Мои глаза расширяются, когда он притягивает меня ближе. Большой палец Септиса скользит по моему уху, его взгляд впивается в меня так глубоко, что хочется отвернуться — но я не могу.

Наклоняясь, он подносит свои губы к моим, всего в дюйме касания.

— Значит, тебе начинает нравиться мысль о том, что я твой муж? — шепчет он.

Я смотрю ему прямо в глаза, и слышу, как сердце грохочет у меня в ушах, пока тёплая дрожь вздымается по всему телу. Обвив его шею руками, я тихо мурлычу:

— Ну… после того, как ты героически справился с Мистером Маффином… и как защищал меня… возможно, я готова подумать над этой идеей честно…

— Лишь подумать? — рычит Септис и притягивает меня к своей груди, прежде чем его губы накрывают мои. — А если я хочу больше, чем просто мысль?

Он произносит это, касаясь моих губ, и мои колени едва не подгибаются.

Я всё же отстраняюсь — хотя каждая клеточка тела кричит, чтобы я поцеловала его снова.

— Я хочу дать нам шанс… настоящий. Что-то серьёзное, — признаюсь я. — Но мне нужно знать о тебе больше.

Мгновение я боюсь, что этими словами я выпущу на свободу что-то опасное. Его глаза вспыхивают ярким, почти светящимся красным, а губы изгибаются в развратную, хищную улыбку.

Запуская руку в мои волосы и вплетаясь пальцами в кудри, он притягивает меня к себе и целует так глубоко, что моя спина выгибается, будто меня дернули за невидимую нить. Его ногти впиваются в мою спину, и из моего горла вырывается стон. Его руки соскальзывают ниже, охватывают мои ягодицы — и он легко поднимает меня, усаживая на кухонную столешницу. Вставая между моих бёдер, он проводит губами по моей шее, горячее дыхание обжигает кожу.

— Чтобы ответить хотя бы на один из твоих вопросов… у меня есть множество способностей. Например… — его язык поднимается по моей шее, и из меня вырывается глубокий, непроизвольный стон. — Мой укус обладает… особым свойством. Хочешь, покажу?

Я киваю, не в силах произнести ни слова, вцепившись в его рубашку и запутавшись в пуговицах. Он ловко, одним движением, снимает её с себя и отбрасывает. Его тело — олицетворение совершенства: мышцы играют под кожей, а татуировка-сетка сияет на свету, заставляя меня сглотнуть от желания.

— Да, — выдыхаю я. — Покажи.

Его пальцы медленно, до мучительности медленно, начинают расстёгивать мою блузку. Его руки скользят под ткань, оставляя по пути огненные следы. Горячие поцелуи поднимаются от ключицы к шее. Его язык касается кожи, затем он мягко втягивает её губами, и я тянусь к нему, жадно.

Он легко прикусывает, дразня. Острые кончики клыков скользят по моей коже — и меня охватывает дрожь, смесь страха и сладчайшего нетерпения. И вдруг — резкая вспышка боли. Он вонзает клыки глубоко.

Тепло его укуса накрывает меня целиком, и я чувствую, как голова начинает кружиться от опьяняющего удовольствия, которое дарит самый глубокий, самый интимный поцелуй. Тело выгибается само по себе — я кончаю резко, мощно, чувствуя, как меня трясёт, как пульсирует и дрожит между ног. Я слышу собственные неконтролируемые стоны, мои пальцы бессильно соскальзывают в его волосы, пока я извиваюсь под ним. Он держит меня крепче, чем когда-либо держал кто-то другой, и в этот миг я полностью теряюсь в нём — поглощённая этим хищным, соблазнительным существом, которому я больше не могу сопротивляться.

В этот момент не существует ничего, кроме нас двоих, сплетённых в яростном, горячем и всепоглощающем порыве желания. И когда он наконец выводит клыки из моей кожи, проводя языком по чувствительному следу на моей шее, я понимаю: ничто никогда не сравнится с этим, ничто не сможет принести мне большего экстаза, чем быть взятой этим мужчиной.

Мои руки безжизненно сползают на столешницу. Септис чуть отстраняется, медленно облизывая окровавленные губы, и на его лице появляется едва заметная, опасно-соблазнительная улыбка, пока он наблюдает за мной.

Я погружаюсь в состояние, похожее на медленный, сладкий потоп. Дышу всё глубже, тяжелее. Будто растворяюсь.

— Что… со мной происходит? — с трудом выдыхаю я, борясь с желанием просто закрыть глаза и утонуть в этом ощущении.

— Яд в моих клыках — мощный афродизиак, — объясняет он, нежно проводя рукой по моему лицу и отводя волосы. — Небольшая доза оставляет жертву временно парализованной в состоянии оргазмического расслабления. Это мой… забавный способ подчинять добычу. Ты сможешь видеть, слышать, говорить, чувствовать — чувствовать всё — но двигаться или сопротивляться не сможешь. Я буду полностью контролировать тебя. И ты будешь вынуждена переживать каждую частицу себя, умоляющую о моём прикосновении. Каждый твой стон, каждый вскрик удовольствия будет только усиливать мой голод…

Он наклоняется ближе, его голос становится мрачно-бархатным.

— И я не могу отрицать… что мне доставляет удовольствие то, как ужасающе приятно должно быть… умирать, наслаждаясь.

Осознание его слов и смятение от внезапно вспыхнувшего возбуждения накрывают меня одновременно. Сердце бьётся безумно, гулко, как будто пытаясь вырваться наружу, но, как он и сказал, я совершенно бессильна что-то сделать. Эта мысль пугает… но то, как он говорит, — спокойно, уверенно, будто это самая естественная вещь на свете, — заставляет меня запутаться ещё сильнее. Может, это его яд… всё тело покалывает, словно одно звучание его голоса гладит оголённые нервы. Я втягиваю дрожащий, неровный вдох.

Удерживая меня, он ладонью обхватывает моё лицо — его прикосновение нежно до упоения, от него по коже мгновенно пробегают мурашки. Он фиксирует меня в этом прикосновении и смотрит прямо в глаза — глубоко, пронизывающе, так, будто видит каждую дрожь моей души.

— Эффект скоро пройдёт. Я позаботился об этом. Можешь доверять мне, Рианна. Я скорее умру, чем причиню тебе вред.

Мои губы приоткрываются, и я чувствую, как тело всё меньше слушается меня — но мысль о том, чтобы сопротивляться его прикосновениям, исчезла давным-давно. Я хочу ненавидеть это ощущение, хочу оттолкнуть его власть надо мной… но стоит мне посмотреть на него снизу вверх, слабой, жаждущей его ласки — и я понимаю: я не в силах. Я абсолютно бессильна перед ним.

— Я не дотронусь до тебя… пока ты сама не попросишь, — рычит он, не отводя взгляд.

И я верю ему.

— А если я попрошу? — мой голос — тихий, мечтательный, незнакомый.

Его ладони скользят по моему телу, и я отдаюсь каждому прикосновению, как марионетка в умелых руках, будто ток пробегает под кожей от малейшего движения его пальцев. Я жажду большего, жажду его.

— Тогда я сделаю вот так… — шепчет он, — и гораздо больше.

Он наклоняется ближе, его дыхание горячей волной ласкает моё ухо, и от его голоса меня будто подкашивает изнутри.

— Я заставлю тебя почувствовать такое наслаждение, какого ты ещё никогда не испытывала…

Я тяжело дышу под его прикосновениями, пытаясь хоть на секунду собраться с мыслями. Это пугает — до дрожи, до онемения в груди. Но одна лишь мысль о том, что в его руках я буду в безопасности, что я — его… обжигающе волнует. Ответ срывается с губ сам собой, неумолимо, словно зов из глубины меня:

— Да… пожалуйста…

Он поднимает руку, после этого движения выстреливает тонкая паутина, тянущаяся к противоположным углам потолка. Почти сразу за первой следует вторая — он накладывает нити друг на друга, переплетая их с удивительной точностью, а затем аккуратно обвивает свободный конец вокруг моих запястий.

Узлы он затягивает так бережно, будто это не путы, а мягкая ткань, созданная специально для меня — ни боли, ни давления, только надёжная, эластичная опора.

Мои руки вынужденно поднимаются высоко вверх, к самой точке крепления. Он натягивает шёлковую нить до нужной степени и закрепляет второй узел.

Несмотря на то, насколько нежной и почти воздушной выглядит эта паутина, в её структуре чувствуется невероятная сила — будто она соткана не из вещества, а из чистого намерения.

Мои ноги следуют за руками — лёгкое движение, и он поднимает их так, что всё моё тело оказывается полностью приподнятым над полом, подвешенным в воздухе, пойманным и удерживаемым только силой его воли и созданной им паутиной.