— Но… почему? — спрашиваю я прежде, чем успеваю остановиться.

— Это… не твоё дело, — резко отвечает он. — Хватайся за корень и поднимайся. Дальше я не пойду.

Он быстро указывает на выступающий корень. Несмотря на близость, я всё равно не могу разглядеть его лицо — только силуэт и блеск глаз. Я хватаюсь за корень, земля немного осыпается.

— Он выдержит, — уверяет он спокойно, будто читает мои мысли.

И странно… мне действительно легче верить ему, чем этим корням. Но он решает за меня — аккуратно опускается ниже, оставляя меня висеть на высоте. Я нащупываю ногой место для опоры.

Я бросаю быстрый взгляд вниз… и успеваю увидеть, как его тёмная голова исчезает из вида, растворяясь в глубине. Я карабкаюсь вверх, пока Септис не превращается в далёкую тень. Наконец, ухватившись за край, я вываливаюсь на поверхность и падаю на спину — в мокрую траву и землю. Я делаю огромный вдох, словно впервые в жизни. Снизу — ни звука. Может, он уже ушёл.

Я сажусь и заглядываю вниз, в непроглядную бездну.

— Мне жаль, что ты не можешь подняться! — кричу я. — Никто не заслуживает быть один.

Тишина.

Гулкая, абсолютная.

Я закусываю губу.

— И… спасибо. По-своему… ты спас меня, — добавляю тихо.

Опять тишина.

Я промокла, в грязи, одежда порвана… Но я слишком благодарна, что просто жива. Я поднимаюсь на ноги и осматриваюсь. Дождь закончился. Земля вокруг места падения взрыхлена, кое-где — глубокие вмятины, зацепы, упавшие деревья. Я бегу сквозь ночной лес туда, откуда пришла. Вдалеке появляются лучи фар, пробивающие тьму, и моё сердце подскакивает — я нашла машину. Двери всё ещё распахнуты. Я закрываю пассажирскую дверь, бросаюсь за руль, сбрасываю вещи Гари на пол и поворачиваю ключ.

Двигатель кашляет…

и заводится.

На панели — чуть позже десяти вечера. Я обхватываю руль, смотрю в сторону леса… и качаю головой. Выезжаю на дорогу, включаю передачу и давлю на газ.

Но всё, о чём я могу думать — всё, кто не выходит у меня из головы — это то существо внизу.

Септис.

Определённо не человек.

Но и не совсем зверь.

Рианна

Добравшись до спасительной привычной тишины моего разума, я поворачиваю машину на подъездную дорожку, но не выхожу сразу. Просто сижу в темноте, выключив фары, сжимаю руль и пытаюсь осознать всё, что со мной произошло.

Когда это не помогает, я наконец вытаскиваю своё ноющее тело из машины Гари. Поднимаюсь на крыльцо, поворачиваю ключ в замке и захожу внутрь, сразу же закрывая дверь на все замки.

Время будто застывает.

Дрожащими руками я провожу по своей одежде, пропитанной кровью и дождём. Память выбрасывает на поверхность всё сразу: взгляд Гари, полный безумия… его рука, бьющая меня… чувства беспомощности.

А затем — крики Гари.

Треск ломаемых костей.

Коконы в яме.

Ужас ночи.

Я опускаюсь на пол и обхватываю себя руками. И впервые за эту ночь — рыдаю.

Горячие слёзы жалят глаза и текут по щекам беспорядочно. Губы дрожат, и я хриплым шёпотом произношу имя, которое уже навсегда застряло в моей памяти:

— …Септис…

От одного только произнесения его имени воздух вокруг будто начинает дрожать. Пол скрипит. Стены вибрируют. По коже пробегают мурашки, холодок сползает вдоль позвоночника. И внезапно — передо мной раздаётся громкий треск, будто воздух разорвался. Я вскрикиваю, отшатываясь. Из ниоткуда, прямо напротив меня, появляется огромная тёмная фигура, раскинувшаяся на полу. Неподвижная.

Я уставилась.

Жду движения.

Но… ничего.

С трудом поднимаюсь на дрожащие ноги, делаю шаг… второй… глаза распахнуты до предела. И наконец понимаю, что вижу.

Чёрные узоры, словно кружевные линии, поблёскивают алмазным блеском на бледной коже, мокрой от дождя. Они поднимаются вверх по его груди и исчезают у основания горла. Длинные тёмные волосы закрывают лицо, стекают по плечам, до самой поясницы.

И ещё — две пары рук.

Когда он подтягивается и пытается подняться, я вижу, как быстро и поверхностно он дышит. Его мускулистая грудь, стройная талия — человеческие… почти.

Но нижняя половина тела, теперь полностью освещённая — вызывает у меня и ужас, и оцепенение.

Под тонкой, почти шелковой набедренной повязкой — гладкий чёрный торс паука, блестящий, словно отполированный. Из него выходят четыре пары длинных сегментированных ног, крепких и гибких одновременно.

Это он.

Невероятно… но он здесь.

Перед ним я опускаюсь на колени и осторожно отодвигаю волосы с его лица. Я почти задыхаюсь. Красивый — это слабое слово. Он нереален. Эфирный. Почти не существующий.

У него резкая линия скул, высокий изгиб бровей, идеально очерченная челюсть.

Септис ловит моё запястье прежде, чем я успеваю отдёрнуть руку.

Мой пульс взмывает вверх, сердце колотится в груди.

Он подносит мою раскрытую ладонь к своей щеке…

и открывает глаза.

Я замираю.

Красный.

Такой насыщенный, глубокий — как рубины под тёмной водой.

Белков почти не видно — глаза обрамлены блеском чёрной склеры и густыми тёмными ресницами.

Почти не дыша, я большим пальцем провожу по его полным, чувственным губам. Он чуть приоткрывает рот, выдыхая низкий, почти шипящий стон, и тут же обвивает мою талию огромной чёрной ногой, мягко подтягивая меня ближе — наполовину жадно, наполовину бережно.

— Ну… неожиданный поворот, — произносит он хрипловато.

— Я… я не понимаю. Это сон? Что… как… почему ты здесь? — запинаюсь я.

Он тихо смеётся, будто сам не верит происходящему.

— Я мог бы спросить тебя о том же. — Он слегка улыбается, показывая блеск длинных, острых как иглы клыков. — Ты привела меня сюда, Амата.

— Я же сказала, меня зовут Рианна, и нет — я не думаю, что приводила тебя…

Я пытаюсь отдёрнуть руку, но он мягко удерживает её и медленно проводит своими губами по моим пальцам.

Разряд проходит по всему телу.

Меня охватывает дрожь — сладкая, пугающая, но… это невозможно проигнорировать.

— Ты позвала меня, — произносит он, не сводя с меня взгляда. — А своё имя я знаю. И Амата я назвал тебя не случайно.

Я едва дышу.

— И… что это значит?

Он поднимает руку и касается моей щеки.

От его прикосновения тепло расползается по шее и вниз по позвоночнику.

— Потому что у нас… Амата — это слово нежности. Так мы называем своих предназначенных жён.

Септис

Я провожу пальцами по линии её челюсти, внимательно наблюдая за реакцией. Её кожа мягкая, тёплая, гладкая — слишком хрупкая, как и всё человеческое. Рианна скользит взглядом вниз по моему телу, потом снова поднимает его на меня. Она отшатывается, едва не падает, но я удерживаю её, обвив талию одной из ног.

Если бы я был с таким же хрупким телом, как она, мне бы тоже требовалась поддержка.

Неудивительно, что ей нужно было защищать такую непрактичную, нежную форму.

Она медленно хмурит брови — признак растущего непонимания.

— Что ты сейчас сказал?

— Ты прекрасно слышала, — отвечаю я, перемещаясь в более удобную позу на колени. Потолки этой комнаты слишком низкие, стоять во весь рост тут неудобно. Я на секунду размышляю, как лучше выразить это, и решаю, что прямота — лучший вариант.

— Я здесь, потому что… ты моя жена.

Зрачки Рианны расширяются. Она снова окидывает меня взглядом. Я чувствую, как под её нежной человеческой кожей бешено колотится сердце — и ловлю себя на том, что наслаждаюсь этим ощущением.

— Это не имеет смысла, — она прижимает ладонь к груди, и мой взгляд непрошено задерживается там. — Я не знаю, о чём ты говоришь, и не знаю, как ты сюда попал, но теперь тебе пора уйти.