Голос звучал не как у актёра, читающего текст. Это был голос человека, который вдруг проснулся от долгого сна и увидел перед собой другого живого человека.

Зина подняла голову. Их взгляды встретились.

И Володя увидел это. То самое мгновение. Когда два одиноких человека узнают друг друга. Не логически, не разумом — душой. Когда между ними вспыхивает невидимая нить.

Зина смотрела на Николая, и слёзы текли по её щекам. Но на лице появилась слабая, неуверенная улыбка. Николай улыбнулся в ответ — виновато, застенчиво, как человек, который разучился улыбаться, но внезапно вспомнил, как это делается.

— Стоп, — прошептал Володя. — Не двигайтесь. Замрите.

Они стояли, глядя друг на друга. Володя медленно обошёл их, наблюдая с разных точек. Вот она, та самая правда. Не игра, не имитация — настоящее чувство.

— Коля, — позвал он ассистента, — запиши. Вот эта мизансцена. Вот это расстояние между ними — три шага. Вот этот угол их тел — Зина чуть отклонена назад, Николай Фёдорович подался вперёд. Вот этот взгляд. Запиши всё.

Коля быстро записывал в блокнот.

— Продолжайте, — сказал Володя. — Зина, роняй письма.

Сцена продолжилась. Зина уронила воображаемые письма, присела. Николай опустился рядом. Они собирали письма в тишине, изредка встречаясь взглядами. Когда их руки коснулись, Зина вздрогнула — так естественно, так правдиво, что Володя понял: это уже не репетиция.

Они доиграли сцену до конца. Катя торопливо собрала письма, пробормотала «спасибо» и убежала. Петя остался стоять, глядя ей вслед. На его лице медленно расплывалась улыбка — живая, настоящая, первая за долгое время.

— Стоп, — сказал Володя и захлопал в ладоши. — Это было прекрасно! Просто прекрасно!

Зина и Николай вышли из образов, посмотрели друг на друга и засмеялись — от облегчения, от радости.

— Владимир Игоревич, — Зина вытирала слёзы, — это было... я не знаю, как описать. Я как будто и правда была там. Я не играла, я жила.

— Вот именно, — Володя подошёл к ним. — Вы нашли правду. И теперь, когда мы будем снимать эту сцену, вы просто вспомните это чувство. И камера увидит.

Николай сидел на стуле, опустив голову:

— Я... извините. Я не думал, что так тяжело будет. Вспоминать.

Володя присел рядом:

— Поэтому хорошие актёры — это смелые люди. Они не боятся нырять в свою боль, в свои переживания. Они отдают себя роли полностью. И вы это сделали. Спасибо вам.

Он дал им несколько минут передохнуть, потом продолжил:

— Теперь поработаем над следующей сценой. Петя ищет Катю по городу. Николай Фёдорович, в этой сцене у нас комедия. Но комедия не значит кривляние. Понимаешь? Смешно не потому что ты паясничаешь, а потому что ситуация абсурдная, а ты в ней абсолютно серьёзен.

— Как это? — Николай не понял.

Володя встал, начал ходить по павильону:

— Смотри. Петя влюбился. С первого взгляда. Ему сорок с лишним лет... нет, подожди, — он спохватился, — ему двадцать восемь. Но он четыре года был на фронте. Отвык от мирной жизни, от девушек, от ухаживаний. И вот он пытается найти эту девушку. У него нет её адреса, нет имени — ничего. Есть только одно: она почтальон. И он носится по Москве, спрашивает у всех подряд.

Володя вдруг изобразил — быстрым шагом подошёл к воображаемому прохожему, козырнул:

— Простите, товарищ! Вы случайно не видели девушку-почтальона? Такую... — он развёл руками, — в синем платке, с сумкой!

Потом сам же ответил за прохожего хриплым голосом:

— Да их тут десять штук, парень! По всему району ходят!

Все рассмеялись. Володя повернулся к Николаю:

— Видишь? Смешно не потому что я клоун, а потому что ситуация абсурдная. Петя ищет девушку по всей Москве, а у него ноль информации. Это и есть комедия. Ты должен быть абсолютно серьёзен, а комедия возникнет сама.

Николай кивнул:

— Понял. Как в жизни — ты делаешь что-то, уверен, что правильно, а оказывается нелепо.

— Точно! — Володя хлопнул в ладоши. — Давай попробуем. Вот эта сцена — почтовое отделение. Петя заходит, видит начальницу. Старая, строгая тётка. Она думает, что он пришёл с жалобой или за посылкой. А он спрашивает про Катю. Поехали!

Володя быстро обозначил пространство — вот стойка, вот начальница. Повернулся к Кате-монтажнице:

— Катя, ты сыграешь начальницу. Не надо специально, просто будь строгой и недовольной.

Катя смущённо встала, подошла к воображаемой стойке. Володя подтолкнул Николая:

— Давай, заходи!

Николай зашёл, снял фуражку. Постоял неловко. Потом подошёл к стойке:

— Здравствуйте...

— Чего надо? — Катя вошла в роль, нахмурилась, говоря хриплым голосом.

— Я тут... ищу одну девушку. Она у вас работает. Почтальоном.

— И что? — Катя скрестила руки на груди.

— Ну... как её найти?

— Имя знаешь?

— Нет...

— Адрес?

— Нет...

— Тогда чего пришёл? — Катя отвернулась. — У меня работы полно, некогда мне!

Николай стоял растерянный, крутил фуражку в руках. Володя видел, что он пытается сыграть смущение, но получается наигранно.

— Стоп, — он подошёл. — Николай Фёдорович, ты сейчас пытаешься показать, что Петя растерян. Не надо показывать. Просто подумай: ты пришёл сюда с надеждой, что тебе помогут. А тебя послали. Что ты чувствуешь?

Николай задумался:

— Обидно. И глупо. Я как идиот — пришёл, а ничего толком сказать не могу.

— Вот! — Володя щёлкнул пальцами. — Вот это и покажи. Не играй растерянность, почувствуй её. Попробуй ещё раз.

Николай вернулся к началу сцены. На этот раз, когда Катя его отшила, он просто стоял, опустив голову, бессильно сжимая фуражку. Не изображал ничего — просто был человеком, который понял, что зашёл в тупик. И это было смешно и трогательно одновременно.

— Отлично! — Володя похлопал его по плечу. — Вот так и будем снимать.

Они репетировали ещё два часа. Володя работал дотошно, оттачивая каждую деталь. Вот здесь Петя должен не просто идти, а бежать — потому что он увидел девушку в синем платке и думает, что это Катя. Вот здесь он должен остановиться и глубоко вздохнуть — потому что осознал, что опять ошибся. Вот в этой сцене с гармонистом он садится не на край лавки, а в самый угол — потому что хочет спрятаться от всего мира.