Он выглядел плохо вчера, совсем плохо, но сегодня… чуть лучше. Не выглядит супер здоровым, нет — просто уже не на грани. Под глазами темные круги, в лице — усталость, в плечах — напряжение. Ему всё ещё тяжело.

Я поливаю блины сиропом, отрезаю кусочек. Тёплый. Пушистый. Нежный.

Он буквально тает на языке.

— Сеп, они невероятные!

— Хорошо. Ты это заслуживаешь. — Он ставит передо мной кружку с горячим кофе.

— К-как ты себя чувствуешь? Ты… спал хоть немного? — спрашиваю я осторожно, размешивая сахар.

Он смотрит мне в глаза. Прямо. Глубоко.

— Я переживу, Амата. Не забивай свою красивую головку.

Он улыбается — быстро, искренне, но… его клыки… длиннее обычного. Его глаза — темнее. Движения — настороженные, сдержанные. Прошлой ночью он ушёл в спальню почти бегом. Сегодня стоит передо мной чуть более собранный, но внутри него творится что-то совсем другое. Он видит, что я замечаю. Его взгляд становится ещё темнее. Он быстро отворачивается к кухне и идет за своей кружкой. Моё лицо вспыхивает — я точно слишком явно смотрела на него. Отводя взгляд, кусаю губу.

Что-то произошло вчера. Я чувствую это по тому, как он держит дистанцию. Это связано с тем, что было между нами. Я знаю. Чувствую, как зияющую дыру внутри. И мне это не нравится. Мне… больно. Неужели я сделала что-то не так? Я старалась не давить, давать ему пространство.

Я смотрю на часы. И — чёрт.

— Блин! Если сейчас не побегу — опоздаю. Спасибо ещё раз за завтрак!

— Пожалуйста. Оставь тарелку — я всё помою.

Я хватаю сумку и иду к двери.

— Спасибо, Септис. Я вернусь вечером.

Он стоит далеко, не подходит. Смотрит издалека.

— Я буду дома. И покормлю Маффинса заодно. — Его голос ровный, холодноватый. — Береги себя там. И… если Тодд опять к тебе пристанет, сразу скажи.

— После того что ты ему сказал? Он будет идиотом, если попробует. — Я смеюсь. — Но скажу.

— …Амата?

Я оборачиваюсь. На его лице — что-то разбитое, тихое.

— Я люблю тебя.

Я застываю, будто меня окатили кипятком. Сердце ныряет куда-то вниз… а потом взлетает. Я открываю рот — сказать ответ… но он поднимает ладонь.

— Не говори в ответ. Пока не будешь уверена. Я… у меня вся жизнь чтобы доказать тебе это.

Я киваю, стараясь собрать бурю чувств внутри. Я хочу ответить. Очень. Но… я не уверена ещё. Это слишком быстро. Слишком важно. Как доверять этому всему?

Получается только тихое:

— Я буду скучать.

Я разворачиваюсь и почти бегу к машине, не дожидаясь его реакции. Сажусь, выезжаю. И весь путь — только мысли о нём. После того, что было между нами… Септис отдалился. Всё было таким интимным, таким глубоким — а потом он словно замёрз. И теперь… любовь? Просто так? Я не знаю, как это принять. Не знаю, готова ли я. На работе мысли скачут весь день. Я стараюсь сосредоточиться, но вместо этого — прокручиваю каждую деталь, каждое слово. К вечеру я уже на грани — нервы, мысли, ожидание.

Я возвращаюсь домой — уставшая, в голове всё перемешалось, настолько, что я даже не сразу понимаю, что в доме что-то изменилось. Тихо, но ощутимо.

— Я ждал тебя, — слышу его голос, едва переступив порог.

Он обнимает меня — резко, сильно — и его губы накрывают мои. Поцелуй горячий, жадный, глубокий — его руки скользят по моему телу, уверенно, требовательно. Я замираю от неожиданности. Ещё утром он был холодным… А сейчас вновь страстный. Он притягивает меня ближе — настолько, что моё тело впечатывается в его. Я обхватываю его шею, не успевая подумать. Его руки опускаются к моим бёдрам — и он поднимает меня, сжимая в объятиях.

— Как прошёл твой день? — он отстраняется, улыбается, и моё сердце делает удар.

Рианна

— Всё было нормально.

Я чуть отстраняюсь и смотрю на него. Его глаза стали ярче, но… что-то в нём всё равно другое. Он улыбается, он рад… но в глубине всё ещё прячется усталость.

— Кажется, ты чувствуешь себя лучше.

— Намного лучше, — отвечает он, крепче сжимая мои бёдра и целуя меня вновь. — Я скучал по тебе, Амата.

— Ты скучал? Я тоже… Боже, даже не поняла, насколько, пока не вошла в дом и не увидела тебя.

Мы улыбаемся друг другу — по-настоящему. Он тянется за очередным поцелуем, прижимает меня ближе, и я чувствую его силу, жар, громкое биение сердца под одеждой.

— Ну? Как прошёл твой день? — спрашиваю я.

— Обычно. — Он кивает в сторону дивана. — Смотри, Маффинс и я теперь лучшие друзья.

Он улыбается криво, игриво — и эта лёгкость… я давно её не видела.

Моё сердце теплеет.

Я прикусываю губу, и он мягко массирует мои плечи.

— Со мной всё хорошо. Честно. Я знаю, ты переживала… Но правда — всё нормально. Просто переход оказался тяжелее, чем я думал.

Он усмехается.

— Может, всё, что мне было нужно — свежий воздух.

— Правда? — спрашиваю я, пока он снимает с меня пальто и аккуратно вешает.

— Правда. И… угадай что? Я кое-что для тебя приготовил. — Он исчезает на кухне.

Я снимаю обувь и иду за ним.

— Ты что-то ещё приготовил? — слышу звон тарелок.

— Ну… я кое-что сжёг, но чеснок вроде спас положение. — Он берёт меня за руку и ведёт к столу. — Садись.

Я опускаюсь на стул — и замечаю на нём фартук “Kiss The Chef”. У меня вырывается смешок.

— Кто-то ходил по магазинам?

— Ну, я, конечно, благодарен твоему брату за одежду, но, думаю, пора обзавестись своей, — подмигивает он.

Блюдо оказывается простой, но прекрасной пастой: спагетти с пармезаном, чесночно-томатным соусом и базиликом.

Мой желудок довольно урчит.

— Даже в магазин сходил?

— И полностью вегетарианское, — добавляет он. — Давай, пробуй.

Я пробую — и закрываю глаза: вкусно, тепло, уютно.

— Я впечатлена. Это правда очень хорошо.

Он пожимает плечами:

— Мне немного помогли.

— Кто? — смеюсь я.

Он наклоняется и мягко целует меня.

— Маффинс помог.

Я смеюсь громче и целую его в ответ. Губы теплые и мягкие и пахнут просто фантастически. Он всегда пахнет словно само совершенство. И я вдыхаю этот запах как можно глубже.

— Серьёзно?

— Он… поддерживал мне компанию. — Он поправляет прядь за ухо, наливает вина в мой бокал и садится рядом.

— Это очень мило, — улыбаюсь я.

Я давно не видела его таким расслабленным. Я и не подозревала как скучала за этой его, заботливой стороной.

— Ах… то есть я снова милый? — поднимает он бровь.

— Ты всегда милый… — делаю глоток. — Ну… пока не становишься сексуальным.

— Амата… — он тянется и целует меня снова.

Еда, вино, его запах — всё вместе растекается по телу теплом.

— У меня есть кое-что, что тебе понравится. Сейчас вернусь.

Он исчезает в коридоре. Я слышу какие-то шорохи — и моё любопытство растёт. Когда он появляется вновь… я перестаю дышать.

Он облокачивается о дверной косяк — в тёмно-синем костюме, белой рубашке с расстёгнутыми пуговицами, волосы убраны в свободный хвост, татуировки выглядывают из-под ткани…

Он выглядит так, что любой бы застыл на месте.

— Продавщица сказала, что из меня вышла бы хорошая модель, — усмехается он. — Но мне важна только оценка одной женщины. Одобряет ли жена?

У меня отвисает челюсть.

— Она была права… Ты невероятно красивый.

Белоснежная рубашка на нём расстёгнута на две верхние пуговицы, открывая соблазнительные проблески чёрных татуировок, оплетающих его кожу, будто тайные руны. Тёмно-синий пиджак из ёлочной ткани, в паре с идеально сидящими брюками, подчёркивает каждую линию его тела так, словно был сшит специально под него — точнее, под то, какой греховно привлекательной формой он обладает.

Волосы собраны в свободный хвост, а пряди, выбившиеся по бокам, мягко обрамляют его лицо — так, что у меня возникает почти мучительное желание запустить пальцы в эту тёмную, шелковистую массу.