— Да мне и в полиции неплохо, — ответил я.

— Да ладно тебе! — усмехнулся Артём. — Ты на свою ментовскую зарплату такую баню построишь? Разве что, если взяточник. А у меня всё честно. Честный бизнес!

— Интересно, — хмыкнул я. — Давненько честных бизнесов не встречал. Особенно прибыльных.

— О, подколол, подколол! Зачёт! — засмеялся Ланской и снова хлопнул меня по плечу. — Ну ладно, я греться. Кто со мной?

Все переглянулись, ища отговорки — явно перегрелись уже.

— Всё, хватит, — сказали девчонки. — Мы пас. Отдыхать.

— Ой, нудные вы, — буркнул он, стянув халат, и убежал в парилку.

Через несколько минут дверь снова хлопнула, выпуская клубы пара.

— В прорубь со мной никто не пойдёт? — спросил Артем.

— Котик, я бы сходила, но я после косметолога! — закудахтала Нинель. — Мне нельзя такие перепады температуры!

— Да ладно, с тобой-то всё ясно! А ты, Макс, что, не мужик, что ли?

— Мужик, — сказал я, откидываясь на спинку дивана, — вот поэтому останусь и пиво попью.

— Эх, нудные вы все, — проворчал Ланской и вышел наружу.

Я ещё подумал, что на этот раз он точно замерзнет и вряд ли вернется таким довольным. Но прошло минут пять… десять. Тишина.

— Что-то долго мой котик купается, — сказала Нинель, поджимая губы.

— А почему именно Нинель? — спросила Чижова, прищурившись. — Тебя же по паспорту Нина зовут.

— По паспорту не считается! — возмутилась та. — Нинель — и всё тут! Я не люблю вот это простецкое «Нина». Я, между прочим, с детства Нинель!

— А знаешь, — сказал я, подливая себе пива, — откуда это имя пошло?

Она повернулась ко мне, заинтересованно щурясь:

— Ну-ка, расскажи. Откуда?

Нинель подняла дугообразные брови и вопросительно уставилась на меня.

— Нинель, вообще-то, — сказал я, — это, если читать наоборот, Ленин.

— Да ладно! — захлопала в ладоши журналистка. — Так ты, выходит, Ленин, что ли? Ахаха! Вот это прикол!

— Как — Ленин⁈ — обиженно надула губы Корсунская. — Ой, блин… Теперь мне что, другое имя брать? Ну, Макс, зачем ты это рассказал⁈ Как мне теперь это развидеть⁈

— Слушай, сходи, проверь своего котика, — сказал я спокойно. — Что-то его и правда давно нет.

— Да он, наверное, уже в дом пошёл, — предположила Мария, потягиваясь. — Не может человек так долго в холодной воде торчать. В ледышку превратишься.

— Ой, я тоже пойду, — сказала Нинель. — Задолбалась уже греться, да и нельзя мне много.

Она запахнулась в халат, цапнула со стола бутылку недопитого вина.

— Пойду котика своего пну, чтоб вылез из проруби и шёл в постельку. Если что — всем споки-споки, чмоки-чмоки, — хихикнула она и, пошатываясь, вышла.

В бане повисла тишина, нарушаемая только потрескиванием дров в печи.

Чижова тоже встала. Простыня плотно облепила её тело. Она прошлась по комнате, пританцовывая, прибавила громкость умной колонки, из которой играла лёгкая, тягучая мелодия. Потом снова прошлась — медленно, с вилянием бёдер, выставляя из-под простыни стройные ноги.

И вдруг простыня спала с неё. Купальника под ней не было. Когда она успела его снять, я не понял.

Она улыбалась, делая шаг ко мне. Рыжие волосы рассыпались по голым плечам, грудь поднялась, соски затвердели и словно бы тоже смотрели прямо на меня.

Я даже не успел ничего сказать, как раздался крик — казалось, что откуда-то издалека.

— УБИЛИ!!!

Я вскочил. Чижова, испуганно вскинув руки, на ходу подхватила простыню, в один миг закуталась в неё.

— Господи, что это⁈ Кто? Почему?

Я первым рванул к выходу.

Выскочив на мороз, я едва не налетел на Нинель. Та буквально врезалась в меня, бледная, как мел.

— Его убили! Артёма убили! — выкрикнула она и тут же бурно разрыдалась. — Там… там… он в проруби… мёртвый… лежит… в воде…

Она захлебнулась всхлипом, а я уже бежал, ноги сами понесли.

До озера метров сорок. Между баней и кромкой воды растет редкий тёмный лесок. Там, дальше, на льду, горел садовый фонарь на аккумуляторе. Тусклый на морозе, но света всё-таки хватало, чтобы разглядеть провал проруби.

Я подбежал к воде. Тихая гладь чернела под светом фонаря. Снег вокруг истоптан. Фонарь еле дышит, батарея явно уже садится.

Но сомнений нет, в проруби абсолютно пусто.

— Чёрт… — выдохнул я. — Что за шуточки…

Я вернулся к бане. Нинель рыдала, Мария держала её за плечи.

— Там никого нет, — сказал я. — Тебе привиделось.

— Как нет⁈ — взвизгнула Нинель. — Я точно видела! Артёмушка… он лежал вниз лицом в воде… плавал, а на затылке кровь! Там кровь! Иди, посмотри, Максим… пожалуйста…

— Пошли вместе, — сказал я. — Убедишься…

— Нет! Нет, я боюсь! — она вцепилась в Марию.

— Там никого нет. Пошли, проверим ещё раз. Ну…

Девушка тряслась от страха и холода. Я, признаться, тоже продрог, ведь на мне одна простыня да сланцы. Забежал в баню, нацепил махровый халат, подпоясался, натянул капюшон, нашёл нормальный фонарь. Девчонки тоже оделись. Мы втроём снова направились к проруби.

— Ну и где труп? — спросил я, вычерчивая лучом фонаря круг по воде и снегу. — Ожил и убежал? Нина, похоже, тебя Тёма разыграл.

— Да? — Нинель снова всхлипнула, однако, посмотрела по-другому, явно прислушалась к моим словам. Ей хотелось верить, что это всего лишь глупый розыгрыш.

— Да, похоже, что Артем решил пошутить над нами, — поддержала мои предположения Мария. — Знаете, ребят, это в его духе. Мы как-то на даче у Сагады клубом своим собирались, первое апреля было. День дурака. Артём тогда прикинулся повешенным. Под потолком висел, короче, нацепил альпинистский крепеж, а на шею петлю для вида накинул… мы так напугались. — Чижова повернулась в сторону леса и громко крикнула, — Э-эй, Артём! Клёвый розыгрыш! Выходи уже! Всё, не смешно!

— Артёмушка… — позвала Нинель, дрожащим голосом, шагнув ближе к кромке леса.

Ответа не было.

— Если это розыгрыш, я сам его убью, — буркнул я, глядя в темноту.

Я развернулся к девчонкам:

— Ладно, пошутили и хватит. Пойдёмте в дом. Уверен, что Артём уже там, сидит, пьёт горячий чай и ухахатывается, как мы все купились.

— Нет! — всхлипнула Нинель. — Я точно видела, что он мёртвый!

— А как ты определила, что он мёртвый? — вскинулась Мария. — Ты много мертвых видела? Ты у нас теперь судмедэксперт, что ли? Как ты вообще определила? Трогала?

— Нет, не трогала, — пролепетала Нинель, хлопая нарощенными ресницами. — Но это же понятно было…

— Ты даже не проверила, жив ли он⁈ — Чижова театрально хлопнула себя по лбу. — Знала я, что ты недалекая, но не думала, что настолько!

— В смысле, недалекая⁈ — взвилась Нинель. — Это ты тупая! Рыжая и тупая!

— Чо сказала, овца?

— Сама овца!

Обе кинулись друг на друга, как две дикие кошки, блондинка против рыжей, и неизвестно, кто бы победил, если бы я не вмешался.

— А ну цыц! — рявкнул я и раздвинул их руками. — По углам обе! Немедленно!

Они сразу присмирели. Еще мордобития нам здесь не хватало.

Я осветил прорубь ещё раз. Ничего.

— Всё-таки… если бы это был розыгрыш, — сказал я вслух, — нас бы уже снимали на видео. Выскочили бы из кустов, орали «сюрприз», смеялись, пальцами тыкали. Но так как не выскакивают… — я посмотрел на обеих. — То у меня закрадывается подозрение, что ни хрена это не розыгрыш.

Обе девушки смотрели на меня широко открытыми, испуганными глазами.

Я не стал договаривать фразу «если его убили» вслух. Вроде как, незачем бить им по нервам. Хотя на самом деле мне очень хотелось их встряхнуть, потому что вели себя они, как две курицы, которые забыли, что вокруг может ходить лиса.

— Да нет, Максим… — махнула рукой Мария. — Если бы его убили, то труп бы плавал. Или лежал рядом.

— А может, его… утянуло под лёд? — робко предположила блондинка.

— Тут нет течения, дура! — огрызнулась рыжая. — Хоспади-и… это же озеро, а не река, блин.