Я хмурюсь, но её смех заразителен. Не понимая, что именно так смешно, но я тоже улыбаюсь.

— А как надо?

— Надо размять… намазать на поджаренный хлеб… ну, ты знаешь, как это делают в кулинарных шоу, — она очерчивает в воздухе жест руками.

Я моргаю.

— Кулинарные шоу?

Рианна смеётся ещё громче — звонко, ярко, как колокольчик.

— Похоже, тебе ещё многому придётся научиться. К счастью, у тебя есть я.

Она кладёт голову мне на плечо на остаток пути.

И вдруг весь мир будто исчезает.

И в этот миг…

я — счастливый муж.

Рианна

Я улыбаюсь Септису, стоя у кухонной мойки и вытирая руки.

— Больше никакого вопля Мистера Маффина? Хм, значит, вы с ним теперь дружите? — спрашиваю я, протягивая ему кухонное полотенце, чтобы он мог вытереть руки.

— Я бы не сказал, что мы уже прям друзья, — отвечает он, — но, думаю, мы достигли взаимопонимания.

— Это определённо прогресс, — говорю я, и Септис тихо смеётся. Он обнимает меня за талию и притягивает ближе.

— Покажи, как ты разминаешь авокадо для тоста, — произносит он, глядя на меня тем обжигающим взглядом, от которого я каждый раз таю. Я обхожу его сбоку и иду к хлебнице.

Доставая несколько ломтиков хлеба и засовывая их в тостер, бросаю в его сторону хитрый взгляд:

— Это моё фирменное блюдо. Знаю, это не совсем твой стиль еды, но думаю, тебе тоже понравится… если попробуешь.

Он наблюдает внимательно, почти гипнотически, пока я вынимаю мякоть авокадо и начинаю разминать её вилкой. Когда паста становится достаточно нежной, я щедро намазываю её на горячие ломтики хлеба и посыпаю сверху щепоткой соли, свежемолотым перцем и тонкой струйкой оливкового масла.

— Ты правда удивил меня сегодня, придя в офис, — начинаю я. — Я даже не знала, что ты умеешь водить машину или чинить её. Ты добирался к моему офису на общественном транспорте? Это значит, что ты всё быстрее адаптируешься?

Септис только размыкает губы, но я продолжаю, не дав ему ответить:

— Просто я понимаю, что ничего о тебе не знаю. Откуда ты? Какие у тебя ещё способности?.. Ты собирался использовать их на Тодде?

Его молчание сгущает воздух вокруг нас, и я осекаюсь.

— Извини за поток вопросов. Мне просто очень любопытно.

Ставлю тарелку перед Септисом и вторую — перед собой на барную стойку.

— Спасибо, Амата, — произносит он, но садится напряжённо, с сжатой челюстью.

Я принимаюсь за свой тост, и когда минуты тикают в гробовом молчании, я поднимаю на него взгляд.

— Иногда мне кажется, что я всё-таки должен был его убить, — говорит он рассеянно, держа тост в руках и изучая его с разных сторон.

— Нет. Ты поступил абсолютно правильно, что отступил, — говорю я. — Это всего лишь Тодд, он… просто Тодд. Уродливое пятно в офисной жизни, но безвредное. Он злится, потому что я хорошо делаю свою работу. Он терпеть меня не может с тех пор, как я получила повышение и переселилась в кабинет, который он хотел.

Я пожимаю плечами.

— Ты не можешь убивать каждого, кто говорит или делает что-то неприятное в мою сторону.

— Могу, — парирует он мгновенно, его голос становится смертоносным. Он кладёт тост обратно. — И тебе нужно привыкнуть к этой мысли. Я могу стерпеть многое… Я могу сдерживать злость, когда дело касается меня. Но никто — никто — не имеет права не уважать или обижать мою жену. В следующий раз, Амата, я его убью.

От его слов по моей коже бегут ледяные мурашки.

— Понятно… — произношу я, отводя взгляд.

— Извини. Я не хочу тебя пугать. Но я также не собираюсь тебе лгать.

Его глаза вспыхивают, но затем он шумно выдыхает и отодвигает тарелку ко мне.

— Доешь за меня. Я хочу удостовериться, что ты поела.

Он даже не сделал ни кусочка. Он действительно исключительно плотоядный.

Я только могу представить, как он сейчас мечтает о мясе… и о крови. У меня раньше было несколько любимых мясных блюд — надо будет заказать продукты и взять что-то для него. Посмотрим, что ему понравится.

— Ты так и не ответил на мои вопросы, — говорю я, и Септис мгновенно напрягается. — Я почти ничего о тебе не знаю, Септис…

Он кладёт свои руки поверх моих.

— Думаю, нам стоит отложить этот разговор.

— Как мы можем вообще пытаться строить отношения, если ничего друг о друге не знаем? Если я знаю о тебе только имя? — я нахмурено смотрю на наши сцепленные руки, голос понемногу повышается. — Как ты можешь говорить, что я твоя жена, твоя Амата, если при этом полностью закрыт? Я не прошу рассказать мне всю твою жизнь. Но хотя бы объясни, почему ты оказался в той яме, откуда пришёл, и что ты умеешь.

Я поднимаю взгляд, смотрю ему прямо в глаза — а он смотрит на меня холодно, настороженно.

— Нет, — произносит он наконец.

Я моргаю, ошеломлённая.

— Нет? — переспрашиваю я.

— Нет, — повторяет он. Он поднимается и забирает мою пустую тарелку. — Рианна, я доверяю своей интуиции. И поверь, когда я говорю: ты — та самая.

Он быстро касается губами моей щеки и поворачивается, унося тарелку к раковине.

Тепло расплывается по моим щекам — и вместе с ним приходят смешанные чувства. С одной стороны, он явно старается быть мягче, лучше, внимательнее. Он заботится обо мне…, и он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Но с другой — его тайны давят на меня.

Я ещё немного смотрю на его широкую спину, пока он моет посуду, и в голове вспыхивает мысль.

— Я ценю твою защиту, — говорю я осторожно. — И ценю, что ты стараешься быть тем мужчиной, которого я хочу… учитывая, что я вообще-то человек, которого ты, как будто, даже не особо любишь.

На моих губах играет хитрая улыбка.

Септис оборачивается, приподняв бровь, вытирая руки полотенцем.

— И с чего ты вообще взяла, что я тебя не люблю?

— Да ну, — фыркаю я, спускаясь со стула и медленно обходя остров.

Его взгляд скользит за каждым моим движением, горячий, плотный. Это даёт мне ощущение странной власти — и мне это нравится. Я бросаю на него дерзкий, игриво-соблазнительный взгляд из-под ресниц — и вижу, как его взгляд темнеет.

— Не думаю, что я забыла, что ты сказал в той яме в лесу:

«Ты ничего от меня не хочешь, кроме того, чтобы я ушёл. Тебе даже не интересно меня съесть». Ты выбрал Гари, а не меня, но при этом я тебе «не интересна»? Отлично, просто соль на рану всей моей жизни.

Септис смотрит на меня несколько секунд. В его глазах вспыхивает тень насмешки — и я едва не вздрагиваю от удовольствия.

— Ты серьёзно сейчас хочешь сказать мне, что обиделась, потому что я пощадил твою жизнь? Это нелогично. Мы что, собираемся устроить наш первый семейный скандал?

— Нет, — фыркаю я. — Я всего лишь объясняю, что меня обидела твоя формулировка. Ты мог сказать, что сыт. Или придумать хоть что-то правдоподобное. Но нет — ты сказал, что не хочешь меня. И, бам, просто раздавил моё бедное хрупкое сердечко.

— Я не думаю, что когда-либо смогу не хотеть тебя, Рианна… — отвечает он тихо, сплетая пальцы перед собой. — Но, если уж мы заговорили о выборе слов… может, ты сама вспомнишь, что именно просила у меня?

Я морщу лицо, а потом мои губы складываются в беззвучное «о».

— Это не то, что я имела в виду.

— Возможно. Но это именно то, что ты сказала, — он ухмыляется, как дьявол, и медленно идёт ко мне. — Ты хочешь, чтобы я тебя съел, верно? Что ж… подойди сюда — и я с радостью выполню твоё желание. Так что будь осторожна со своими пожеланиями, сладкая Амата.

От его слов у меня по позвоночнику прокатывается огонь и лед одновременно.

— Это не смешно. Ты знаешь, что я не в этом смысле…

Я делаю шаг назад, но не успеваю — его рука обвивает мою талию, не позволяя отступить.

— Рад, что для тебя это не смешно, потому что я не шучу. Ты заметила, что ни разу за сегодня ты не поправила меня, когда я называл тебя своей женой?