— Хреновые у него игры, если он её обещает в какую-то командировку отправить и заставить перетрахать кабинет министров.

— Да, скорее всего, только угрожал, — отмахнулась бабушка. — Приказать ей что-либо сделать они не могут. Здесь её родословная таки играет ей на руку.

— Шантаж детьми тоже никто не отменял, — заметил я.

— Низкий, — согласилась бабушка, — но в отношении женщин очень действенный метод. Ладно, наведём справки. А пока же вопрос с мурзой Тенишевых решать придётся тебе лично. Меня они терпели с трудом. Женщины у них на более низком социальном положении в роду, чем мужчины. Но силу признавали даже они. Пока я была архимагом со мной приходилось считаться, и то чаще с ними контактировал Николай, твой дед. А сейчас я для них никто, грязь под ногами. К тебе будет отношение иное. Теперь ты князь. Прогнуть тебя естественно попробуют, возрастом уж больно юн, но если выстоишь, то и считаться будут. Если разбираться беспристрастно, то с точки зрения их традиций, а не общеимперских, Митрий Сафарович был в своём праве. А вот с точки зрения места и времени проявления силы был в корне не прав. Вести себя так, как он считает нужным, он может у себя дома, в своих резиденциях, где это никоим образом не нарушает традиций Российской империи. Подобное же поведение в императорском дворце, скажем так, неприемлемо, потому что женщины у нас в целом наделены теми же правами, что и мужчины, во всяком случае аристократки, и уж тем более принцесса Анхальт-Цербстская, пусть и в девичестве. Тут, знаешь ли, и императрица может вмешаться. Она ведь тоже пришлая, может пожалеть. А это будет серьёзный репутационный урон для рода, если от них женщина сбежит. Теперь, разбирая вашу ситуацию: ужалила ли хоть одна змея Митрия Сафаровича?

— Нет, — покачал я головой. — Сначала была кадка для отвлечения внимания, дальше змеи. Я всего лишь вывел девушку из-под удара и скрыл её.

— То есть никакого вреда, кроме репутационного из-за визгов, ему нанесено не было?

— Не было. Ручаюсь.

— Отлично, — потёрла руки бабушка, как заправской делец. — Горги твои ему какой-либо вред нанесли? Хоть что-то оцарапали?

— Нет, они сдерживали. Нос ему я сам разбил, и то лишь после того, как он меня своими плетьми тьмы попытался задержать.

— А вот здесь можно сыграть, — кивнула бабушка. — Его плети тьмы — это боевое заклинание, причём, если мне не изменяет память, именно уровня магистра. С учётом его стихии и сложности защиты от неё обжигать тьмой тебя должно было очень и очень долго, и остаться должны были ожоги. Это нужно иметь в виду. Особенно — место использования подобных заклинаний. Они используются в основном на поле битвы и в самообороне, как атакующее заклинание. Поэтому то, что ты его обездвижил и изъял у него артефакторный хлыст, в целом, адекватная реакция, как и разбитый нос. Магией ты его не атаковал, защищался, а посему с мурзой вполне можешь поторговаться.

— Кто у них мурза? И где он обитает? — продолжал я пытать самый надежный и доступный мне источник информации. Княгиня при этом даже как-то повеселела, почувствовав себя нужной.

— По счастливой случайности, нынче обитает он в столичной резиденции. Его, как и всех магов на грани архимгического ранга, вызвали в столицу проверять уровень дара. Ищут, чей купол ожил. Позже вернётся обратно под Казань, где-то там у них основной удел. Так-то Тенишева и мурза мог бы приструнить, и он, более чем уверена, накажет его за несдержанность во дворце, ибо: «Всяк маг должен знать время и место применения собственных сил», — процитировала княгиня неизвестного мурзу, и я был с ним согласен.

— Мудрый человек. Надеюсь, что с возрастом не потерял здравости мысли.

— Ну я же не потеряла, — рассмеялась княгиня, — у Тенишевых глава рода чуть младше меня по возрасту, но чуть старше Николая, что-то около восьмидесяти пяти лет, если я не ошибаюсь. Однако тенемант сильный, до архимага чуть-чуть не дотянул, возможно, и сам не захотел переступать этот порог. Поговаривают, что тогда тьма вносит некие необратимые изменения в тело тенеманта, а он слишком любил жизнь, чтобы портить её подобным единением с тьмой. Вот и балансирует на границе уже с четверть века, — пояснила бабушка.

— А что он вообще за человек?

— Детей я с ним не растила, но в бою пару раз плечом к плечу стояли. Надёжный, спину прикрывал несмотря на то, что я женщина. А может и поэтому. С мужем моим знаком был в своё время. Всё же тёмные, как ни крути, пытались держаться вместе. Уважает силу и разум, не любит порывистость и наглость, ценит степенность и честность. Сложный разговор у вас будет. Но такие недоразумения лучше решать сразу, а не копить врагов.

— Ну что же, тогда позвоню в столичную резиденцию Тенишевых и уведомлю о сегодняшнем визите. Надо же вернуть артефакторную вещицу.

— Правильно, Юра, правильно, — кивнула княгиня. — А приём, если что, мы сами организуем. Не переживай, есть ещё порох в пороховницах, рано ты меня хоронить собрался. Да и Эльзе практиковаться надо. Понятно, что с кем-то в компании повеселее было бы, но и демонстративно проявлять покровительство Алисе было бы не очень уместным, особенно в контексте обострившихся взаимоотношений с Тенишевым.

Я кивнул, услышав аргументы бабушки, и отправился давать распоряжение Константину Платоновичу уведомить о моём визите Тенишевых.

Григорий Палыч долго не мог поверить в сказанное ему бывшим княжичем Угаровым, а нынче, судя по всему, уже полновесным князем. Неизвестно, отчего он решил раскрыть собственные карты и предупредить Савельева о проблемах со здоровьем и о вреде артефакта, но факт остаётся фактом. Теперь у Григория Павловича головной боли стало больше, собственно, как и здоровья, а вот доверия к родной, любимой, единственной супруге — поменьше. Артефакт он всё же снял и сдал на проверку в подвалы собственной же службы, обозначив как вещдок по одному из дел.

Когда ему спустя четыре часа принесли отчёт, у него брови едва ли не на затылок взметнулись. Он даже откупорил бутылку и налил себе два пальца травяного настоя. Градусность настой, конечно, имел повыше чайного, но и чаем запивать горечь от предательства собственной супруги не вышло бы. Тридцать лет вместе. Двое детей. И смертельный артефакт, который должен был свести его в могилу за три месяца. Удивительное дело. Осталось только теперь определить: сама ли до такого додумалась или кто-то подсобил.

Так и не пригубив содержимого из стакана, Савельев вызвал к себе двух специалистов для того, чтобы отдать распоряжение о слежке за его супругой. Необходимо было определить круг общения и потенциальных заказчиков его смерти.

«А Угарову, — подумал Григорий Павлович, — надо бы как-то отплатить добром. Ведь мог бы и промолчать, и мимо пройти. Но не смолчал».

Долг платежом красен, а должником оставаться Григорий Павлович не любил.

Так уж вышло, что первый свой официальный визит в качестве князя мне выпало наносить именно Тенишевым. Нет бы, это был просто визит вежливости, но нет — приходилось решать спорный вопрос поведения одного из членов рода. С точки зрения Тенишевых, я сам и спровоцировал подобное поведение, но мне от этого было не легче. К тому же хотелось понимать: стравили нас подобным образом или же это авантюра самих Тенишевых? Бабушкин скепсис передался и мне. Вполне возможно, что Алиса была чьим-то агентом… Ведь чересчур вызывающим было поведение Митрия Сафаровича прямо во дворце, на глазах у других дворян.

К выезду следовало подготовиться соответствующим образом, и раз уж я теперь стал князем Угаровым, известных своим легионом химер, то и отправляться в гости планировал исключительно верхом на химере. И да, понты — наше всё. А это означает, что просто взять и прилететь на Горе в резиденцию Тенишевых я не мог.

— Князья по одиночке никуда не ездят, — наставлял меня Олег Ольгердович, седлая химер.

— Но бабушка ведь летала из Химерово в столицу на Ваське.