Княгиня хмыкнула, указывая на браслеты:

— Подстраховалась чем-то подобным?

— Почему бы и нет, — хмыкнул я. — Если хотите, изготовим нечто подобное и для вас.

— Никогда не любила змей, бр-р-р, — передёрнула плечами княгиня. — Но, если получится создать нечто похожее из пауков…

— Вот это предпочтение! Для меня змеи по сравнению с пауками — просто милашки: гладкие, скользкие, приятные. В то время как пауки — это просто жуть жуткая. На вкус и цвет, как говорится.

Княгиня улыбнулась:

— Если сможешь что-то сделать, то буду рада получить подобный подарок.

— А вы через сколько уезжаете?

— Через два дня, Юр. Медлить никак нельзя.

Приняв во внимание сроки, мы отправились вручать подарок Эльзе.

К моменту, когда мы с бабушкой выбрались из лаборатории, Эльза уже отдыхала. Всё-таки после бала и смены в больнице сон ей требовался не меньше, чем нам. Однако же нас с бабушкой ждала записка:

«Напоминаю, что на завтра в 18.00 в больницу приглашены первые десять ветеранов по программе восстановления конечностей. Завтра проведите хотя бы первичный осмотр для того, чтобы проверить совместимость аур пациентов с имеющимися у нас образцами».

На завтра же назначили и приёмку артефакторного цеха по производству дорогущих бытовых артефактов для нужд императорского двора. Нужно было успеть завершить приёмку до отъезда бабушки. График выходил плотный, а дни и вовсе становились резиновыми в попытках успеть всё. Поэтому перед сном мне нужно было выполнить ещё одно обещание. Я терпеть не мог оставаться кому-либо должным, а долгов за мной накопилось немало, один из которых планировалось закрыть этой ночью.

Я отправился на кухню, где совершенно случайно встретил Алевтину, зорким взглядом оценивающую состояние кухни. Всё ли было убрано? Всё ли в порядке? Всё ли было готово к завтрашнему дню?

Увидев меня, она всплеснула руками:

— Ваше сиятельство! Неужто проголодались? Вас на ужине не было, и обед вы пропустили! Небось, окромя чашки кофия, во рту больше ничего и не было?

Я с удивлением понял, что она абсолютно права.

Алевтина тут же принялась доставать из холодильных артефактов всевозможные разносолы, нарезки, а после посмотрела на меня и спросила:

— От соляночки не откажетесь? Горяченькая, душистая, мигом сейчас разогрею.

Мне только и оставалось, что сглотнуть слюну и кивнуть. Пока Алевтина быстро накрывала мне на стол, она сказала:

— Вы, ваше сиятельство, идите в малую столовую, я вам всё накрою.

— Алевтина, не стоит. Покорми меня уж здесь, а то я от запахов скоро слюной удавлюсь, и полы мыть придётся, потому что всё вокруг забрызгаю.

Она только хлопнула пару раз глазами, не поверив собственным ушам:

— Да как же на кухне княжичу со всеми столоваться?

— А мне одному некомфортно, знаете ли. Присоединяйтесь, откушайте что-нибудь, а то мне одному как-то неуютно в полночь изображать из себя жреца ночи.

Алевтина сперва не поняла моей шутки, а после уголки её губ несмело дрогнули:

— Ну, тогда, ежели не против, я с вами выпью чаю успокоительного. Чтоб спалось лучше.

— Конечно, не против. Ещё и пирожное бы какое-нибудь взяли, угостились, или бутерброд какой, или нарезочку.

— Нет, нет, нет! — замахала она руками. — Что вы, что вы! А вам, может быть, рюмашечку наливочки налить? У меня есть клюквенная… Я, правда, только мужу дегустировать её давала… Остальным боязно свои самоделы предлагать. Но если пожелаете…

Алевтина смущённо умолкла. Я же, оценив щедрость предложения, махнул рукой:

— Наливай.

Передо мной поставили махонькую рюмочку, в которую налили клюквенной наливки. Я вдохнул аромат и буквально почувствовал запах ягод, разогретых солнцем и одурманивающе пахнущих лесом. Сам не понял, как опрокинул рюмашку и просто растёкся в блаженстве на стуле.

— Эту вещь надо запатентовать и продавать. Она просто с одной рюмки уносит в неведомые дали!

— Вот и Прохор так говорит, — махнула рукой Алевтина, польщённая моей похвалой. — Только у него, у обормота, неведомые дали обычно на сеновале в химерне заканчиваются или в винном погребе в поисках добавки!

Лишь сказав последнюю фразу, она испуганно умолкла и даже прикрыла рот ладошкой, поняв, что сказала лишнего.

Я же решил не акцентировать на этом внимание:

— Алевтина, не спорь. Надо патентовать. Заводик тебе поставим по выпуску наливочки, разбогатеешь, домик себе с Прохором прикупите. Будешь вся такая важная, — расписывал я перспективы

— Боги с вами, Юрий Викторович! — испуганно взглянула на меня она. — Неужто вы выгоняете нас с Прохором после стольких лет верной службы?

— Алевтина, типун тебе на язык! Выбрось такие дурные мысли из головы. Ты что? Я же, напротив, хотел вам жизнь другую показать.

— Да какая нам жизнь? Наша жизнь — с вами связана, — прижала к груди белоснежный передник женщина. — Хотите, я вам рецепт дам? Буду присматривать и рецептуру проверять, коли уж вам не терпится цех подобный запустить по разливу. А не хотите — так буду вас радовать.

Я подумал, подумал и решил: раз уж так упирается, то, пожалуй, как-нибудь попозже вернусь к этому вопросу. Надо бы сперва ещё с Прохором поговорить. А пока я попросил налить ещё одну рюмочку и принялся за солянку.

Съев выделенную мне порцию, я откинулся на спинку стула, поглаживая раздавшийся живот.

— Всё, больше не могу. Накормили до умопомрачения. Теперь можно и за дело взяться.

— Какие дела, ваше сиятельство? Уже за полночь перевалило. Может, отдохнуть бы вам? Сколько вы спали-то после того бала? Вестимо, и глаз не сомкнули, — квохтала не хуже наседки Алевтина, убирая посуду со стола.

— Я и не сомкну, пока долги не раздам.

— Какие долги, ваше сиятельство? — обеспокоилась кухарка.

— Помнишь, мы с тобой про запас мороженого говорили?

— Как не помнить, ваше сиятельство. Я теперь ежедневно порции с разными вкусами складирую. Отдельный морозильный ларь под это дело выделила, всё, как вы приказали.

— И сколько нынче накопилось у нас?

Алевтина легко соскользнула со стула и принялась шуршать в одном из морозильных ларей, загибая пальцы и что-то бормоча себе под нос. Спустя минуту она обернулась и сказала:

— На сегодня у нас с вами недельный запас имеется, и весь с разными вкусами. Старалась делать брикетами килограммов по пять, а посему имеем на данный момент тридцать пять килограммов мороженого лакомства. Один даже персиковый удалось сделать. Правда, персиков было мало, и перерабатывали их после того, как часть подпортилась. Свежие на стол княжеский подавались.

— Это ты ловко придумала, — кивнул я. — Возьму-ка я, пожалуй, пару брикетов да долги пойду раздавать. А то, чувствую, скоро мой главный помощник забастовку устроит, помогать откажется.

— Да кто же вашему сиятельству откажется помогать? Разве есть такие строптивцы? — уперла руки в боки Алевтина. — Вы нам с Прохором-то скажите, мы им вмиг мозги-то вправим!

Я представил, как Алевтина с Прохором читают нотации Гору и невольно рассмеялся.

— Благодарю за заботу, но тут сам справлюсь. Да и слово держать надо, — улыбнулся я.

— Какие вкусы вам подать?

— А какие есть?

— Яблочное есть, грушевое, вишнёвое. Опять же персик. Есть земляника и клубника.

— Ух, давай тогда персиковое и вишнёвое, — кивнул я.

Мне выдали два ящичка, в которых было залито мороженое, и внутри каждого торчало по ложке.

Подхватив два пятикилограммовых брикета, я отправился прочь с кухни, но уже на входе обернулся и ещё раз поблагодарил Алевтину за вкуснейший ужин и за компанию. Доброе слово оно ведь приятно всем, особенно, когда оно заслуженное.

А дальше мой путь лежал в гости к Гору. На самом деле ситуация у нас с ним сложилась несколько парадоксальная. Кроме того, что я ему должен был прилично мороженого, мне необходимо было решить вопрос с его запечатыванием. Для этого нужна была княгиня, но когда я предложил ему подобный вариант, то отчего-то не встретил никакого энтузиазма. И посему решил прояснить для себя этот вопрос сегодня.