Даже тени под глазами не портят его — наоборот, придают ему тёмный, готический оттенок, ту притягательную мрачность, которая цепляет взгляд и держит, не отпуская.

Это тот образ, от которого любая женщина непременно остановилась бы, потеряв дар речи.

И я — с радостью одна из таких женщин.

— Ты смотришь, Амата.

Я отвожу взгляд, краснея.

— Прости… просто не привыкла видеть тебя… таким.

— Мне приятно это слышать. И я рад, что ты одобрила. — Он подмигивает. — Рядом с королевой я не должен выглядеть как оборванец.

Я смеюсь. Но внутри — плавлюсь. Он скользит взглядом по моему телу — медленно, мысленно раздевая.

У меня перехватывает дыхание.

— И ещё кое-что… — он поднимает пакет. — Хочу увидеть тебя в этом. Чтобы потом… снять.

Он передает мне подарок в руки. Я достаю платье — глубокий синий шёлк, одно плечо, идеально гладкая ткань.

На несколько секунд я перестаю дышать от восхищения.

— Хочешь примерить? — спрашивает он, голос чуть хриплый.

Я киваю и ухожу в ванную.

Платье сидит идеально.

Как будто шили под меня.

— Септис? — зову я как только делаю шаг в коридор. Пока не обнаруживаю, что легкая и медленная музыка звучит со стороны гостиной.

— Иди на мой голос, Амата.

Я иду на звук его голоса, на нежную, тихую музыку, будто тянущую меня за собой. И когда я вхожу в комнату, меня встречает он — склонившийся над свечой, только что зажигая её.

Увидев меня, он медленно выпрямляется. В его взгляде вспыхивает голод — яркий, плотоядный, делая его глаза насыщенно-красными, словно жар раскалённого металла.

— Повернись.

Команда, произнесённая почти рыком, низким вибрирующим тоном, от которого по моей коже тут же бегут дрожащие волны.

И я поворачиваюсь, послушная этому голосу, которому невозможно — да и не хочется — сопротивляться.

Я медленно кружусь.

Колени дрожат.

— Ну? — шепчу. — Как я выгляжу?

Из его груди вырывается низкий, звериный звук.

— Как ангел.

Он медленно, жадно проводит взглядом по мне — от макушки до кончиков пальцев, словно изучает каждую линию моего тела, впитывает меня целиком.

Затем он протягивает мне руку. Я делаю шаг навстречу, вкладываю свою ладонь в его — и он подносит мои пальцы к губам, легко, почти благоговейно целуя их.

— Ты прекрасна. — его голос низкий, горячий, искренний до боли. — Прекрасна до невозможности. И внешне… и внутри.

— Спасибо тебе, Септис… за всё.

— Я говорю это серьёзно, Рианна. Ты была со мной… добра. По-настоящему. Прошло всего несколько дней, а я уже чувствую, что между нами что-то есть. Что-то… настоящее. И то, как ты на меня смотришь… — он делает короткий, глубокий вдох. — …это стало одной из моих любимых вещей в мире.

Он поднимает взгляд, и в нём — тревога, нежность и что-то более тёмное.

— Потанцуешь со мной?

Меня застает врасплох сама просьба — она слишком интимная, слишком теплая, слишком… его.

Но я киваю.

Он притягивает меня ближе, обнимает, держит так, будто боится отпустить даже на секунду. Я опускаю голову ему на плечо, вдыхаю запах его кожи, а он начинает мягко покачивать нас в такт музыке, тихо напевая себе под нос.

— Септис?..

— Да, Амата? — его голос низкий, обволакивающий, разлетающийся вибрацией по моей коже.

Я поднимаю глаза.

Мне нужно спросить.

Новая одежда. Гарри. Его отвращение к человеческой еде. Яма, выстланная коконом. Внезапные перепады настроения. Всё это вспыхивает в голове, ломая то, что должно было быть красивым моментом.

Мои руки дрожат.

Он ощущает.

— Амата? Что случилось?

Он отстраняется, глядя прямо в глаза.

— Ты дрожишь… Ты замёрзла? Это… я сделал что-то не так?

Я приоткрываю губы, но слова застревают внутри.

Я смотрю на него — на самого красивого мужчину, которого когда-либо видела — и вдруг понимаю сразу несколько вещей, о которых боялась даже думать.

Но произнести могу только одно.

Я дарю ему мягкую, тёплую улыбку, поднимаю руку и нежно провожу пальцами по линии его скулы, по его коже, горячей под моим прикосновением.

— Я тоже привязалась к тебе… — шепчу.

— Слишком сильно. Я… влюбляюсь.

Я сглатываю, сердце колотится в горле. — Как ты это делаешь? Как заставляешь меня чувствовать всё это?

Его глаза вспыхивают — не просто радостью, а чем-то более глубоким, потайным, голодным, тёплым одновременно.

— Амата… — выдыхает он, будто это имя — молитва.

Он накрывает мои губы своими — так жадно, так жгуче, что у меня перехватывает дыхание. Я таю в его объятиях, будто меня расплавили изнутри. Он пахнет ночной прохладой, чем-то древним, опасным и невозможным, и этот запах будто втягивает меня в его мир, глубже, чем я хочу признать.

Когда он целует меня, это как первый раз — но сильнее, медленнее, притягательнее. Именно так целует тот, кто наконец получил то, чего давно хотел.

Я вцепляюсь в его одежду, притягивая его ближе, чувствуя, как напряжено его тело. Его возбуждение — тяжёлое, требовательное — скользит вдоль моего живота, и от этого у меня ноги подкашиваются.

— Это делает меня очень счастливым, Амата… — мурлычет он, опуская губы к моей шее.

Его дыхание горячее, чем обычно. Почти обжигающее.

Он касается кожей моей кожи, и меня пронзает дрожь, такая острая, что хочется выгнуться ему навстречу. Когда его язык скользит под мочку уха — коротко, дразняще — я не сдерживаю тихий стон.

Он слышит его.

И улыбается — медленно, опасно.

Но вместо того, чтобы продолжить, он отстраняется, проводя рукой по волосам, будто пытаясь вернуть себе контроль.

— Давай… уберём всё это. Если ты не устала — можем просто провести вечер вместе. Фильм. Разговор. Что угодно.

— Я не устала, — шепчу.

— Прекрасно. Тогда мы можем посмотреть все что тебе....

Я подхожу к нему ближе, чем нужно.

Мой голос становится низким, мурлыкающим:

— Септис… это не то, что я имела в виду.

И тяну его назад за ворот рубашки.

Наши губы снова сталкиваются — на этот раз намного жёстче. Он глухо стонет мне в рот, когда я скольжу языком по его нижней губе. Его тело отвечает мгновенно — сильнее, ближе, горячее.

Я провожу ладонями вниз по его груди, чувствуя каждую линию, каждую мышцу — как будто он создан из живого гранита. Он прижимает меня к себе, и я почти слышу, как электризуется воздух вокруг нас.

Он поднимает меня так легко, будто я невесома, а моя юбка поднимается вместе с его движением.

Я обвиваю его бёдра ногами, дыхание рвётся наружу:

— Мне нужно… в кровать. С тобой. Сейчас.

***********

Дверь хлопает позади нас.

Я едва стою — он удерживает меня, направляет, ведёт. Его руки крепкие, уверенные, слишком горячие для человека. Я чувствую, как он смотрит на меня: так, будто собирается не просто коснуться… а съесть.

— Поставь меня, — шепчу ему в ухо, низко, требовательно.

Он повинуется.

Мир вокруг будто исчезает.

Есть только он — высокий, тёмный, опасный — и я, стоящая перед ним, раскрывшаяся каждой клеточкой.

Его пальцы находят мои волосы и сжимают их у основания — нежно, но с силой, от которой у меня подкашиваются колени. Его взгляд становится глубже, темнее, почти хищным.

— Ты… не представляешь, как ты сейчас выглядишь, Септис.

— Хорошо. Ты будешь хорошо выглядеть на коленях, Рианна, — выдыхает он.

И тогда всё меняется.

Я прикусываю свои губы, в ожидании того, что сейчас произойдет. Опускаюсь на колени, смотря прямо в глаза Септиса и наслаждаясь его возбужденным взглядом. Мои руки находят пояс его брюк, и я начинаю медленно расстегивать его. Горячий и толстый член падает в мою руку. Я провожу своей ладонью по его длине, ощущая шелковую и горячую плоть. Дыхание Септиса учащается в предвкушении. И я хочу попробовать его на языке. Я наблюдаю за ним, чтобы убедиться, все ли правильно делаю. Нравится ли ему это. И все что я вижу, это страсть и голод в его глазах.