Ложь вылетает из меня так быстро, что на секунду я сама ей верю.

— А, так вот почему ты не носишь кольцо.

— Да, — говорю, глядя на абсолютно голый палец, — вот именно.

— Понимаю! И слушай, без обид, но мужчина у тебя — просто огонь. Я не видела, чтобы длинные волосы кому-то шли настолько… мифически. Это что-то между «древний бог» и «сексуальный лесной дух», и я это уважаю. Только вот, пожалуйста, пригласи меня на свадьбу — вдруг его друг станет моим свадебным сексом.

У меня отвисает челюсть, и я разражаюсь хохотом:

— Шарлотта!

— Что, Ри? Я была бы не против. Если у меня был бы такой мужчина, я бы надеялась, что у него есть друзья… интересные.

— Понимаю, — я улыбаюсь, но тут же тяжелее выдыхаю. — Только сомневаюсь, что его друзья тебе подойдут.

— Чёрт, что, они уроды?

— Скорее… они бы съели твоё сердце.

И разбили бы тоже.

Шарлотта морщит лоб, но отмахивается.

— Ладно. Вообще-то я пришла ради другого. — Она смотрит на часы за моей спиной. — Пошли прогуляемся? Не хочу орать на весь офис.

Я встаю, беру пальто и сумку, следую за ней по коридору.

— Итак… — начинает Шарлотта, затем замолкает, оборачивается на меня, продолжает:

— Я не любитель сплетен, но… слышала кое-что про Гари.

— Ч-что? — у меня холодеют руки.

— Вот и я так же. — Она качает головой. — В лесу, милях в сорока отсюда. Не в Мексике, как думали…

— Дай угадаю… в яме? — вырывается у меня.

— Нет, — отвечает она, и я моргаю. — Насколько я знаю, в тех лесах никаких ям нет. Но нашли его бумажник. В середине этих диких зарослей. И кроме удостоверения — он был пустой.

— Пустой? То есть…

— То есть совсем. Ни наличных, ни карт, ничего. Будто у него не осталось ни цента. Хотя друзья и семья клянутся, что у него было денег… на всю оставшуюся жизнь. Он, оказывается, был мультимиллионером. Похоже, он оставил своё удостоверение — вместе со старой жизнью.

Шарлотта сглатывает, затем добавляет:

— И ещё… кошелёк был в крови. И это была его кровь.

— Но самого Гари…

— Даже следа. Будто он просто исчез с лица земли.

Я настолько ошеломлена, что не успеваю обработать и половину её слов.

Рианна

Когда я возвращаюсь домой тем вечером, меня встречает пустой дом. Я не должна была ожидать чего-нибудь еще… Но какая-то часть меня всё же надеялась.

Я стою в прихожей, оглядывая пространство. Чисто, как всегда. Слишком чисто. Я прохожу через кухню и гостиную, ощущая странную пустоту внутри. Даже наступаю на хвост мистера Маффина и получаю раздражённое шипение и быстрый удар лапой по щиколоткам — заслуженно.

Но сердце у меня обрывается, когда я замечаю пакет, лежащий на журнальном столике. Его точно не было утром. Коричневая бумага, перевязанная бечёвкой… Но, когда я дотрагиваюсь до неё, я сразу понимаю — это не бечёвка. Это шёлк. Его нити. На лицевой стороне — маленькая карточка.

Рианна.

Почерк Септиса.

С замиранием сердца я касаюсь упаковки. Беру её, сажусь на диван и осторожно разворачиваю. Бумага падает на пол, а я замираю. Передо мной — аккуратные стопки денежных купюр.

— Септис? — спрашиваю я впустую.

Я оглядываюсь по комнате и снова смотрю на стол. Здесь столько денег, что хватило бы кому угодно на всю жизнь. Даже больше. Я даже не хочу думать, откуда они… хотя, конечно, знаю.

Я открываю маленький конверт:

Моя Амата,

Я всегда буду обеспечивать тебя.

Знай, эти деньги для тебя — для твоих нужд. Ты больше никогда не должна терпеть пороки своего бывшего босса или какого-то другого мужчины. Я оставил тебе небольшую сумму, чтобы ты ни в чём не нуждалась. Если я причинил тебе боль, я надеюсь, этот подарок когда-нибудь поможет тебе простить меня.

Помни: я люблю тебя.

Всегда,

Септис.

И я… злюсь.

Это не то, чего я хочу. Мне не нужны случайные письма, подарки, подачки. Мне нужен он. Здесь. Рядом. Мне нужна жизнь с ним — не эта пустота. И тут я вспоминаю. В самую первую ночь он сказал, что я его призвала. Что мы связаны. Что я могу позвать его снова — просто назвав его имя.

Если это правда…

Я могу вернуть его. Я могу. Я закрываю глаза.

— Септис… — произношу едва слышно, будто боюсь, что он и правда появится. На одно короткое мгновение мне кажется, что я чувствую его. Его присутствие — огромное, обволакивающее.

Но…

Ничего.

Я выдыхаю, открываю глаза. Пусто.

Я снова закрываю их — на этот раз ярче представляя его лицо. Его тёмные волосы. Глаза цвета крови, полные желания. Его губы, его запах, тепло его тела. У меня дрожат руки. Я поднимаю их над головой, переплетаю пальцы и сосредотачиваюсь.

Я думаю о нём. О его смехе, его голосе, его сердце рядом с моим. О том, как хочу его здесь.

— Септис… — шепчу я, вложив в слово всё. — Септис, мне нужен ты. Пожалуйста… приди ко мне.

И мир…замирает.

Комната словно перестаёт существовать. Воздух вокруг дрожит, шелестит — как тысячи крыльев бабочек. Где-то в пространстве потрескивает электричество.

Мое дыхание застывает в горле, глаза наполняются слезами, когда я вижу, как его силуэт проявляется передо мной.

— Септис!

Его взгляд встречает мой — яркий, горящий, всепоглощающий. Он тянется ко мне. И я — к нему. Его прикосновение — электрический разряд, тысяча вольт удовольствия. Его руки горячие, как огонь, обжигают кожу — восхитительно, нежно, жадно.

Я накрываю его губы своими, целую со всей силой накопленной тоски.

— Сеп, деньги… мне не нужны эти деньги...

— Рианна...

— Мне нужен ты!

— Рианна… — он отстраняется, поднимает моё лицо за подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом.

Его глаза горят — опасно, слишком ярко.

— Ты не должна была звать меня.

— Я должна была увидеть тебя, — говорю я. — Я хочу этого. Хочу тебя.

— Рианна, умоляю...

— Не умоляй, Септис. Просто останься.

— Рианна! — он резко отступает, и мои глаза расширяются.

Он берёт моё лицо в ладони — обеими руками, крепко, почти отчаянно.

— Ты не понимаешь.

Его голос дрожит.

— Септис… — я останавливаю себя, делаю вдох. — Я хочу, чтобы ты был со мной.

Он закрывает глаза, будто это ранит.

— И я люблю тебя, — говорит он.

И это звучит так, будто эта любовь — и чудо, и проклятие одновременно. Его слова заставляют меня замереть. Я смотрю на него — сначала удивлённо, а затем с растущей яростью.

— Странный у тебя способ показывать любовь.

— Но это правда. — Его голос низкий, натянутый, как струна. — Я любил тебя с первой нашей встречи.

Он делает шаг назад. В его тёмных глазах вспыхивает ярко-красный свет. Он выглядит так, будто ему больно.

— Но я не могу быть с тобой. Как ты сама сказала… мы не одинаковые.

И только сейчас я замечаю —он снова в своей истинной, нечеловеческой, паукообразной форме. Точно таким, каким был в ночь нашей первой встречи.

И всё же… он прекрасен. Более прекрасен, чем любой мужчина из плоти и крови.

Он отворачивается, длинные волосы мягко закрывают его лицо.

— Амата, я ушёл ради твоего блага…

— Ты не хочешь этого, Септис. — я шаг делаю вперёд. — Я хочу тебя. И ты хочешь меня. Это видно по твоим глазам.

— Да, Рианна. — Его голос ломается. — Я хочу тебя. Слишком сильно…

Он наклоняется ближе, так близко, что воздух между нами дрожит. — Я думал, что смогу сдерживать голод, и желание…

Он шепчет: — Но то, что я хочу, разрушит тебя.

— Откуда ты знаешь, если даже не дал нам шанса? — я вскипаю. — Ты так думал, пока трахал меня? Или только после того, как получил своё?