Брыжжак наконец-то врубился и моментально ретировался, обладая, видимо, искусством магической телепортации.

И вот мы остались с его мамашкой одни.

Она крепко, до побелевших суставов на пальцах, прижимала к груди иконку и исподлобья смотрела на меня.

А я смотрел на нее. Ну же… давай, Система!

И то ли желание мое сработало, то ли бабка совсем плоха была, но что-то в голове щелкнуло, я ощутил слабость и сразу после этого увидел системное полупрозрачное окошко:

Диагностика завершена.

Основные показатели: температура 36,4 °C, ЧСС 78, АД 155/95, ЧДД 17.

Обнаружены аномалии:

— Легкое когнитивное расстройство (начальная стадия).

— Артериальная гипертензия (II степень).

— Признаки хронической церебральной гипоперфузии.

— Тревожно-депрессивный синдром.

Факторы риска (по данным наблюдения):

— пожилой возраст,

— длительная десоциализация,

— выраженная фиксация на религиозной тематике с утратой критики,

— эмоциональная лабильность, вспышки агрессии к близким.

Рекомендовано: очная консультация психиатра и невролога, нейровизуализация (МРТ/КТ головного мозга), базовый когнитивный скрининг.

Хроническая церебральная гипоперфузия — недостаточное кровоснабжение мозга. Отсюда и когнитивные нарушения, и изменения личности. Классика для пожилых гипертоников, которые годами не лечатся.

— А теперь рассказывайте! — сказал я строгим голосом.

Бабка опешила, а я, врубив эмпатический модуль, понял, что среди ее эмоций преобладают страх, враждебность, подозрительность и — неожиданно! — любопытство.

Очевидно, добровольно заточив себя в квартире с сыном-пропойцей, который все время или на работе, или квасит по-черному, она совсем десоциализировалась. И появление нового человека вызвало осторожный интерес.

Что ж, на этом и сыграем.

— Рассказывайте! — повторил я и, грозно сдвинув брови, рявкнул: — Все рассказывайте!

— Антихрист ты богопротивный! — возмущенно сообщила мне Альфия Ильясовна и попыталась опять ткнуть мне иконкой в лоб.

Но я уже один раз «посвящение» прошел, поэтому был начеку и вовремя отпрянул.

— Не рази! — свирепо гаркнул я.

От неожиданности Альфия Ильясовна застыла как столб.

А я решил закрепить успех и строго добавил:

— Ты причащалась ли?

Альфия Ильясовна встревоженно икнула и отрицательно помотала головой. Вид у нее при этом был совершенно ошарашенный.

— Ну вот видишь! — нахмурился я. — Сама не причащалась, а нечестивой рукой разить хочешь! Тебя зачем здесь поставили⁈ Отвечай!

— Я храню дом от бесов, — пролепетала вконец деморализованная женщина.

— Плохо хранишь, — осуждающе покачал я головой. — Говори, что уже сделала! Мне ответ держать за тебя придется. Там!

Я ткнул пальцем вверх.

Альфия Ильясовна посмотрела на потолок с потрескавшейся побелкой, и на ее лице разлилось счастливое, умиротворенное выражение.

— Ты квартиру проверила? — продолжил я. — Есть тут бесы?

Альфия Ильясовна с фанатично светящимися глазами начала крутить головой, мол, нету, все чисто.

— А дом?

Она вытаращилась на меня с изумлением.

Я печально вздохнул:

— Ну и конечно. Чисто женская логика. Тебе легче разить бесов каждый день в квартире, потому что лень обойти дом и очистить его.

Альфия Ильясовна стыдливо покраснела, опуская глаза.

— Значит так, — сказал я. — Слушай сюда внимательно.

Альфия Ильясовна слушала, затаив дыхание.

— Квартиру прибрать. Обед приготовить. Сына кормить. Ничего ему о бесах говорить нельзя. Слаб он еще, понимаешь?

Альфия Ильясовна понимала.

— Слаб человек в страстях своих, — обличительно молвил я и подмигнул ей.

Альфия Ильясовна понятливо кивнула и подмигнула мне в ответ.

Контакт был установлен.

— Когда приведешь квартиру в божеский вид, — опять подмигнул я, — постираешь все, погладишь. На окнах нужно тюль повесить. Выстирать и повесить. Бесы не пройдут через тюль. И ковер. Надо достать и постелить ковер. А то вдруг в полу щели? А так ковер закроет пол, и будет нормально. Только стелить на чистый пол. Да ты сама лучше знаешь же…

Альфия Ильясовна знала. Но все равно польщенно зарделась от похвалы.

— А мы потом с тобой обойдем дом. А ведь еще и улица. И весь город. И кто это делать должен, а? — сурово посмотрел на нее я. — Заперлась в квартире, сидит тут! А делов-то, делов сколько! В общем, сиди тут, делай все и жди сигнала. Поняла? И главное — никому ни слова! А то узнают и… сама понимаешь же…

Модуль настроения показал, что спектр ее эмоций изменился: теперь преобладали умиротворение, спокойствие, надежда и радость.

Что и требовалось доказать.

— И чуть не забыл, — хлопнул я себя рукой по лбу, — цветы же! Вазоны. Умеешь высаживать вазоны?

Альфия Ильясовна согласно кивнула.

— Вазоны посадить. Поливать. Числом тридцать три. И в подъезде тоже расставить. И поливать. И чтобы количество вазонов было по количеству квартир. Поняла? А я потом приду, проверю.

Альфия Ильясовна улыбалась. Она была счастлива.

После этой вводной я с чувством выполненного долга покинул квартиру соседей. Чипа и Дейла из меня, конечно, не вышло, но функции Гаечки я, кажется, освоил. Вправил мозги, скажем так. Починил крышу.

Но к психиатру и неврологу бабушке все равно нужно. И обязательно к кардиологу — нормализовать давление.

А вот дома меня ожидал сюрприз почище тихих безумств соседки: скотина Валера залез на стол и сожрал всю брынзу.

Решив вопрос с мамой Брыжжака, я наконец-то смог посвятить время собственным проблемам.

Вчера, следуя инструкциям Костроминой из банка, я подал заявление на портале «Работа России». Статус безработного обещали присвоить в течение нескольких дней, так что пока я просто заходил в личный кабинет и добросовестно тыкал в вакансии, изображая бурную деятельность.

Платеж по кредиту еще впереди, до дедлайна почти неделя. Внесу, как только разберусь с финансами. Большие заработки мне пока не светят, но уже с понедельника пойдет наличка за массажи, да и с БАДами, очевидно, пришло время разобраться.

Не успел я об этом подумать, как позвонил… Чина.

— Салам алейкум, Серый!

Тот самый шрамобровый коллектор Михалыча. Сказать, что я удивился, — ничего не сказать. У меня аж челюсть отвалилась, прямо как у пресловутого Щелкунчика, которому по сюжету сказки подсунули слишком большой орех.

— Алейкум салам, Чингиз, — ответил я.

— О, а ты шаришь! — гоготнул он, но тут же возмущенно взорвался: — Ты это! Ты че там, опух, Серый?

Все как обычно. Жизнь бежит, вон даже петицию в мою защиту всем городом подписывают, чем не народная слава, а шестерка Михалыча как относился ко мне пренебрежительно и свысока, так и продолжает.

Тем не менее, не узнав, в чем дело, ссориться на пустом месте было нерационально. А воспитывать этого представителя млекопитающих уже поздно: налицо педагогическая запущенность, причем явно даже не в первом поколении. Проще перейти на ту же манеру общения, чем строить из себя униженного и оскорбленного.

— Ты там спишь, что ли? — опять прогудел Чингиз недовольным голосом.

— Слушаю тебя, ты че, Чина? Это же ты мне звонишь.

— А, да, точно! — воскликнул тот. — Так я ж и говорю… ты это…

— Что это? Опух? Или у тебя чета опухло? Так ты что-то холодное приложи.

— Короче, что с тобой базарить⁈ — возмутился моей недогадливостью собеседник. — Ниче у меня не опухло, это у тебя опухло! Борзый стал, смотрю! Короче, забей!

— Ладно, забил.

— В общем, слушай сюда, Серый! Мы щас с пацыками подъедем, тебя загрузим и рванем туда, тама грузанемся. И опосля уже порешаем! Понял?

И отключился.

И вот как этот поток сознания интерпретировать?