— Боюсь, вам будет тяжело это услышать, поэтому лучше показать.

Он набирает что-то на ноутбуке Гари, открывает безымянную папку — и запускается слайд-шоу. Я прижимаю ладони ко рту, в животе всё холодеет. Фотография за фотографией — я. В моей ванной. На кухне. В спальне — снятая через полупрозрачные шторы. Меня слегка начинает тошнить.

— Мистер Эдвардс был одержим вами, — говорит агент. — Также есть запись, как он возился с вашей машиной прошлой ночью.

Он выключает слайд-шоу. Я едва не рыдаю от облегчения, что больше не вижу эти снимки.

— Мы охотились за ним месяцами. Поверьте мне, мэм, он не тот человек, каким кажется. Он делал ужасные вещи — деньги позволяют таким людям многое скрывать. И я уверен всем своим нутром: если бы вы приняли его предложение подвезти — вы бы сейчас не сидели передо мной.

Я смотрю на него широко раскрытыми глазами.

— Что… вы имеете в виду?

— Мы видели запись полностью. Он пытался заманить вас в свою машину. Вы отказались — и пошли прочь. Ваша машина была на эвакуаторе — это спасло вам жизнь.

Он скрещивает руки.

— Мне нельзя говорить такое… но что-то точно оберегало вас прошлой ночью.

Я выхожу из кабинета почти в трансе.

Что вообще происходит?

Ничего не складывается… но в центре всего — Септис. Я пробираюсь к своему кабинету сквозь толпу сотрудников. Но, столкнувшись с чьим-то широким телом, едва не роняю сумку.

— Ой… простите… — бормочу я, пытаясь пройти мимо, но меня резко хватают за запястье.

Я оборачиваюсь — и встречаюсь взглядом с человеком, которого меньше всего хотела видеть. Тодд Чанг. Улыбка — злая, самодовольная.

— Извини, Тодд, — говорю я, пытаясь высвободить руку. — Голова сегодня кругом.

— Понимаю. С исчезновением Гари… на твоём месте я бы тоже волновался за своё рабочее место, — говорит он с ехидцей. — Теперь-то придётся подниматься по карьерной лестнице по заслугам.

Я выдёргиваю запястье.

— Что ты несёшь? — рычу я. — Я получила повышение благодаря своей работе. А не благодаря тому, что ты не справляешься.

Он прищуривается:

— Гари больше нет, чтобы прикрывать твою задницу. Так что будь поосторожнее.

— Или лучше ты будь осторожен, — произносит голос прямо за моей спиной.

Я оборачиваюсь — и у меня перехватывает дыхание.

Септис.

Его лицо — олицетворение ярости.

Глаза — ледяной огонь.

Присутствие — подавляющее, нереальное, будто комната стала слишком маленькой, чтобы вместить его. Он тянет меня за спину, заслоняя собой. Делает шаг вперёд — медленный, смертельно опасный.

— Повтори, — его голос низкий, угрожающе-тихий. — Повтори то, что ты только что сказал… моей жене.

Тодд бледнеет. Септис возвышается над ним, как хищник над добычей. Лампы в офисе Виженерис гудят, их свечение становится всё ярче с каждым шагом, который делает Септис, сокращая расстояние между ними.

Септис

Я вовсе не собирался вступать в перепалку с кем-либо из коллег моей Амато. На самом деле я хотел прийти и уйти так, чтобы никто даже не заметил моего присутствия. Я просто хотел принести Рианне обед — что-то подсказывало мне, что она весь день так ничего и не поест.

Но она, кажется, не способна держаться подальше от неприятностей.

Мою Амату снова загоняют в угол, совершенно безосновательно. Этот мужчина не имеет ни малейшего права так с ней говорить, и я вижу, как его жестокие слова задевают её.

Как бы мне ни хотелось ради неё раствориться в толпе её коллег, — сейчас мне всё равно. В груди нарастает звериная ярость, клыки угрожающе вытянутся вниз. После всего, что ей пришлось пережить, это — ещё одно унижение.

— Я хочу, чтобы ты, — произношу я, и голос мой становится опасно низким, едва слышным шёпотом, — повторил то, что ты только что сказал моей жене.

— Я-я… — как истинный трус, мужчина по имени Тодд запинается, отступая назад с каждым моим шагом вперёд. Он лихорадочно озирается, будто надеясь, что кто-то придёт ему на помощь. Его взгляд скользит по Рианне — и меня бесит даже то, что он посмел посмотреть на неё.

— Я… я не з-знал, что она замужем! — наконец выпаливает он.

— И как ты думаешь, не плевать ли мне на это? — рычу я. — Повтори. Чтобы её муж услышал каждое слово.

Мне хочется разорвать этого человека в клочья — это было бы до смешного легко. Но едва я делаю ещё один шаг, Рианна выходит из-за моей спины.

— Септис… здесь происходит слишком много всего, и мне… нехорошо. Можешь отвезти меня домой?

Я прекрасно знаю, о чём она думает — вижу это в её глазах. Она боится, что если я по-настоящему начну, то уже не остановлюсь. И… отчасти она права. Я — хищник, оружие войны, созданное, чтобы защищать свою Амату ото всех врагов. А этот человек переступил черту.

Я поворачиваюсь к ней, дыхание становится тяжёлым, взгляд сужается от ярости.

— После, — рык вырывается сам собой. Я снова смотрю на Тодда — и он тут же вздрагивает.

— Пожалуйста… — её голос становится едва слышным, она поднимает на меня глаза и обхватывает моё предплечье. — Я хочу домой. Сейчас. Пожалуйста… Отвези меня.

Её прикосновение — словно наркотик, мгновенно растекающийся по венам и усмиряющий ярость. Она такая мягкая, такая нежная… что я не могу устоять. Я беру её лицо ладонями, осторожно поднимаю его к себе и касаюсь её губ лёгким, быстрым поцелуем. Вдыхаю её запах — и выдыхаю ярость.

Как бы больно ни было отступать, — я киваю.

—Конечно, — говорю я и притягиваю её к себе.

Затем наклоняюсь к Тодду в последний раз:

— Запомни это очень чётко… — произношу тихо, почти ласково, от чего его бросает в дрожь. — Будь благодарен. Я пожалел тебя только потому, что так захотела Рианна. Но если ты ещё хоть раз проявишь к ней неуважение, любая версия твоей судьбы, какую ты только мог себе представить, покажется тебе ничтожной по сравнению с той, что я тебе обеспечу.

Тодд судорожно кивает — он понимает, насколько близко подошёл к смерти.

Я целую макушку Рианны, беру её за руку и вывожу из здания.

— У тебя есть ключи? — спрашиваю я. — Я отвезу тебя.

Она кивает, достаёт ключи из кармана. Я принимаю их и открываю ей дверцу машины, затем сам устраиваюсь за рулём. Когда я запускаю двигатель, краем глаза вижу, как Рианна отклоняет голову назад. Её глаза блестят — слёзы готовы сорваться, хотя она изо всех сил пытается удержать их.

— Рианна… — я наклоняюсь через сиденье и притягиваю ее в свои объятия.

Она обнимает меня за шею, а я просто держу её, давая ей несколько мгновений, чтобы вновь обрести спокойствие.

—Я в порядке, — говорит она, натягивая слабую улыбку. Я осторожно стираю слезинку с её щеки.

— Я отвезу тебя домой, — отвечаю я и выезжаю на главную дорогу.

Некоторое время мы едем молча, пока она вдруг не спрашивает:

— А как ты вообще научился водить? Вчера ты даже с душем разобраться не мог.

— Я же говорил — я быстро адаптируюсь, — спокойно отвечаю, плавно останавливаясь на красный свет. — Но сейчас не об этом. Я кое-что тебе привёз.

Я тянусь к бумажному пакету между сиденьями и с гордостью вытаскиваю контейнер.

— Твоё любимое.

Она издаёт довольный звук и открывает коробку. Приподнимает крышку… и замирает.

— Авокадо тост, — объявляю я. — Ты сказала, что любишь это блюдо, и я постарался воспроизвести.

Она поднимает ломтик хлеба… и половинку авокадо, которую я заботливо упаковал рядом.

— Это… — начинает она. — …авокадо и тост.

— Да, Амата. Авокадо тост.

В зеркало заднего вида я бросаю взгляд на неё и морщусь.

— Я опять сделал что-то не так?

Рианна взрывается смехом.

— Это не так делается! — едва успевает выговорить она, смеясь всё сильнее. Её глаза сияют, она икнет — и снова смеётся. — Не так готовят авокадо тост!