— А ты в женском туалете находишься, — парировала Света.

Владимир фыркнул и вышел. Света демонстративно хлопнула дверью за его спиной.

Прошла минута. Другая. Пять.

— Э, ну ты что там, скоро, нет? — проговорил Вова через дверь.

Но сразу она не ответила, и, покачавшись на носках от скуки, он добавил:

— Эй! Я с тобой разговариваю! — крикнул Вова. — Ты там как? На долгое заседание ушла? — рассмеялся он, но ответа не последовало.

Тишина. Недоброе предчувствие проскользнуло в мозгу.

«А ведь если упущу, не видать мне ни отгула, ни базы отдыха», — мелькнуло в мыслях.

Он толкнул дверь, та распахнулась, шагнул внутрь.

— Ну ты где там? — пробормотал он, заглядывая в кабинки.

Все двери открыты. Пусто.

— Твою душу мать! — выдохнул Вова. — Испарилась! Как⁈

Он метнулся к окну — только сейчас заметил, что холодный воздух так и валит внутрь с улицы. Створки распахнуты настежь, но решётка закрыта. Замок держит створки надежно.

Он дёрнул их изо всех сил — решётка звякнула, замок лязгнул, но не поддался.

— Чёрт… как же она?.. — Вова пытался понять. — Сквозь решётку, что ли, протиснулась?

Он попробовал просунуть голову — не вышло. Девчонка, конечно, худее, стройнее, но решётка слишком узкая — сюда только кошка пролезет.

— Как?.. Как она могла пролезть?.. — пробормотал он.

— Чёрт! Э, народ! — крикнул Вова, глянув в окно и обращаясь к ППСникам, курившим внизу на крыльце. — Тут баба не выходила?

— Ну, выходила какая-то, — донеслось снизу.

— Да не! Из окна никто не вылазил? — заорал Вова.

— Ты что, того? — сержант снизу покрутил пальцем у виска. — Тут же высоко!

— Чёрт!.. — Вова рванул из туалета, бросился вниз, в дежурную часть — к камерам.

Он понимал: надо срочно проверить наружные записи. Может, камеры засекли, как эта ловкая студентка сиганула со второго этажа или спустилась по водостоку… или чёрт её знает как ещё.

Он выскочил пулей из туалета, промчавшись мимо распахнутой двери. Когда его топот стих в коридоре, дверь тихонько отодвинулась, и из-за неё выскользнула Света.

Она мигом спустилась на первый этаж, но не пошла через главный выход, где дежурила смена. У туалета она успела изучить план эвакуации и уже знала, что есть второй выход — пожарный, ведущий во внутренний дворик. И надеялась, что его не запирали — хотя бы даже чтобы ходить туда покурить.

Света дёрнула дверь на удачу, выскользнула в тёмный дворик и прижалась к стене. В курилке кто-то стоял. Это был сотрудник без бушлата, в расстёгнутом кителе, с бейджиком дежурного на груди. Она прокралась вдоль здания, держась спиной к стене.

На её счастье, в это время ворота стали открываться. За ними гудел УАЗ. Машина въехала на территорию и направилась к боксам. Пока створки не сомкнулись, Света вышмыгнуланаружу.

Постовой, полудремавший в будке и нажимавший кнопку открытия ворот, даже не заметил худенького силуэта, скользнувшего мимо.

Я забрал Оксану, и мы приехали на работу, когда уже настало утро. Сразу направились в кабинет Шульгина. Но тут же, у входа, и встали — тот метался по комнате, как тигр, изрыгая проклятия. На диванчике сидел дежурный опер Володя, сгорбившись и втянув голову в плечи, будто его только что отхлестали плетью.

— Твою мать, Вова! — орал Шульгин. — Надо ж так лохануться! Ты что, совсем дебил? Там же через решётку даже голова не пролезет!

— Ну, я думал, может, она как-то протиснулась… — промямлил Володя. — Худенькая же… Ты сам сказал, глаз за ней… Я подумал, хитрая…

— Сиди я сам открою! — Шульгин постучал себя по темечку, издав деревянный звук. — По камерам посмотрели: она в туалете стояла, потом — шмыг-шмыг, нырк во дворик — и через ворота, когда машину в бокс загоняли! Ну какое окно!

— Да я-то откуда знал, Николаич… — лепетал Володя.

— Так. Что случилось? — спросил я, входя.

— Сбежала наша подозреваемая, — ответил Коля.

— Как — сбежала⁈

Теперь я понял, что говорили они как раз о Сагаде-младшей.

— А ты вот у этого спроси, — пробурчал Шульгин, зло зыркнув на опера.

Тот больше не издавал ни звука, даже не оправдывался.

— Сумочку свою оставила, — постепенно остывая, добавил Коля. — Хоть что-то.

Сумка была совсем не дамская, а спортивная, небольшая, через плечо. Та самая, что была прицеплена у неё под курткой. Куртка, кстати, тоже осталась — висела на вешалке.

Значит, в декабрьский холод она убежала без верхней одежды.

— Что в сумочке? — спросила Кобра.

— Ну, — начал Коля, вытаскивая содержимое. — Вот ножичек, вот флакончик с кристаллическим веществом… похожим на соль или, не знаю, что-то такое. Хотя кристаллы немного слежались.

Он открыл крышку, понюхал.

— Ничем не пахнет.

Я взял, понюхал сам.

— А по-моему, пахнет… горечью какой-то. Миндальной.

Оксана взяла флакон, понюхала тоже.

— А я ничего не чувствую, — сказала она.

— Странно, — удивился я. — Как не чувствуете? Запах же есть.

— Да нет, Макс, ничем не пахнет, — ответила она. — Кажется тебе. Выспаться тебе надо, отдохнуть.

— У тебя эти… обонятельные галлюцинации, — хохотнул Коля.

— Это цианид, — вдруг сказал Вова с дивана.

— Что ты там вякнул? — повернулся к нему Шульгин.

Но опер уже не тушевался, подался вперёд, выпрямился.

— Горьким миндалем пахнет яд — цианид, цианистый калий. Но не все люди его чувствуют. Генетически только небольшой процент людей способен улавливать этот запах.

— О как! — протянул Коля саркастически. — А ты, значит, у нас эксперт по ядам, да?

— Да я в сериале смотрел, — не смутился Вова. — Ну, не верите — сами загуглите.

— А что гуглить, — сказал я. — Пошли к эксперту. Он рано приходит, уже должен быть.

— Пошли, — кивнула Оксана.

И мы всей ватагой отправились к Корюшкину, прихватив с собой флакончик.

Тот аж подпрыгнул, когда мы ввалились к нему с утра пораньше.

— Случилось чего? — удивился он. — Опять убийство? Два убийства?

— Ваня, — сказал я, протягивая флакон. — Вот, определи, что здесь.

— Хм, — почесал он затылок. — Так я ж не химик, я криминалист.

— Предположительно, здесь цианид.

— А, ну это-то легко! Сейчас проведём реакцию на берлинскую лазурь.

— Да хоть на лондонскую, Ваня, — сказал я. — Сделай нам красиво.

— Погоди, Макс, — Корюшкин достал пробирку, щепотку реактива, аккуратно посыпал порошок, взял маленький кристаллик, добавил несколько капель раствора и стал комментировать процесс: — При взаимодействии с солями двухвалентного железа… а теперь окисляем…

Он осторожно добавил ещё одну каплю.

— Сейчас появится характерное ярко-синее окрашивание… Та-дам! — воскликнул Ваня. — Вот оно! Ярко-синее! Синее — не бывает.

Он с гордостью поднял пробирку — реакция пошла.

— Ну, это, конечно, предварительный тест, — добавил он, — но с девяносто девятью целыми и девятью десятыми процента точности могу сказать: это цианистый калий. А уж химики в главке проведут хроматографию, масс-спектрометрию и точно подтвердят.

— Дела… — проговорила Оксана. — У нас эта девочка, выходит, отравительница.

— И, кстати, — добавил я, — её мать, Елена Сагада, как раз была отравлена цианистым калием.

— Ну и семейка, — задумчиво почесал подбородок Шульгин. — Отец в бегах, где-то прячется. Дочка разгуливает с цианидом в сумочке. А мать мертва от цианистого калия. Интересно всё закручивается.

— Интересно-то интересно, — проворчала Оксана, — только что мы будем Мордюкову докладывать? Взяли подозреваемую и тут же её просрали. В прямом смысле слова — просрали. В сортире!

— Но, Оксана Геннадьевна… — пробормотал Володя-опер, — я же уже объяснял сто раз! Ну, подумал, что она через решётку…

— Думать, Володя — это не твоё, — воскликнула Кобра. — Тебе надо было просто не закрывать дверь!

— Ну а что я, должен был вместе с ней в женский туалет запереться?