Успокоившись этой мыслью, я принялся наблюдать за дальнейшим с живым интересом.

Сознание либо душа, пусть и жаждавшие выжить, всё же не могли удержаться в израненном теле, полностью истрачивающем собственные ресурсы на попытку не сдохнуть. Я почувствовал себя будто бы висящим чуть выше над собственным телом и лицезрел забегавших вокруг архимага и медиков императорского дворца. В палату вбежала Эльза, явно почувствовавшая, что со мной что-то неладно, но бритт попытался удержать её от прикосновений ко мне, за что и поплатился. Эльза так шарахнула его энергетической волной собственной тревоги, что у бритта натурально искры из глаз посыпались, а уши внезапно свернулись в трубочки и задымились.

Принц тоже не сидел сложа руки, он перебирал кольца на пальцах, пытаясь снять одно из них с зелёным камнем и нацепить мне на палец; это явно было что-то из разряда артефактов последнего шанса на спасение.

Но стоило ему поднести кольцо к моим пальцам, как у меня на среднем пальце вдруг нестерпимо раскалилось серебряное кольцо с камнем, некогда подаренное Эсрай. Температура была настолько высокой, что украшение попросту растаяло, впитавшись мне в кожу, а дальше я с удивлением наблюдал, как рассыпавшийся камень из навершия превратился едва ли не в пыльцу и смешался с серебром. Тончайшими узорами, не толще той самой паутинки, созданной архимагом надо мной, расползался подарок Эсрай по моему телу, заменяя исчезнувшие в пустоте энергетические каналы.

Сверху было прекрасно видно, как округляются в удивлении глаза архимага, когда он рассмотрел растекающийся у меня под кожей серебряный узор-паутинку. Он так и застыл надо мной с открытым ртом, пока паутина полностью не покрыла моё тело, и средоточие не принялось уплотняться, словно кто-то принялся наматывать километры нити на веретено, заполняя пустоту в груди.

У меня там сформировался серебряный кокон, отчасти напомнивший мне вихрь на родовом гербе Угаровых. Он был прозрачным и пластичным, то растягиваясь, то сужаясь при дыхании. И как только кокон до конца сформировался, мою душу буквально всосало обратно в тело.

В себя я пришёл с громким «Кха!», выплёвывая изо рта остатки невпитавшейся пыльцы из камня кольца. Бритт что-то быстро-быстро затараторил переводчику. Тот внимательно его слушал и начал переводить нам:

— Его магическое высочество не будет спрашивать, где и когда вы смогли получить благословение божественной сущности, которая вступилась за вас и не дала перешагнуть грань. Господин говорит, что рад, что столь достойный человек остался с нами и желает вам долгих лет жизни.

На этом архимаг резко развернулся на пятках, от чего его сарафан взметнулся вокруг щиколоток, и опрометью вылетел из палаты.

— Это сейчас что такое было? — уточнил принц, пока его медики колдовали надо мной, подтверждая, что я жив и почти относительно здоров, а Эльза тихо утирала выступившие в уголках глаз слёзы.

— А хрен его знает, — честно ответил я.

— Про какое-то благословение он говорит? Чье это было кольцо?

— Помните, мы с вами на серебряный рудник отправлялись?

Принц кивнул.

— Там, считайте, кольцо и получил в дар за освобождение некой пленённой сущности. Сработало в критической ситуации. Никогда бы не подумал, что у него есть такое применение. Так-то оно для связи было… кхм… романтического характера.

Принц на меня взглянул, чуть прищурившись, и сказал:

— Юрий Викторович, я думаю, надо с тобой по стране попутешествовать, сколько неожиданных и полезных знакомств мы сможем завести, с учётом магнита на твоей княжеской заднице, спешно находящего тебе приключения.

— Я бы и рад, Ваше Императорское Высочество, отправиться в подобный вояж, только боюсь, что теперь с изменением моего статуса придётся мне просить отставки с должности камер-юнкера.

Принц задумался.

— Твоя правда. Князьям на такой должности находиться не по чину. Тебе теперь своим родом нужно будет заниматься. Что ж у меня камер-юнкеры не задерживаются⁈ Проклятая должность какая-то, — тяжело вздохнул будущий император. — Но вот что: почётный шифр камер-юнкера я тебе оставлю, чтобы всегда имел право входить ко мне без промедлений со стороны обер-камергера. Но и сам знай, что я могу обратиться за помощью в любой момент.

— Благодарю за доверие, Ваше Императорское Высочество! Служу Отечеству! — вытянулся я на больничной койке, насколько это было возможно. На этом принц распрощался и вышел из палаты.

Что ж… Я был жив, относительно свободен от дворцовой службы, при титуле князя и с живыми близкими. Что ещё нужно было? Ещё нужно было отыскать Войда…

«Куда же ты запропастился, дружище?» — в сердцах позвал своего астрального подселенца.

«Здесь мы», — отчего-то прорычал горг голосом Войда.

Это ещё что за новости?

— Да я грёбаный заяц у Кощея! У того была смерть на конце иглы, игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, а заяц в шоке!

— Юр, ты чего? — обеспокоилась моим состоянием Эльза, приложив ладонь ко лбу, а после проведя лекарскую диагностику. — Странно, вроде бы здоров, а слова на бред похожи…

Я выругался.

— Сестрица, не обращай внимания. Это нервное. Отдохну, подумаю о жизни своей насыщенной, и отпустит.

— Кто кого отпустит? — нахмурилась лекарка, всё ещё не до конца уверенная, что со мной всё в норме, ведь ещё полчаса назад я умирал у неё на руках. — Уверен?

— Уверен. Слишком много впечатлений после пробуждения. Ещё и Трандулет этот…

— Ой! — почему-то пискнула Эльза, глаза её расширились от ужаса. — Я же его шарахнула… он же на меня теперь жалобу подать может! Он же архимаг!

Я почему-то рассмеялся, вспомнив искры из изумлённых глаз бритта и свернувшиеся в трубочки уши. Такого трындеца Традулет точно не ожидал.

— Решим вопрос. Хочешь, попытаемся договориться, чтобы взял тебя в ученицы? — подмигнул я сестре. — Я же вроде бы отмечен некой сущностью… Уважаемый нынче человек, а не групповой маньяк-душегуб!

— Да ну тебя, Юр! — отмахнулась Эльза и тоже несмело улыбнулась. — Учиться дома буду. Я к этим снобам не поеду… Знаешь, что он мне через переводчика передал, пока к тебе в палату шёл? Что может в виде акта благотворительности дремучей варварше выровнять кожу на лице, превратив из уродины в красавицу!

У меня руки зачесались поучить некоторых Трындулетов манерам. Я не злопамятный, но я злой и у меня хорошая память.

— А ты?

— А я ему сказала, пусть уши свои поправит сначала. А то у нас варваров даже самая последняя уродина его так комплиментами обласкает, что уши в трубочку свернутся не только у переводчика!

Мы хохотали с Эльзой вместе как сумасшедшие.

— И ведь свернула ты ему уши-то! — утирал я слёзы в уголках глаз. — У него такое лицо было, будто их уши в принципе не были способны на подобные акробатические этюды, но с твоей-то помощью…

Мы отсмеялись, напряжение отступило. Эльза успокоилась и выдохнула, всё же решив оставить меня одного.

— Отдохни, Юр, — заботливо поправила она у меня на груди простынку и обняла, — потом ещё поболтаем.

Оставив меня наедине с собой, моя сестра даже не представляла, что одиночество для меня теперь было состоянием невозможным.

— Значит так, — обратился я к своему густонаселённому внутреннему миру, — выходи по одному, разговаривать будем.

— Мы по одному теперь не можем, — ответил Войд всё так же рыком горга.

— Еще скажите, что вы внутри ракшасов, и я точно пойду искать психиатра. Хотя прямо сомневаюсь, что они здесь водятся.

Кстати, насчет ракшасов. Я взглянул на руки, браслет кольцо с меня не сняли, и я очень надеялся, что ракшасы засели в них, а не перебрались на ПМЖ в меня.

Какое нахрен ПМЖ⁈

Начала нестерпимо болеть голова, будто я вновь полез не в те воспоминания. Кто-то что-то от меня усиленно скрывал. Ещё бы понять что.

Ну а пока я вернулся к собственной голове-матрёшке.

— Ну что, братцы-кролики, рассказывайте, как мы докатились до жизни такой?