— Ты откуда такой красивый? — хмыкнул Речкин.

— Это… не Артём, — тихо всхлипнула Нинель, прижимая ладони к лицу. — Господи… где же Артём?..

— Да замолчи ты уже, — оборвала её Мария. — И так тошно слушать!

Они ещё немного поперекидывались очередной порцией колкостей, а я встал на пути у вахтовика.

— Не понял, — сказал я Антону. — Ты вообще откуда?

— Да я… до ветру ходил, — пробасил он. — А вы тут закрылись зачем-то, напугали. Думал, не откроете уже. Так стучал, что кулак отбил.

— Тут же тёплые сортиры есть, — вставил Даниил. — И на первом этаже ещё один санузел!

— Привык я, — буркнул вахтовик. — На природе как-то спокойнее. Тут, если уж по-человечески… посидеть нормально, то только на улице.

Он обвел присутствующих недоуменным взглядом.

— И вообще, какое вам дело? Ну, сходил и сходил. Проветрился, пробзделся, — добавил он с вызовом.

— Вообще-то, — ядовито произнёс Кожевников, — нас тут хотят убить. А ты, между прочим, подозрительно отлучаешься неизвестно куда.

— Тебя, очкастый, забыл спросить… — привычно завёлся тот.

— Ты не слышишь? Алё! Нас убить хотят!

— Ха, убить вас хотят? — хохотнул вахтовик, глотнув пива. — Да кому вы нужны, поэты сраные? Пропал этот клоун, ну и всё. Поскользнулся босой, башкой приложился, и затянуло его под лёд. Никто его не убивал. Это на воде бывает, так-то. Несчастный случай, мля.

Услышав это, Нинель завыла с новой силой:

— Темочка! Темочка-а-а!.. — ныла она.

— Тише ты со своими случаями, — шикнул я на вахтовика. — Видишь, ей и так хреново. Не усугубляй.

— А мы не в участке, мент, — буркнул вахтовик. — Тут все равны. Так что, что хочу, то и говорю.

— Ещё слово вякнешь, — сказал я холодно, — и я тебя вытолкаю обратно на улицу. До ветру. И хоть задолбись там, никто тебе не откроет.

Антон сразу присмирел, почесал затылок и тихо пробормотал:

— Да ладно, чё ты. Я ж просто шутканул. Разрядить обстановку хотел. А то все пересрались, сидят, кипишуют. Ну чё, в самом деле, кого вы тут боитесь? Все взрослые, вон сколько мужиков. Какой дурак полезет нас убивать?

Он хмыкнул, осушил бутылку пива и добавил:

— Я ж говорю, несчастный случай. Ну или… есть мысля такая, что этот загорелый всё сам и подстроил. Смерть свою изобразил-на. Сейчас где-нибудь отсиживается, чтоб… ну, я не знаю, прикольнуться над вами. Может, спрятался, гад. Телефоны забрал, ключи спёр от машины.

— Даже, если бы мы нашли ключи, — сказал Даниил, — всё равно бы не выехали. Дорогу перемело. У меня, конечно, полный привод и клиренс нормальный, но всё равно же это не танк.

— Напокупают себе пузотёрок, — ехидно проговорил вахтовик, косясь на Кожевникова. — Уазик надо брать, а не это ваше новомодное китайское дерьмо.

— Нормальная у меня машина, — обиженно буркнул Даниил.

— Так, прекратили базар! — снова гаркнул я. — Понимаю, что все на нервах, но от того, что будете собачиться, ситуация не улучшится. А сейчас план такой — ищем мешок с телефонами, который спрятал Ланской, он должен быть где-то в доме. Запираем все двери, никто никуда без моего ведома не выходит, а если надо кому-то выйти, то предупреждаете меня. И я вас благополучно не выпускаю, — я сделал голосом ударение на слове «не». — У нас здесь всего достаточно для существования: вода, продукты, два сортира, ванна, душевая кабина, электричество…

Только я сказал слово «электричество», бум! — и дом погрузился во тьму. Лампы вырубились.

Женщины вскрикнули, Даниил заохал, вахтовик смачно матюгнулся.

— Вот, блин, — сказал я, — Похоже, теперь у нас нет электричества.

— А кстати, — поинтересовался Даниил. — Откуда вообще тут электричество? Столбы разве кто-то видел?

— Да генератор здесь стоит, там, в кочегарке, дизельный, — сказал вахтовик. — Накрылся, видать. Или что-то перемерзло, или тупо соляра кончилась.

Дом погрузился в полумрак. Видны только силуэты, и то, если встать на фоне окна. Кто-то чиркнул зажигалкой. Я достал фонарик, который захватил из бани, включил.

Комната осветилась, но тускло и выборочно.

— Я видела на кухне свечи, — воскликнула журналистка. — Давайте свечи зажжем. Я сейчас принесу.

Мария направилась в коридор, потом остановилась, обернулась.

— Ой, что-то мне ссыкотно, — проговорила она, передергивая плечиками. — Ребят, ну пойдёмте кто-нибудь со мной.

— Я пойду! — вдруг вызвался Даниил.

Резко встал с дивана, распрямился, будто герой. По глазам было видно, что ему страшно, но уж очень хотелось показать Марии, что он мужик, а не тряпка.

— Спасибо, Даня! — сказала она, усмехнувшись. — Да не утруждайся. У тебя, вон, я смотрю, давление же.

Кожевников замер.

— Ирка, пойдём со мной! — крикнула она подруге.

Плотникова послушно поднялась и пошла следом.

Даниил, чувствуя себя оплеванным, вернулся на диван и, насупившись, налил себе остатки пива из начатой выдохшейся бутылки.

Когда женщины ушли, я повернулся к вахтовику, посветил на него фонариком. Что-то не давало мне покоя.

Он сидел в кресле, пил пиво, а рядом на столике лежали огромные вязаные рукавицы. Такие пушистые, что казались будто сработаны из меха снежного человека.

— Хорошие варежки? — кивнул я.

Он хмыкнул и бережно их поправил.

— Люблю в них ходить. Это из собачьей шерсти. Сеструха связала.

Волоски серебристого ворса держались непрочно, и я заметил, как они налипли на его рукавах, на кружке, даже на подлокотнике кресла.

Антон сунул рукавицы в карман, снял куртку, повесил на вешалку, потёр ладони одну о другую. Видно, руки всё-таки замёрзли с улицы, даже в любимых варежках.

Вахтовик подошёл к камину, заглянул внутрь и пробубнил:

— А давайте камин растопим. От бани дров натаскаем, и светло будет.

— Вот ты за дровами и сходи, — сказал я. — Только не один. Возьми с собой кого-нибудь.

Я обвёл всех взглядом.

В этот раз Даниил геройствовать не стал, опустил глаза, ссутулился и сделал вид, будто превратился в предмет мебели.

Я провёл по нему взглядом, остановился на Речкине.

— Тимофей, сходишь с Антоном за дровишками?

— Да можно, — пожал тот плечами.

— Ха! А чё это мент тут раскомандовался? — завёлся вахтовик. — Принеси то, принеси это. Вот сам и сходи! Чё, молодого нашёл?

— Антоша, — тихо, но жёстко сказал я, — Если хочешь, можем поменяться местами. Я буду бухать и нести всякую чушь, а ты будешь следить за всеми, чтобы ничего не случилось. Только пить нельзя. Ещё тебе нужно оружие, у тебя ведь нет пистолета? Тогда возьми топор и нож. Если кто-то вломится — ты первый дашь отпор. И спать нельзя. Ну что, готов? А я, так уж быть, открою себе пивка и схожу за дровами. Только дай мне свои варежки, сгонять до бани.

Тот насупился.

— Рукавицы я никому не дам, — буркнул он. — Сам схожу, дрова принесу. Генератор заодно гляну, может, заведу всё-таки.

— Сходи, сходи, — сказал я, а про себя отметил, что генератор, скорее всего, вырубили специально. И вряд ли теперь он запустится.

Речкин и Антон вышли на улицу.

И тут из кухни раздался визг.

— А-а!!!

Пронзительный женский крик и звон грохнувшейся посуды.

Даниил вжался в спинку дивана.

— Что там⁈ — вскрикнула Нинель. — Это же наши девочки! Что с ними⁈

Я бросился в коридор. Поворот, ещё один. Узкий проход, кладовка, и вот, наконец, кухня.

Я резанул лучом фонарика по темноте. Пятно света выхватило перепуганные лица Марии и Ирины.

— Вы что орёте⁈ — сказал я, остановившись на кухне. — Что случилось?

— Там… там… — лепетала Мария, прижимая руки к груди.

— Что?..

— Там мышь!

— Тьфу ты, ну ты, ножки гнуты, — выдохнул я. — Я-то уж подумал, всё, конец света. А тут мышь. Мышей боишься, что ли?

— Да нет! — возмутилась Плотникова. — Мы не боимся, просто она выскочила прямо из-под полки и по руке пробежала. Фу, мерзость! Теперь укол от бешенства, наверное, ставить надо…

— Дура ты, Плотникова, — пробормотала все еще дрожащим голосом Мария. — Какой укол от бешенства? Это же мышь, а не собака. И не кусала она тебя.