— Сто банок, — тихо произнес он.

Я кивнул — значит, не ошибся в своих расчетах.

— То есть получается, я вам сейчас сделаю выручку за два года?

У клерка хватило сил только слабо кивнуть. Под многообещающим взглядом босса он аж весь съежился. А остальные мелкие клерки бочком, бочком и прыснули от греха подальше из помещения куда-то в коридор.

Мы остались одни: я с братками, большой босс и клерк-шептун.

Настало время борьбы за справедливость.

— И мне за это все равно ничего не положено, да?

Клерк покраснел, но мужественно продолжал кивать, одновременно мотая головой.

— Понятно, — сказал я и добавил: — Чингиз, заносите все обратно!

— В смысле, обратно? — не понял тот. — Да мы его до завтра все раскидаем! Пацаны ждут же.

— Ты же сам видишь, — продолжал я нагнетать. — Руководство не считает двухлетнюю выручку за день достойным достижением, которое поощряется премией. Так что БАДы пацанам отменяются. Сегодня. А завтра я найду пацанам нормальные БАДы, а не это корейское…

Договаривать я не стал, чтобы не сжигать мосты.

Чингиз медленно развернулся и рявкнул, глядя на главного менеджера:

— Слышь, Гоман Гоманыч, ты че, опух? Я тебе щас глаз на жопу натяну, и ты сразу все правильно посчитаешь! Дай Серому его премию, и мы поехали. У нас еще корпоратив сегодня!

Роман Романович сразу стал визуально поменьше. Он весь как-то скукожился, втянулся, и на лице его появилось приветливо-лучезарное выражение:

— Да-да! Конечно! — сердечно выпалил он и для дополнительной иллюстрации всплеснул руками и радостно заулыбался. — Это недогазумение! Кигилл, беги посчитай, какая пгемия получится у Сеггея Николаевича за двухлетнюю выгучку тонизигующих БАДов со спигулиной?

— Но его же через месяц уволят за то, что он не прошел испытательный срок, — не сориентировался клерк и выложил всю правду. — Мы же так со всеми поступаем. Всегда!

Роман Романович побелел. Лицо его стало такого же цвета, как у школьницы, которая впервые попробовала абсент и после этого бахнула еще два по сто коньяка.

— Чего-о-о-о? — вытаращился на него Чингиз. — Ты что, совсем уже опупел тут, Гоманыч? Даже мы себе такого не позволяем! Оборзели окончательно! Ща доложим Михалычу — и вам кабзда! Вешайтесь, придурки!

На Романа Романовича было страшно смотреть. Казалось, его сейчас хватит удар.

— Подождите! Подождите! — заверещал он. — Вы все не так поняли! Это новый сотрудник, он еще ничего толком не знает! — Он торопливо ткнул пальцем в растерявшегося от такого вероломства подчиненного. — Мы сейчас все испгавим! Кигилл, мать твою за ногу! Я тебе что сказал⁈ А ну бегом к бухгалтегу, и пусть посчитает! Пгавильно товарищ вон сказал, совсем обогзели! Без пгемии оставлю, н-на!

Клерк-шептун Кирилл вжал голову в плечи и юрким зайцем ломанулся выполнять странный приказ, пока что-нибудь еще не прилетело.

— А ты почему здесь, Гоманыч⁈ — вдруг рявкнул на самого босса Чингиз. — А ну тоже бегом ноги в руки и посчитай все сам! А не то я лично посчитаю!

Эти слова были сказаны с такой угрозой, что мужика буквально сдуло. Он метнулся следом за подчиненным, и мы остались одни.

По команде Чины парни продолжали флегматично таскать коробки.

— А если он убежит? — спросил я, кивнув на босса.

— Далеко не убежит, — хмыкнул тот, и я ему поверил.

И посочувствовал сотрудникам фирмы.

Буквально минут через пятнадцать вернулся Роман Романович. Вместе с ним приперся клерк-шептун. Был босс весь в раздрае и в расстроенных чувствах, но тем не менее протянул мне небольшую пачку купюр.

— Это что? — сказал я, но деньги взял.

— Это за геализацию БАДов.

— Но я же еще не реализовал их, — ответил я.

— Я увеген, что вы все успешно геализуете, — часто закивал Роман Романович. — Не сомневаюсь в ваших талантах.

— Ну, вы же сами говорили, что испытательный срок я не пройду.

— Пгойдете! Пгойдете! Вы уже пгактически пгошли! — Лицо начальника покрылось красными пятнами, губы у него дрожали.

— То есть, это премия?

— Э-э… — он захлопал глазами еще быстрее. — Это… не пгемия… у нас за такие объемы пгемии только после фактической геализации… а вы же еще… ну… не геализовали…

Клерк-шептун дернулся, энергично кивая, а Роман Романович поспешно вскинул ладони.

— Но! — всхлипнул он. — У нас в отделе есть… э-э… стимулигующие выплаты! Небольшие такие! Личные! Чтобы пагтнер… гм… чувствовал… внимание компании! Это чисто от отдела! Неофициально! Вообще нигде не пгоходит!

Он нервно заулыбался, картинно растягивая губы.

— Понятно, — сказал я. — Значит, это не премия, а… жест доброй воли?

— Да! Да-да! Жест! Воли! Добгой! — закивал Роман Романович так, что у него затряслись щеки. — Мы всегда поддегживаем наших сотгудников! Особенно новых! Особенно таких… выдающихся!

Шептун издал звук, похожий на тонущего хомяка, и тоже закивал.

Я быстро пересчитал купюры — десять тысяч — и сунул их в карман. Сумма была смешная, «бонус» составил примерно два рубля с банки, но лишними точно не будут. Хотя бы часть долга по кредиту закрою.

Я вышел следом за братками, которые вынесли уже последнюю упаковку БАДов. Как оказалось, они вызвали еще одну машину, поэтому дважды ездить не пришлось.

— Ну что? — сказал Чингиз, когда мы уже уселись в машину.

— А я должен ехать с вами? — спросил я.

— Нет, — ответил Чингиз. — Мы сейчас это все оттарабаним и на своем складе оставим. А завтра соберем парней, ты им двинешь лекцию, только маленькую, минут на пять, не больше. И ответишь на вопросы. А они эти все БАДы заберут и уже в своих группах их дальше продвинут.

— Завтра не могу, — поморщился я. — Еду с родителями на дачу.

Братки переглянулись, затем лысый гонщик Витек сказал неожиданно рассудительным голосом, столь малохарактерным для этой компании:

— С родителями на дачу — это святое. Тогда, когда вернешься, Серый, набери Чингиза, и мы все это организуем.

— Хорошо, — сказал я.

А Витек окончательно решил войти в образ гонщика из «Форсажа».

— Бабки приходят и уходят — не в них счастье, — сказал он. — Самое важное всегда семья!

На том и порешили, хотя на душе у меня скребли кошки. Ведь все эти БАДы теперь в руках у бандитов. Если они их куда-нибудь денут: или в овраг скинут, или перепродадут кому-то, — расхлебывать с этой корейской конторой придется мне. И почему-то я был абсолютно уверен, что если такое произойдет, Роман Романович сдерет с меня шкуру.

Но сделать я все равно ничего не мог, поэтому просто решил довериться.

Парни высадили меня у магазина, а сами укатили.

А я решил сделать то, что давно планировал.

После истории с Валерой и его недержанием мочи в ботинки красивых женщин, я пообещал себе, что при первой возможности куплю Диане цветы. И вот возможность появилась, причем цветочный оказался буквально в двух шагах от того места, где меня высадили братки. Совпадение? Или вселенная намекает, что хватит откладывать?

Не суть. Пусть все мои проблемы, все дела, весь этот абсурд с БАДами и бандитами летят к чертовой матери! Мне просто нравится эта женщина, я хочу с ней сблизиться. И уже достаточно сблизился, между прочим, и все было бы вообще прекрасно, если бы не Валера. А вот цветы ей ни разу не дарил. Непорядок. Потому что женщинам нужно дарить цветы. Это аксиома, не требующая доказательств.

Поэтому я направился в цветочный магазин. Большой такой, буквально до потолка заставленный ведрами с самыми разнообразными цветами. От обилия этой ботаники у меня в глазах запестрило. Особенно обращали на себя внимание голубые розы, черные лилии, ядовито-зеленые тюльпаны. Такое впечатление, будто мать-природа решила поэкспериментировать с запрещенными веществами и создала версию флоры под кислотой. Думаю, если бы такие цветы увидел Сальвадор Дали, он бы объявил автора своим прямым конкурентом.

Когда мой ошеломленный мозг переварил всю эту информацию, а зрение немного адаптировалось к визуальному хаосу, я все-таки нашел цветы, которые выглядели более традиционно. То есть так, как положено выглядеть нормальным земным растениям, выращенным без генной инженерии и пищевых красителей. Утрирую, конечно, но все же…