Я потянул ткань сильнее, и леска снялась с гвоздиков.

— Ого… — присвистнул Речкин. — Это что за хрень собачья?..

На стене, прямо по старой потрескавшейся штукатурке, были выведены чёрные, неровные линии. Жирные, перекрещивающиеся, образующие знаки.

Среди них были перевёрнутые кресты, пентаграммы, кое-где очертания козьей головы, все это напоминало оккультные или демонологические знаки.

Всё нанесено углём, местами ещё и с каким-то бурым налётом, будто к смеси добавили кирпичную крошку или глину.

В центре нарисован круг, внутрь которого вписана фигура человека, но не обыкновенного, а с рогами и распахнутыми когтистыми крыльями. Над ней, неровно, будто дрожащей рукой, выведена надпись:

«Тот, кто смотрит из тьмы».

— Макс, он что, двинутый, этот урка? — спросил Речкин, отступая в каком-то суеверном страхе.

— Не знаю, — выдохнул я. — Но всё это мне не нравится. Похоже на какие-то оккультные знаки, на сатанизм, мать его.

— Слушай, а вдруг он… — Тимофей осёкся. — Вдруг он сейчас за нами наблюдает?

Он схватил со стола железный эмалированный ковш, примерился, как дубинкой.

— У тебя же есть пистолет, да?

— Есть, — ответил я спокойно.

Но оружие не доставал. Паранойей я не страдал. В комнате никого не было, только мы вдвоём.

— Всё, возвращаемся, — сказал я, нацепив леску и задернув штору обратно. И, глянув на Тимофея, добавил: — Только нашим ни слова. Ни о том, что видели, ни что нашли. Не надо им знать. Незачем зазря беспокоить.

В местном обществе всё и так не похоже было на тихий омут. То и дело ходил ходуном.

— Понял, — пробурчал Речкин.

Мы пошли обратно. Снег бил в лицо, ветер гнал колючие хлопья, и путь до дома показался длиннее, чем к домику урки.

Внутри было тепло, пахло деревом и вином. Едва мы закрыли за собой дверь и прошли, все настороженно уставились на нас.

— Ну что? — спросила Чижова. — Нашли?

Девчонки смотрели с тревогой, Даниил поглядывал с любопытством. Его глаза за толстыми линзами часто моргали, отчего он был похож на совёнка в очках.

— А нет его дома, — сказал я, стряхивая снег с плеч.

— Как нет? — воскликнула Ирина. — А где же он?

— На нас охотится! — хмыкнул Речкин.

— Типун тебе на язык! Что ты мелешь⁈ — замахала руками Мария.

— Как это, зачем охотится? — прошептала Нинель, побледнев.

— А так, — начал Тимофей, — мы там… — но замолк, поймав мой тяжёлый взгляд.

— Ничего там нет, — поспешил вставить я.

— Да шучу я, — быстро добавил Речкин, усмехаясь натянуто. — Ну чего вы, девчат! Наверное, шатается где-то по темноте. Мало ли, дурачков хватает. Один же живет, ну… сдвиг по фазе.

— Да как он может шататься? — недоумевал Даниил. — Ветрище такой! Ночь ведь на дворе.

— Короче, товарищи поэты и иже с ними, — сказал я, — предлагаю уезжать отсюда. От греха подальше.

— Телефоны-то мы так и не нашли, — сказала Мария.

— Ну и хрен с ними, — отмахнулся Речкин. — Обойдёмся без связи.

Но перспектива остаться без телефонов, кажется, никого тут не обрадовала.

— Кто за то, чтобы уехать? — в общем напряженном молчании громко, напористо спросил Речкин.

Повздыхав, все подняли руки. Даже Антон, которого Ирина только что растолкала, сонно кивнул, не совсем понимая, о чём речь.

— Вот и отлично, — сказал тогда Даниил. — Пойду машину греть.

— Но мы же не влезем в одну, — заметила Нинель. — Сколько тут машин вообще?

— Моя, — пожал плечами Даниил. — И ещё Артёма.

Он уже прятал очки в карман. Знал, что в метель от них мало толку.

— Только ключи надо найти, — сказала Мария.

— У Артёма машина заводится по отпечатку пальца, — мрачно добавила Нинель. — Нет ключей, не заведём без хозяина. Нужен… нужен его палец.

От этих слов у всех присутствующих мурашки пробежали по коже. Кто-то неловко усмехнулся.

— Ну хотя бы тогда на моей поедем, — сказал Даниил.

— Ну да, все не влезем, — заметил Речкин. — Но хотя бы женщин вывезем.

— Так, сколько нас сейчас здесь? — спросил Даниил, начиная считать. — Раз, два, три…

— Семь человек нас, — сказал я, прикидывая в уме. — Если утрамбоваться, влезем. Но… — я обвел всех глазами. — Я бы остался с кем-нибудь, подождал Артёма. Хотя нет. Не хочу отпускать вас одних. В дороге может что-то случиться.

— Ты думаешь, нас могут убить? — тихо спросила Ирина, испуганно моргая.

— Отставить панику. Я же говорю, пока это просто недоразумение. Пропал Артём, но ещё не доказано, что кто-то его убил. И что вообще он погиб.

— Ну как же! — воскликнул Даниил. — А этот урка, смотритель? Его же тоже нет!

— Нет, — покачал я головой. — Мы его найдём. Или он сам объявится. Не будем пока паниковать.

— А давайте поедем отсюда к чёртовой матери! — голос Данила дрогнул, сорвался на фальцет. — Я не могу здесь больше!

Он больше не в силах был себя сдерживать. Вся его сдержанность, интеллигентность — всё слетело в один миг. Остался один чистый, животный страх.

Он рванул к вешалке, где висели куртки, сдёрнул свою, зацепил рукавом кепку. Та полетела на пол.

Он схватился за крюк, где повесил ключ и брелок с сигнализацией, и вдруг застыл.

— Твою же мать!.. — прохрипел он. — А ключи⁈ Где ключи⁈ Кто взял ключи от тачки⁈

Он обернулся к нам, лицо его вытянулось, губы побелели.

Тишина накрыла комнату мгновенно. Даже треск дров в камине будто стих. Слышно было только, как снег и ветер бьются в стекло, словно кто-то снаружи царапает по окну.

Ключей не было.

— Ого. Это уже слишком много мрачных совпадений, — хмыкнул Речкин. — И кто-то сп*здил у нас ключи.

— А может, это всё Артём устроил? — сказал Речкин, глядя на притихших людей. — Ну, розыгрыш. Созвал вас всех сюда, напугать хотел. И смотрителя этого тут и нет, он его вообще выдумал. Никто же его, кстати, не видел из вас? Так?

— Нет, — ответили почти хором.

— Вот. А телефоны он, вроде, тоже сам прятал. Сказал, дома спрятал. А вы потом посмотрели, а нет телефонов. Тю-тю. Так, может, всё это его странная игра?

— Если это розыгрыш… — прошипела Мария, сжимая кулаки, — я точно его убью.

— Хоть бы это был розыгрыш, — прошептала вдруг Ирина со слезами на глазах. — Хоть бы Артёмушка живой был…

— Э, ты чё, а? — проворчал Антон, глядя на супругу мутными глазами. — Сохнешь, что ли, по этому крашеному уроду?

— Да замолчи ты! — вспыхнула Плотникова. — Не до тебя сейчас!

Еще чуток поругавшись, супруги, наконец, успокоились и пошли на второй этаж. Остальные просидели еще час внизу, прикидывая дальнейшие планы, а я наблюдал за каждым. Ловил жесты и мимику. Читал, так сказать, по глазам. Вся эта очень странная компашка меня настораживала. Я их не знал. И старался узнать, как можно скорее.

Через некоторое время вниз спустилась Плотникова. Усталая и замученная, села в уголок и цедила винишко из бокала.

И вдруг… БУХ! БУХ!

Глухие удары в дверь, такие, что стёкла задрожали.

Все вздрогнули, девчонки вскрикнули, Нинель с визгом прижала руки к груди.

— Это Артём⁈ — воскликнула она.

Стук в дверь повторился. Гулкий и настойчивый, он прокатился будто бы по всему дому, так что вся компания вздрогнула.

— Ну что же вы стоите⁈ — выкрикнула Нинель, прижимая руки к груди и не решаясь сделать шаг. — Кто-нибудь откроет эту чёртову дверь, в конце-то концов⁈ Там ведь может быть Тёма!

Присутствующие переглянулись, но никто не шелохнулся.

Я встал с дивана и скомандовал:

— Все отойдите от прохода на всякий пожарный.

Подошёл, достал пистолет, щелкнул флажком предохранителя. Откинул щеколду, толкнул дверь, сам шагнул вбок, держа наготове руку с оружием.

Но стрелять не пришлось, в дом буквально ввалился Антон. В лохматой шапке, в пуховике, весь в снегу, тяжело дыша.

— Фу ты, блин! — выдохнул Плотников. — Напугали, бляха-муха! Чо не открываете-то? Думал, дуба дам!