Все чаще посещает мысль, что неплохо бы самое важное перенести в Щель…
Мак-Гилль откашлялся и сказал чуточку смущенным голосом:
— Долгоруковы настаивают, чтобы твоя невеста навестила твою усадьбу с визитом. В сопровождении какой-нибудь тётушки. Дескать, так принято, в их роду чтут старые обычаи.
Я дёрнулся.
— Чего?.. С визитом? Да на хрена мне? В моём роду такие визиты ещё как не чтут!
Он ухмыльнулся.
— Это понятно, а вот им важно хоть что-то узнать о тебе ещё. Надеются, что их княжна сумеет что–нить увидеть важное.
Я сделал отстраняющий жест, дескать, никогда и ни за что, он торопливо добавил:
— Долгоруков говорит, что это позволит растянуть помолвку. Император увидит, что у вас неуклонно идёт на сближение, не станет торопить…
Я удержал уже готовый ответ, типа пошли все и далеко, быстро прикинул варианты. Вообще-то эта дура ничего лишнего не увидит, я постараюсь, просто сам не хочу видеть эту набитую стерву, что ещё и дрянь малолетняя, потому и отбояриваюсь, но если в самом деле помолвку можно продлевать и продлевать…
— Хорошо, — сказал я, — нужно только договориться о времени. Постарайся отодвинуть этот скверный день как можно дальше. Дескать, к визиту такой важной гостьи нужно подготовиться, дом вымыть, шторы поменять, стаканы начистить, собаку привязать… В общем, придумаешь.
Он кивнул, сказал с облегчением в голосе:
— Собаки у тебя нет, а с остальным ещё проще. Я уж боялся, что встанешь на дыбки. Знаю, нихрена у тебя не вызнает, ты кремень, а не дурак Самсон, но Долгоруковы на что-то надеются. И вообще, знаешь, ты их настолько прижал, что работать с ними теперь легко. Друзьями не станут, нож так и будут держать за спиной, но и ты всегда настороже, молодец.
— Homo homini lupus est, — сказал я.
— Вот-вот, — согласился он, — но и мы ещё те люпусы!
— Человек, — согласился я невесело, — всем люпусам люпус. Люпусее нас нет.
Я сидел над чертежами дирижабля, когда потом в моём черепе послышался вкрадчивый голос Маты Хари:
— Шеф, к усадьбе приближается автомобиль вашего друга княжича Горчакова.
— А, Саша, — сказал я обрадовано, выходя ему навстречу. — Рад тебя видеть… Или ты не ко мне, а к Сюзанне?
Он посмотрел на меня с неудовольствием.
— Брось свои наглые шуточки!.. Сам знаешь, я в восторге от Сюзанны потому, что умеет работать там, где не всякий мужчина справится!.. Не только простолюдин, но даже аристократ… Я говорил с отцом, он соглашается, что когда-то женщины будут работать и с финансами, и даже в правительстве, пусть и на второстепенных должностях, но нужно это вводить очень медленно и осторожно, России не нужны великие потрясения.
— Ладно, — сказал я, — пойдем ко мне. А Сюзанне скажу, что ты не хочешь её видеть.
Он даже подпрыгнул в великом возмущении.
— К-как? Я рад, я счастлив её видеть! Но приехал к тебе. Как у тебя с Мак-Гиллем, я слышал, трудности?
— Не с Мак-Гиллем, а с производством. Всё больше прихожу к выводу, что для сборки винтовок нужны грамотные люди. У грамотных и пальцы работают иначе. И брака намного меньше.
Мы вошли в кабинет, он бросил равнодушный взгляд на чертежи дирижаблей на всех стенах, упал в кресло и с наслаждением вытянул ноги, их в авто приходится держать согнутыми.
— Жаль, с этим не могу помочь. И отец не сможет. И вообще сам император не сможет.
— Новое всегда приходит трудно.
— Но твои винтовки всё же появились!.. Я знаю, наш сосед, граф Анненский, закупил десяток для своей гвардии. Это же здорово, нужно как можно быстрее строить фабрики и налаживать массовый выпуск!
Я вздохнул.
— Да что тебе сдались эти винтовки?.. Вся Россия в жопе, а ты кроме винтовок ничего не видишь!
Он насупился
— Да ладно, всё не так уж. Вон Польша не раз нас била и даже в Кремле пировала, а где теперь Польша? Нет её.
Я вздохнул.
— Саша, надо смотреть не на тех, кого мы побили, а кто нас побьёт. После падения Севастополя нам придётся соглашаться на все условия, что нам выкатят Англия с Францией!
Он взбеленился.
— Да никогда наш Государь Император не сдаст Севастополь!
— Ладно-ладно, — сказал я покладисто. — Это хорошо, что ты так думаешь. Плохо то, что наши генералы тоже так думают. И даже уверены. Давай оставим этот разговор. До тех пор.
— До каких?
— До тех, — ответил я мирно. — Как получилось со спичками?
Он сразу заулыбался.
— Лучше, чем ожидал, а ожидал многое. Уже строят большую фабрику, а в мастерской выпускают мелкими партиями. Как и у тебя винтовки. Спешно набрали народ, учим, объясняем, готовим к массовому выпуску. Уже идёт хорошая прибыль! Ожидаем вообще огромную.
Я вздохнул.
— Скорее бы. Денег нужно немеряно.
— На винтовки? — спросил он понимающе.
Я отмахнулся.
— Это пустяк, хоть и не пустяк. Нужны металлургические заводы, железорудные шахты, нужно тащить к ним железные дороги… Эх, да много чего! А сейчас нас даже куры лапами загребут.
Он вскинулся.
— Ты имеешь в виду галльских с их петухом Наполеоном Третьим? Били и снова побьём!
— Эх, Саша, — сказал я с тяжелейшим вздохом. — Это ничего, что ты такое говоришь. Ты же такой красивый!.. А мундир у тебя просто загляденье. Но страшно, что такие красивые и в окружении Государя Императора, где принимают решения. Ты уже говорил с отцом насчёт презентации моего проекта насчёт управляемых воздушных аэростатов?
— Которые ты зовешь дирижабелями?.. Я всё ждал, когда спросишь! Отец договорился, тебе выделят полчаса во вторник на заседании военной коллегии. Готов?
— Всегда, — отрубил я. — Спасибо, Саша. Мы меняем мир, ещё не заметил? Пойдём, поедим, я тебе покажу битву русских с кабардинцами.
— В твоем иллюзионе? Давай, мне понравилось в прошлый раз. Пусть это иллюзии, но как здорово!
Сюзанне, мне кажется, в моём обветшалом имении нравится больше, чем в роскошном дворце её родителей. Здесь она цветёт, занимаясь любимым делом, здесь у неё любая музыка по её желанию, смотрит фильмы и сериалы благодаря моей слабой, как я подтвердил, магии иллюзий.
Другое дело магия огня, воды или воздуха, это боевые магии, достойные мужчин, а магия иллюзий какая-то позорная. Но Сюзанна, попрыгав на моих креслах и диванах, созданных с её помощью, уже убедилась, что моя магия не такая уж и никчемная.
Только финансовыми делами она занималась только первые недели, даже месяцы, но постепенно и челядь её начала слушаться больше, чем меня, и управляющие лесопилок, рыбных хозяйств и даже шахт начали обращаться к ней напрямую, уже поняли, как мне противно браться за хозяйство и вообще обращать внимание на быт.
Обычно Сюзанна работает в своём кабинете, где всё обставила по своему вкусу, надо сказать, вкус у неё есть, ничего купечески плебейского, только изысканный стиль, только холодная и чуточку надменная красота, но нередко в моём кабинете забирается с ногами в уголок дивана, там же её бумаги и мой калькулятор, с которым не расстаётся, иногда мне кажется, крутить ручку и смотреть как меняются в окошке цифры ей даже интереснее, чем слушать оперные арии.
Сегодня, уютно устроившись с ногами на диване, она заявила мне уверенно:
— Вадбольский, — сказала она строго. — Что с тобой не так?
— Все не так, — ответил я бодро. — Мне главное, чтобы ты мною любовалась. И пусть мир подождёт!
Она вскинула подбородок выше, так удается смотреть надменно и как бы свысока, хотя я в любом положении выше, сказала медленно и с расстановкой, так вроде бы звучит аристократичнее, во всяком случае, в высокородных семьях учат говорить именно так:
— Ты все чаще получаешь приглашения на приёмы. И ты, свинья дикая и хрюкающая, смеешь отказываться!
Мне показалось, что недослышал.
— Я?.. На приёмы?.. Добровольно?
Она тяжело вздохнула, на лице и в глазах укор моему невежеству и не социальности.
— Ты не забыл, что живем в обществе, а не в библейской пустыне?.. Тобой начали интересоваться, а это скорее плохо, чем хорошо. Учитывая, как относишься к окружающим. Я слышала, часть твоих соседей желала бы тебя как-то вытеснить с главной улицы столицы. Там живут князья, светлые и светлейшие, пара герцогов, остальные не ниже графа, только ты самая паршивая овца.
