Сканирование завершено.

Объект: Эльвира Гизатуллина, 32 года.

Доминирующие состояния:

— Страх подавляемый (68%).

— Тревога маскируемая (54%).

— Решимость искусственная (41%).

Дополнительные маркеры:

— Наигранность поведения (степень опьянения завышена).

— Избегание прямого зрительного контакта.

— Учащенный пульс.

Эльвира была не настолько пьяна, как хотела показать. Более того, она в душе очень сильно боялась, переживала и волновалась и для храбрости прикладывалась к бутылке. Степень опьянения была незначительная, а все ее поведение оказалось наигранным. То есть она пришла сюда разыгрывать какую-то роль. С определенной целью.

Вопрос только — зачем? Зачем женщина явно с табличкой «баба в поиске» приходит к одинокому холостяку с бутылкой шампанского и большим декольте? Это все понятно… но в чем внутренняя подоплека?

Я всегда чувствовал, когда нравлюсь женщине, а когда она ко мне равнодушна. У Эльвиры даже равнодушия не было. Епиходов вызывал у нее стойкое если не отвращение, то какое-то чувство омерзения, буквально на грани. Не презрение, нет, но что-то подобное. И я уверен, вряд ли она, даже выпив очень много шампанского, добровольно отправилась бы ко мне. Явно я не в ее списке тех, с кем можно весело провести время. У такой шикарной женщины с настолько красивой внешностью стоит очередь из желающих провести с ней время. Надо только поманить. Поэтому то, что она сейчас пришла ко мне, вызывало слишком много вопросов.

Пока я думал, Эльвира прошла на кухню и плюхнулась на табуретку.

— Что там у тебя? Чем меня угощать будешь? — замурлыкала она и бахнула бутылку на стол так, что из нее зашипело и полилось шампанское — прямо на мою красивую скатерть.

Затем она вытащила из пакета бутылку коньяка и тоже бахнула на стол.

— Наливай! — скомандовала она.

— Сейчас, подожди, я приготовлю ужин.

— Да задрал уже со своим ужином! Ты никогда таким правильным не был, — фыркнула она. — Дама хочет выпить, дама хочет танцевать. Музыку включай, музыку! Сейчас будем веселиться!

И она наклонилась так, что содержимое декольте стало видно еще лучше. Ракурс этот она, видно, довольно долго репетировала.

— Да я не против, — весело сказал я, решив подыграть. — Только порежу сыр и помидоры. Все же это лучше, чем ничего.

— Ну давай уже свой сыр, — фыркнула она. — Все равно у тебя ничего нормального нет!

— Ну почему ничего нет? — сказал я, но потом вспомнил, что у меня и правда ничего нет, так как я двое суток торчал на даче, а потом провел ночь в ангаре с братками Чингиза. Разве что… — Могу приготовить рыбу. Хочешь?

— Да не хочу я твою рыбу! Хотя… может… — Она прищурилась и кокетливо наклонила голову. — Может быть… эх! И рыбку съесть, и… ха-ха-ха! — расхохоталась она, размашисто жестикулируя. — Может быть! Может, если ты меня правильно замотивируешь!

Я усмехнулся. Хоть и пьяненькая была Эльвира, но в своем репертуаре. Я заварил чай и поставил перед ней большую чашку липового, с малиной и медом. И согреется, и подуспокоится.

— Вот, пей.

— Я не хочу, — закапризничала она, отодвигая чашку. — Я буду шампанское!

— Шампанское тоже будешь. Только выпей сперва немножко чаю. Со мной. И давай поговорим.

— А… давай, — неожиданно сговорчиво хихикнула она и сделала глоточек. — М-м-м-м… вкусно…

— Вот тебе еще мед. — Я пододвинул глиняную плошку с башкирским медом к ней поближе.

Эльвира взяла ложечку и попробовала. Мед был куплен на рынке, у знакомого Татьяны, натуральный, без сахара, очень вкусный, свежий, гречишный и очень выручал. Даже Брыжжаку, помню, понравился.

— Какая прелесть, — сказала она уже совсем другим, задумчивым тоном. — Как в детстве… у бабушки.

И отпила еще чаю. А потом еще. И еще.

Я терпеливо ждал. Буквально через две минуты горячий чай вместе с медом, да поверх спиртного, подействовал и дал именно тот эффект, которого я ожидал: Эльвира резко поплыла. Глаза ее затуманились, движения стали вязкими и тяжелыми. Она что-то там еще лепетала, хихикала больше сама с собой.

Я придвинулся ближе.

— А теперь рассказывай.

— Рассказывай, — повторил я, глядя в глаза Эльвиры максимально суровым взглядом.

— Че рассказывать? — пьяненько пробормотала она, икнула и захихикала. — Слышь, зай, ну давай танцевать? Я подвигаться хочу. Давай вот под эту вот.

Она фальшиво затянула про шальную императрицу и попыталась подняться из-за стола, но неловко двинула рукой. Чашка с чаем и фужер с шампанским опрокинулись, заливая ее платье, скатерть и даже пол.

— Ой! — хихикнула Эльвира, и ее повело в сторону. — Я не нарочно, божечки!

Она схватила скатерть, потянула на себя и принялась вытирать декольте. От рывка остальные тарелки посыпались на пол, бутылка с шампанским покатилась, разливая остатки. Я еле успел подхватить то, что еще не разбилось. Аккуратно вытянул кусок скатерти из ее рук и вернул на место.

— Подожди, — сказал я. — Тебе надо вытереться, а чай горячий, между прочим.

— И мокрый! — с готовностью подхватила Эльвира, посмотрела на меня, внезапно подмигнула и добавила: — Очень мокрый.

А затем она принялась снимать платье.

Вот такого поворота я точно не ожидал. Оба полушария пятого размера вывалились наружу и заколыхались во всей красе, подобно фитболам в популярном среди женщин спорте. Как его там? Пилатес. Примерно такого же калибра.

Я во все глаза смотрел на это прекрасное безобразие и понимал, что Серега Епиходов из Казани во мне сейчас явно побеждает. Тридцатишестилетнее тело отреагировало мгновенно и недвусмысленно, а все мои рациональные идеи о том, что сейчас надо устроить допрос, перед этим фитбольно-буферным великолепием терпели сокрушительное поражение. Где-то глубоко внутри голос разума, я-профессор, пытался что-то вякнуть, но утонул в гормональном цунами.

Чтобы хоть как-то собраться, я сорвался с места, метнулся в комнату, схватил большое полотенце и вернулся.

Не успел.

Она уже стащила с себя платье и стояла в одних кружевных черных трусиках, которые больше показывали, чем скрывали. Кружево обтягивало округлые бедра, а тонкая полоска ткани на талии только подчеркивала изгиб поясницы.

У меня аж в зобу дыханье сперло. Сердце заколотилось где-то в горле, а кровь решительно устремилась в направлении, максимально далеком от головного мозга. Черт, если сейчас Система выдаст, что у меня минус столько-то часов жизни из-за скачка адреналина и кортизола, я точно убьюсь об стену.

— Вытирайся, Эльвира, — выдавил я и протянул ей полотенце, старательно фиксируя взгляд на ее лице.

Получалось так себе. Периферическое зрение работало безупречно.

Эльвира пьяненько ухватила полотенце и принялась рассматривать с таким видом, будто это музейный экспонат.

— Оно у тебя немодное! — обиженно заявила она, надулась и икнула. — Каменный век!

— Блин, вытирайся давай! — Я старался глядеть ей в глаза и одновременно не видеть ничего ниже подбородка. — Тем более что со стола продолжает литься на пол. Вытирайся. А я схожу за тряпкой. Так вот, Эльвира…

— Тряпка!

Она швырнула полотенце на пол и с царственной осанкой прошествовала по нему. При каждом шаге ее бюст совершал гипнотические колебания, и я поймал себя на том, что провожаю эти движения взглядом, как загипнотизированный кролик. Тяжелые полушария покачивались в противофазе, и это зрелище било по мозгам похлеще любого алкоголя. Голос разума во мне окончательно капитулировал.

— Я в ванную, котик. Мне надо принять душ.

Обернулась через плечо, и я успел отвести глаза от ее задницы буквально за долю секунды до того, как наши взгляды встретились.

— А ты готовься, зайчик.

Но взгляд при этом был внимательный и цепкий, совершенно не вяжущийся с пьяным лепетом. Неужели она все же настолько пьяна? Но тут подключился эмпатический модуль, и я понял: нет, не так уж и пьяна. Да, ее слегка развезло, однако базовые инстинкты преобладали над всем остальным. В любом состоянии Эльвира вела себя как Эльвира. Шальная императрица, в общем.