Алина ахнула:

— Шоколад?! Володя, да это же целое состояние!

— Ничего. Захотел порадовать.

— Ты... — Она помолчала, потом тихо: — Спасибо. Правда.

Они стояли у перил, Алина держала букет и шоколад, не зная, куда деть руки. Владимир улыбался, глядя на её смущение.

— Давай я понесу, — предложил он.

— Нет, я сама. Просто... не ожидала.

— А я хотел удивить.

— Удивил. — Алина посмотрела на цветы. — Знаешь, последний раз мне цветы дарили... даже не помню когда. До войны, наверное.

— Значит, пора было.

Они пошли вдоль реки — медленно, без цели. Просто гуляли. Алина несла букет, время от времени нюхала цветы.

— Как день прошёл? — спросил Владимир.

— Обычно. Рисовала в мастерской. Натюрморт с кувшином, всё ещё. Надоел уже.

— А когда закончишь?

— Завтра сдам. Наконец-то. — Она вздохнула облегчённо. — А у тебя?

— Интересно. Утром убирался в коммуналке. Решил навести порядок на кухне.

— И что?

— Соседи подхватили. Потом весь двор убирали. Забор красили, деревья белили, клумбы сажали.

Алина остановилась, посмотрела на него удивлённо:

— Ты серьёзно? Один начал — все подхватили?

— Ага. Сам не ожидал.

— Вот это да... — Она задумалась. — Знаешь, а это красиво. Один человек может изменить всё вокруг. Просто начав.

— Может. Я сегодня это понял.

Они пошли дальше. Солнце село окончательно, небо потемнело до тёмно-синего. Первые звёзды.

— А ты мечтаешь о чём-нибудь? — спросила Алина.

— О многом. Снять хорошее кино. Чтобы люди смотрели и верили.

— Это рабочая мечта. А личная?

Владимир задумался:

— Личная... Не знаю. Наверное, просто жить нормально. Работать, любить, быть счастливым. Без войны, без страха.

— Просто, но важно.

— А у тебя?

Алина посмотрела на звёзды:

— Хочу научиться рисовать так, чтобы люди чувствовали. Не просто смотрели — а чувствовали. Чтобы картина трогала за душу.

— Это сложно.

— Очень. Техника — это одно. А вложить душу — другое. Не всегда получается.

— Но ты стараешься.

— Стараюсь. — Она улыбнулась. — Как и ты со своим кино.

Они дошли до маленького сквера. Там стояла скамейка под старой липой. Сели. Алина положила букет на колени, развернула шоколад.

— Будешь?

— Конечно.

Она отломила кусок, протянула Владимиру. Сама взяла другой. Жевали молча — шоколад таял на языке, сладкий, с лёгкой горчинкой.

— Вкусно, — сказала Алина. — Давно не ела.

— Я тоже.

— Знаешь, когда была маленькая, бабушка иногда покупала мне шоколад. Раз в год, на день рождения. Я растягивала его на неделю — по маленькому кусочку каждый день.

— Экономная была.

— Не хотела, чтобы кончался. — Алина засмеялась. — Глупо, наверное.

— Не глупо. Понятно.

Они сидели, ели шоколад, смотрели на сквер. Деревья шелестели листвой. Где-то вдалеке играла гармошка — негромко, печально.

— А у тебя есть семья? — спросила Алина. — Кроме мамы?

— Нет. Только мама. Отец умер, когда я был маленький.

— Понимаю. У меня тоже только бабушка была. Родители умерли в тридцать седьмом.

Владимир посмотрел на неё — она говорила спокойно, без надрыва. Просто факт.

— Тридцать седьмой... — повторил он тихо.

Репрессии. Страшный год. Многие потеряли близких.

Алина кивнула:

— Отца забрали. Мать не пережила. Бабушка меня вырастила. А потом война, эвакуация... она не выдержала. Умерла в сорок втором.

— Прости.

— Ничего. — Алина пожала плечами. — Прошло. Я привыкла. Теперь сама по себе.

— Не совсем сама, — тихо сказал Владимир.

Алина посмотрела на него — внимательно, серьёзно:

— Правда?

— Правда.

Они смотрели друг на друга. В полутьме глаза Алины казались огромными. Владимир видел в них что-то... надежду? Осторожность? Желание поверить?

— Володя, — сказала она тихо, — мне страшно.

— Чего?

— Привязаться. Потерять. Снова остаться одной. — Она отвела взгляд. — Все, кого я любила, уходили. Я боюсь...

Владимир взял её руку — осторожно, мягко:

— Я никуда не уйду.

— Обещать нельзя. Жизнь непредсказуемая.

— Тогда скажу так: я не хочу уходить. Хочу остаться. Рядом с тобой.

Алина посмотрела на их сцепленные руки. Пальцы переплелись — её маленькие, его крепкие.

— Я тоже хочу, — прошептала она. — Очень хочу. Просто... дай мне время. Привыкнуть к тому, что не одна.

— Сколько угодно.

Они сидели, держась за руки. Тишина была тёплая, комфортная.

Алина положила голову на его плечо — легко, доверчиво. Владимир замер, боясь пошевелиться.

— Володя?

— Да?

— А ты веришь, что люди могут быть счастливыми? Просто так, без особой причины?

— Верю. Иначе зачем жить?

— Правильно. — Она вздохнула. — Я тоже верю. Просто забыла на время. А ты мне напомнил.

— Напомнил?

— Ага. Цветами, шоколадом. Вниманием. — Она подняла голову, посмотрела на него. — Заботой. Никто обо мне так давно не заботился.

— Теперь буду заботиться.

— Обещаешь?