Как назло, заморосил мелкий дождик, заставляя поёжиться и смахнуть с лица капли воды.

Впереди показалась высокая стена деревьев, и я направился в её сторону, чтобы потом пройтись вдоль края.

Внимательно прислушался к шелесту листьев, к тихому пению птиц, доносящемуся из глубины леса. Не тонкое место. Не граница Кромки. Обычный, ничем не примечательный ельник.

Шагнул под кроны деревьев, пробираясь глубже. Рубашка и брюки почти сразу пропиталась влагой.

Кусты цеплялись за одежду, но я не обращал на это внимания, сосредоточившись на своей цели.

Чуйка вела меня в глубину прилеска, туда, где деревья росли плотными рядами, а воздух становился более холодным и влажным.

— Ага, — кажется я на что-то наткнулся, — пробормотал себе под нос.

Ускорил шаг, сосредоточив всё внимание на земле, и выискивая любые несоответствия.

Что я искал?

Безымянную могилу, скрытое от внешнего взора захоронение.

И я нашёл.

Пока не был стопроцентно уверен, связано ли оно с происходящими нынче событиями в Перловке, но пройти мимо не смог.

Не зря же чуйка привела меня именно в это место.

Как таковой могилы здесь не было, но я отчётливо понимал, что в двух шагах от меня, под слоем сухих веток и невысоких кустов, на глубине чуть больше полутора метров, были погребены человеческие останки.

Хм-м, ещё одна грань моего дара? Раньше я ничего подобного почувствовать не мог. Впрочем, даже не пытался.

Присел, разгребая опавшую хвою, и положив ладони на землю, прислушался к ощущениям, почти сразу же уловив чёткие эманации смерти нескольких человек, причём, смерти насильственной.

А вот и те, кто, скорее всего, стали неприкаянными душами и сейчас мучили жителей деревни.

— Кто же вы такие? И как здесь оказались?

Ответов на этот вопрос у меня не было, но я знал, что скоро их получу.

Почувствовав в кармане вибрацию, достал телефон и посмотрел на экран. Церковник.

— Слушаю, Григорий Фомич.

— Кромешник, где тебя черти носят? — раздалось в ответ.

— Неважно. А что случилось?

— Возвращайся скорее. Лидке совсем плохо стало. Нужно что-то делать, а то умрет малая. Если не успеешь, так и знай, смерть семилетней девочки будет на твоей совести.

Выругался сквозь зубы.

— Иду, и это… Григорий, как хочешь, но удержи её любыми способами. Дай мне необходимое время.

— И как я это сделаю? — огрызнулся батюшка.

— Не знаю, псалмы свои читай, то есть, молитвы, силу свою ей передай, должна же она у тебя быть. Ты же не простой обыватель, а слуга Божий. Действуй.

— Но ты же сказал, что тебе тяжело будет, если я…

— Выдержу как-нибудь, — бросил в ответ, сбрасывая звонок, и резко поднявшись на ноги, понесся в сторону Перловки.

Только бы успеть.

Даже не спросил, завели ли всех больных в одну избу. Надеюсь, успели. Григорий Фомич мужик деятельный, должен был управиться.

За околицу влетел на всех парах и чуть не споткнулся на ровном месте, останавливаясь и переводя дух.

— Да твою же… бабушку Стефу! Как так-то?

Покрутил головой, понимая, что не поинтересовался, куда именно увели захворавших.

Заметил через пару участков промелькнувшую тень и бегом кинулся в том направлении, чуть не налетев на показавшуюся из-за угла симпатичную девушку.

— Ай-ай! — взвизгнула та, быстро развернувшись и намереваясь удрать, но я ловко ухватил её под руку.

— Постой.

— Господин колдун, пожалуйста… Я ничего не сделала. Не надо насылать на меня порчу, — испуганно пропищала она.

— Тьфу, ты, дурёха, — криво усмехнулся, — Даже не собирался. Скажи, куда отвели всех больных?

Девчонка вытаращила на меня свои глазищи, но отвечать не спешила.

Пришлось встряхнуть малахольную, чтобы вернуть дар речи.

— Вво-н тту-да, — пролепетала она, заикаясь, и указала пальчиком куда-то вправо.

— Понятно, что ничего не понятно, — пробормотал раздражённо, — Пойдём, покажешь.

— Нет, — отчаянно замотала головой девушка, от чего её косички забавно начали мотаться из стороны в сторону.

— Ты хочешь, чтобы твои односельчане поправились?

— Угу, — долетело до меня еле слышное.

— Тогда поторопись. Иначе можем не успеть, и кто-то умрёт.

Девчонка спохватилась, и ухватив меня за руку, потащила по деревенский дороге, совершенно забыв про свой страх.

— Вот здесь, — указала рукой на нужный дом, а затем, нерешительно добавила, — Вам помощь не нужна?

— Нет.

— У меня там сестренка младшая, Лида. Спасите её, господин колдун.

— Я ведьмак, — поправил зачем-то машинально, — Иди домой. Сделаю всё — что смогу.

Девушка продолжала топтаться на месте.

— Иди, — повторил более строго, и моя проводница сорвалась с места, почти тут же скрываясь из вида.

Я же, припустив со всех ног, бросился к избе. Нужно было запечатать в ней Навий и чем быстрее — тем лучше. Запирающую руну помнил прекрасно, вот только… чертить её нужно было кровью.

Хорошо, что нож теперь практически всегда был при мне.

Полоснул по ладони, и окунув палец другой руки в кровь, принялся за дело.

Сначала нанес руну на дверь, затем на все четыре стены. Подумал и решил на всякий случай повесить «запоры» на окна.

— Отлично, — произнес довольно, смотря как рана на ладони затягивается.

Всё-таки регенерация ведьмака — это что-то невероятное.

Уже шагнул в сторону крыльца, но поднял голову вверх и выругался:

— Твою же бабушку Стефу! Про крышу-то я и забыл.

Потёр подбородок, вспоминая, что у задней стены дома видел высокую лесницу, ведущую на чердак.

Быстро пересёк нужное расстояние и ухватился за деревянные перекладины, ставя ногу на первую ступеньку.

Послышался треск.

М-да, лестница оставляла желать лучшего. Надеюсь, она подо мной не развалится, иначе придётся искать другой способ забраться на крышу.

Поднимался медленно, стараясь не делать резких движений.

— Уф-ф, получилось, — выдохнул облегчённо, переваливаясь на покатую крышу, и тут же принимаясь чертить руну.

Обратно решил спуститься по-другому. Свесился с крыши, держась за козырёк, а затем, спрыгнул.

В это же время вновь зазвонил телефон. Сбросил, и так зная, что звонит церковник.

Стоило зайти в избу, как навстречу мне вышел Григорий Фомич.

— Чего так долго, Кромешник?

Не стал отвечать, спрашивая совершенно другое:

— Где больные?

— Ступай в горницу.

Стоило перешагнуть через порок, как перед моими глазами предстали шесть человек. Трое из них сидели на лавочке. Одна женщина схватилась за живот, второй громко кашлял, а у третьего было затруднено дыхание.

— Григорий Фомич, этих на выход сопроводи.

Батюшка вздёрнул брови.

— Почему?

— Чистые они. Обычные человеческие болезни. Пусть ещё раз покажутся врачу, да не тому, что в деревню приезжал. В Чердынь отвези в больницу. Здесь я ничем помочь не смогу.

— Шарлатан, обманщик, — заверещала носатая женщина, и начала грозно наступать на меня.

Будь у неё скалка или сковородка, наверняка огрела.

— Никитична, тихо! — рявкнул на неё толстомордый мужик, тот, который кашлял, и обхватив тётку за талию, поволок к выходу, — Не стоит сердить ведьмака.

— Да какой он ведьмак! Тьфу, мошенник, очковтиратель! — продолжала вопить баба, но я уже не обращал внимания ни на неё, ни на церковника, который выпроваживал их избы людей.

Мой взгляд прикипел к маленькой девочке, лежащей на скамье и укрытой одеялом.

Лицо малышки отливало серостью, нос заострился, дыхание с каждой минутой становилось всё более поверхностным. Ещё двое: мужчина неопределённого возраста и женщина лет двадцати пяти на вид, выглядели ненамного лучше, но самое главное — над каждым из них виднелись полупрозрачные тени, плотно обвивающие их тела и сосущие жизненные силы.

Лицо малышки стало совсем землистым, губы посинели. Её грудь едва вздымалась, каждый вдох вырывался с хрипом, будто лёгкие наполнялись не воздухом, а песком. Тень над ней, напоминавшая сгустившуюся дымку, с каждым мгновением становилась все более насыщенной, концентрированной. Тонкие, словно паучьи лапки отростки тени, впивались в её кожу, оставляя за собой едва заметные, но отчетливо видимые синюшные следы.