Даже отношения с мужем, которые начинались так непросто, давно переросли в нечто большее, чем просто брак по приказу. Отчасти, тут помогла жизнь на Актае. Купание в море при свете луны. Прогулки босиком по теплому песку. Долгие разговоры. Ну и, конечно же, не только разговоры.

На миг даже шевельнулось желание бросить все, и завтра же вернуться в столицу. Алес встряхнула головой, отгоняя эту мысль. Даже в счастливом браке люди не должны сидеть рядом, как привязанные. И уж точно не стоит растворяться друг в друге с головой.

— Нет, ну что ты, дело совсем не в нем. — произнесла она, сопроводив свои слова легкой улыбкой. — Муж у меня замечательный, а вот мир, в котором мы вынуждены жить — нет.

Взглянув на брата, который явно подвис после ее слов, Алесия вздохнула. И принялась объяснять.

— Помнишь, перед отъездом на Актай у меня был проект полевых кухонь и самоваров?

Лайон кивнул.

— Мне очень жаль, что ничего не вышло.

— А мне жаль, что вышло. — женщина провела пальцем по краю чашки. — Только пусть это останется между нами. Мой супруг тоже знает, и не против, чтобы я поделилась с тобой. Словом… — она помолчала, подбирая слова. — Тогда ведь все получилось. Но ты же знаешь, что идеи у нас никак не защищены законом. А я хотела, чтобы некоторые вещи выходили из рук только моих мастеров.

— Разумно ли? Ведь кто-то может сделать твою идею еще лучше.

Алесия поморщилась. Увы, местный мир никак не хотел принять идею авторского права.

— Или просто скопировать и заработать на ней.

— Такое тоже бывает. — не стал спорить Лайон.

— Поэтому я составила прошение королю, чтобы право выпуска осталось за мной. Хотя Нортман отговаривал меня, как мог. Мы даже… — она прикусила язык. О ссоре, пусть и единственной в таких масштабах, когда они с супругом не разговаривали почти десять дней, упоминать не хотелось. — В общем, мы не договорились. Я отправила прошение…

— И получила отказ? — во взгляде брата читалось сочувствие.

Алесия качнула головой.

— Нет, эту идею защитили специальным указом. Однако его величество решил, что такая вещь полезна армии, и не должна находиться в частных руках. Я получила запрет на производство и приказ составить подробный чертеж. А Нортман с большим трудом отстоял мастеров, сделавших первый образец.

В камине выстрелило полено, рассыпавшись снопом мелких искр. И хотя рука не дрогнула, шоколад в чашке слегка зарябил. Алес неслышно выдохнула. Она вовсе не хотела жаловаться. Скорее — выговориться. Обида успела выветриться за несколько лет. Да и король теперь другой.

Впрочем, урок усвоен. От власть имущих стоит держаться подальше. Изобретать — можно. Но лучше не питать особых надежд. И хватит о грустном. Лучше поговорить о более насущных делах.

Например, как идут дела в мебельном цехе?

— Там все хорошо. — тут же сообщил Лайон. — Складная мебель входит в моду, а на письменные столы и шкафы надо занимать очередь на год вперед. Может, слышала, мастера договорились со стекольщиками, сперва встраивали в шкафы зеркала, а сейчас и вовсе предлагают делать в них стеклянные дверцы.

— То есть, изобрели сервант?

— Что? — удивился брат.

— Мысли вслух. — отмахнулась Алесия, подумав, что надо намекнуть ребятам еще и на буфеты.

Лайон, тем временем, продолжал. У кожевников дела тоже обстояли неплохо. Но к ним Алес намеревалась заглянуть и сама. Правда уже осенью. Упомянул брат и про подсолнечное масло, скромное производство которого сумел наладить в одной из деревень.

И тут женщину ждал сюрприз. Означенное масло никто не горел желанием употреблять в пищу. Зато охотно использовали для притираний и смягчения кожи.

— У него приятный запах, но довольно специфичный вкус. — пояснил мужчина, в ответ на ее недоумение. — А некоторое количество, прости за подробности, способно вызвать расстройство желудка.

— Я и не предлагала пить его стаканами. — Алесия махнула рукой. — Ладно, еще разберемся…

Как-то незаметно разговор свернул к светским новостям. Не самым интересным, но раз в этом году выводить Лианну (а заодно и себя) в свет, то информацию стоит начать собирать уже сейчас.

Кто, с кем, откуда. Лайон не так уж часто появлялся теперь в столице, однако кое-что он все же мог сообщить. Например, что юных леди сейчас гораздо больше, чем молодых людей. Особенно в высшем круге. И соотношение примерно десять к трем.

Поэтому борьба за хороших женихов идет нешуточная. А суммы приданого, которое предлагают за некоторых невест, достигают баснословных размеров. Ведь никто не хочет отдавать дочерей за баронов или вдовцов.

Да уж, тут было над чем подумать. Не порадовало и другое известие, которое брат упомянул практически вскользь. Виконт Сомертон стал графом, вернулся в столицу и теперь активно мелькает на всех вечерах. Правда без жены. Потому что ее так и не приняли в обществе. А развестись с ней он не может, так как у «счастливой» пары уже шесть детей.

Остальные новости были не так интересны. Как и незнакомые имена незнакомых людей.

Потом Алесия немного рассказала про Актай, который оказался вовсе не дырой, а настоящим сокровищем. Просто за него надо было как следует взяться. Но начало положено, теперь дело за Моресом.

Как-то незаметно, небо за окном посерело, а затем и вовсе окрасилось в розовые тона.

— Уже рассвет? — удивилась женщина, только сейчас сообразив, что даже не заметила, когда успел погаснуть камин. А на стенках чашки засохнуть остатки шоколада. — Как же долго мы говорили.

— Ну учитывая, что мы не виделись пять лет… — отозвался Лайон, с трудом сдерживая зевок. — Хотя я должен был вспомнить, что ты с дороги и нуждаешься в отдыхе.

— Общение с близкими тоже в некотором роде отдых. — поддразнила его Алесия, чуть наморщив нос. — Впрочем, немного сна тоже не помешает. Хотя бы до полудня.

Деревья, что теснились вдоль дороги, все еще сохраняли цвет листвы. Но это была уже не та, свежая весенняя зелень, пропускавшая сквозь себя солнечный свет. А более плотная, потемневшая за лето, готовая в скором времени вновь сменить свой окрас.

Единственный желтый лист, оторвавшись от ветки, спикировал точно на гриву белоснежного коня. Всадник, заметив яркое пятно, протянул руку, но не стал сбрасывать лист на землю, а сжал его в пальцах.

— Лето подходит к концу. — задумчиво произнес он, любуясь россыпью пятен, похожих на веснушки. — И все-таки, Джеральсон, я считаю, что твое дело могло подождать.

Второй всадник весело встряхнул головой. И тут же натянул поводья, не давая своему огненно-рыжему коню свернуть с проторенной дороги.

— И почему опять Вихрь? — ворчливо продолжил пожилой мужчина. — Неужели в нашей конюшне мало спокойных лошадей? Смирных, не требующих постоянного внимания?

— Потому что он мне нравится, отец. В том числе и своим дерзким, неукротимым нравом. — отозвался молодой человек. — Что же касается дела, я вспомнил о нем… э-эм, случайно. Вот и уехал из столицы.

— Я думал, ты погостишь у Мореса до самого его отъезда на Актай. Ведь в следующий раз вы увидитесь очень нескоро.

— У Мореса, в связи с отъездом, очень много дел. Если бы я остался, то большую часть времени все равно проводил бы не с ним, а с его женой. Что могло бы привести к неправильным толкованиям и ненужным слухам. К тому же, разве ты не рад, что я не стал оставлять тебя надолго?

Старый граф выразительно фыркнул.

— Сорваться из столицы лишь потому, что внезапно вспомнил об обещании привезти Бартонам корни розовых гелиосов? Я бы сказал, Джеральсон, что твой собственный нрав, ничуть не лучше, чем у твоего коня.

Парень, на эти слова, звонко рассмеялся.

— Со стороны виднее, отец. Но не могу же я допустить, чтобы из-за моей забывчивости сад Бартонов лишился прекрасных цветов.

— Что-то не замечал прежде за тобой тяги к садоводству. — граф Ормс бросил на сына внимательный взгляд. — И вдруг гелиосы, название которых, я уверен, ты сам узнал от садовника только вчера. А может, есть еще какие-то цветы, вызывающие у тебя интерес?