусь призраком и вырву тебе кадык.

Пьер слегка сдавил шею капитана. Глаза наёмника, холодные и пустые, смотрели сквозь Ионеску.

— Говори. Как есть. По классификации 28-го отдела. Что это?

Капитан хрипнул, его лицо пошло пятнами. Он обмяк в руках Пьера.

— Ликаны… — выдохнул он, едва разжимая губы. — Это не просто волки, Дюбуа. Это ликаны. Пятый класс по вашему учебнику.

Пьер разжал пальцы. Ионеску сполз по борту машины, жадно хватая ртом воздух.

— Они… они разумны, — капитан вытер рот рукавом. — Двое моих людей пропали неделю назад. Вчера нам прислали видео на телефон одного из них. Эти твари… они не просто их сожрали. Они пытали их. Использовали их же рации, чтобы требовать выкуп у мэра города.

— Пытали? — подала голос Жанна, её голос был сухим и жёстким.

— И не только, — Ионеску посмотрел на Пьера с нескрываемым ужасом. — При последнем нападении на блокпост жандармерии свидетели видели, как один из них — огромный, почти три метра в холке, антропоморфный ублюдок — подобрал выпавший «Узи» и открыл огонь на подавление, пока остальные заходили с флангов. Они используют наши же инструменты. Шантаж, угрозы, тактику боя… Они не монстры из сказок. Это армия, Дюбуа. И у них есть лидер.

В фургоне повисла тяжёлая тишина. Было слышно только, как дождь барабанит по крыше ангара. Пьер медленно выдохнул. Картинка начала складываться, и она была дерьмовой.

— Ликаны с пушками и мозгами спецназа, — Маркус сплюнул в грязь и проверил затвор пулемёта. — Прекрасно. Просто сказочно.

— Значит, серебро — это только половина дела, — Пьер обернулся к команде. — Нам понадобится нормальная тактика и много С-4. Если они умеют думать, значит, они умеют бояться. Будем учить их этому.

— В машину, — скомандовал Маркус. — Едем в Сигишоару. Ахмед, свяжись с базой, запроси расширенные данные по разумным особям пятого класса. Ионеску, садись за руль и не вздумай сбежать. Иначе я лично скормлю твою трусливую задницу этим псинам.

Пьер залез в фургон последним. Он чувствовал в кармане холодный корпус «Чёрной Вдовы». Ликаны, которые умеют стрелять.

«Похоже, Проф был прав, — подумал он. — Грядет не охота. А очередная бойня».

Дорога на север, в сторону Марамуреша, превратилась в бесконечную пытку грязью и серым туманом. Колонна из трёх бронированных внедорожников «Тойота» и тяжёлого грузовика снабжения медленно вгрызалась в карпатский серпантин. Дождь не прекращался, превращая обочины в кашу из глины и прелой хвои. В салоне пахло несвежим кофе, оружейной смазкой и старой кожей.

— Глянь на них, Шрам, — негромко произнёс Коул, кивнув на окно. — Приветственный комитет.

Они проезжали через небольшое поселение, зажатое в узком распадке между скал. Деревня выглядела так, словно время здесь остановилось в середине прошлого века: низкие каменные дома, крытые почерневшей дранкой, высокие деревянные ворота с резными узорами, напоминающими переплетённых змей.

Люди стояли вдоль дороги. Мужчины в тяжёлых овчинных жилетах, женщины в чёрных платках. Они не махали руками и не просили еды. Они просто смотрели. В их взглядах не было страха, который Пьер привык видеть в зонах конфликтов. Там была холодная, расчетливая оценка.

Дюбуа поймал взгляд высокого старика, стоявшего у колодца. У того были странно светлые, почти жёлтые глаза, которые в сумерках, казалось, улавливали свет фар чуть дольше, чем человеческие. Старик не мигал. Его верхняя губа едва заметно дернулась, обнажая желтоватые зубы. В этом движении было что-то звериное, инстинктивное — так хищник провожает взглядом стадо, которое ещё не решил атаковать, но уже пометил как добычу.