— Я не простолюдин, и мы оба прекрасно это знаем, — процедил Даниил сквозь зубы.

— Ах вот как! — ликующе воскликнул мальчишка. Можно было подумать, что именно такой реакции он изначально и добивался, а затем демонстративно обернулся к своей группе поддержки. — Слышали⁈ Даня-то наш, оказывается, потомственный дворянин! Это мы на него, идиоты, наговариваем… Выходит, и мамаша твоя кривозубая на самом деле из благородной семьи? Из семьи благородной… обслуги?

Товарищи его снова разразились сардоническим хохотом, на что Даниил плотно стиснул челюсти и шумно выдохнул.

Дай им только повод, и они обязательно обернут его самозащиту в свою пользу, еще и зачинщиком выставят. Повторного отстранения от занятий юноша допустить никак не мог.

— Специфические же вкусы у графа Ланского, раз уж он отдал предпочтение какой-то чернявой девке. Или она настолько соблазнительно доила коров, что он не сдержался и?..

Дверь в раздевалку с грохотом отворилась.

— Должно быть, вкусы твоего отца не менее специфичны, раз уж он породил с десяток безродных бастардов, — раздался чей-то прохладный голос с порога, и мальчишки, все как один, обернулись к его источнику. — Главный вопрос в том, не входишь ли и ты по ошибке в их число?

От подобного заявления высокородного выскочку аж перекосило. Глаза его в считаные секунды налились кровью, а нижняя губа задрожала от едва сдерживаемой ярости.

Даниил же уставился на внезапного заступника с искренним удивлением. Он готов был поклясться, что никогда раньше не заводил разговоров с этим юношей, пусть его белые, как снег, волосы не единожды попадались ему на глаза в коридорах гимназии.

— Оглох, что ли, Оболенский? — сделал бесстрашный гимназист шаг в раздевалку и злорадно усмехнулся. — Или же до тебя наконец дошло, что прежде чем поносить других, стоит для начала проверить, не обделался ли ты сам?

— Беловолосый… демон?

Испуганный голос одного из прихвостней Оболенского, благодаря воцарившейся в комнате тишине, прозвучал громко. Заставил ребят переглянуться, а самого зачинщика привел в еще большее бешенство.

— Вернее, последний из опального рода Морозовых, которого не добили лишь по ошибке, — широко расставил плечи задиристый мальчишка, уже готовясь с боем отстаивать собственную честь.

— Я хотя бы последний, — парировал беловласый, не поведя бровью. — Поэтому мне не нужно задаваться вопросом, законнорожденный я или на пьяную башку зачат в кабаке от какой-нибудь путаны. И лишь потом, по доброте душевной отца, принятый в род.

Ланский уже не сдерживал победной улыбки, зато для напыщенного аристократишки подобные слова стали сродни красной тряпки для быка. По всем нормам сейчас ему полагалось вызвать обидчика на дуэль, чтобы суд поединком разрешил возникший конфликт, однако…

— После такого до дуэли ты уже не доживешь, — прошипел Оболенский и двинулся на дерзкого гимназиста с объятыми пламенем кулаками.

Для его оппонента подобный исход был вполне ожидаемым, и когда он ловко увернулся от первого удара, кулак Оболенского пробил дверь раздевалки насквозь. Чтобы извлечь руку из образовавшейся дыры, потребовалось бы еще пару-тройку лишних секунд, но Морозов действовал быстрее. Хорошенько размахнувшись, ребром ладони пробил эту самую руку в районе локтевого сгиба.

Раздавшийся после этого крик Оболенского, казалось, был слышен даже на тренировочной площадке.

Группа поддержки, не смея поспешить на выручку своему лидеру без соответствующей команды, приоткрыв рты, наблюдала за тем, как их приятель падает на колени и разражается нецензурной бранью. Его сломанная рука безвольно повисла в дыре подпаленной двери, а бесцветный взгляд Морозова теперь уже медленно перевелся на них.

— Демонов, запечатанных внутри меня, хватит на каждого из вас, если надумаете взболтнуть кому-нибудь лишнего. Самаэль, Яхва, Эпистат… — уставился он в дальний угол раздевалки, и все свидетели произошедшего тут же зыркнули туда. На демонов, видимых лишь глазу их хозяина. — Наблюдайте за каждым и в случае чего… устраните незамедлительно.

Последние слова беловласого прогремели как гром средь ясного неба, и обезумевшие от ужаса гимназисты в следующую же секунду бросились из раздевалки врассыпную.

Морозов же, тихо усмехнувшись себе под нос, подошел к вешалкам, взял из сумки флягу с водой, сделал пару глотков и молча вышел, оставляя и Ланского, и поскуливающего от боли Оболенского наедине друг с другом.

— Самаэль, Яхва и Эпистат?.. — переспросил я, как только вся эта история подошла к концу. Знатно она меня вообще развеселила. — Я так и сказал? А ты, и впрямь, их запомнил?

За нашими спинами танцевали уже третий по счету вальс. Или четвертый? Даже со счету сбился, пока рассказчик в лице старого знакомого посвящал меня в подробности нашей первой встречи. Встречи, которую я только сейчас начинал понемногу вспоминать.

А когда Ланский с предельно серьезным видом закивал, вовсе прыснул от смеха.

— Я что-то перепутал? — нахмурился он, переводя взгляд к темному небу над нашими головами. — Да нет же. Самаэль, Яхва, Эпистат… хм. Почти уверен, что ты назвал именно их.

— Ага, первое, что пришло мне тогда в голову, — хлопнул юношу по плечу, но он далеко не сразу понял, что я имею в виду. Поэтому пояснил: — Не существовало никогда демонов с такими именами. По крайней мере, во мне.

— Но ты ведь… так говорят же, что…

— … что члены моего рода одержимы демонами? — подсказал ему и выразительно вздохнул. — Многое говорят, но не каждый же слух следует принимать на веру. Сам же уверял меня, что отец твой не из таких, а теперь надеешься, что все эти слухи чистая правда?

— Нет, но… я бы не сказал, что верю в одержимость как таковую. Если поглощенные демоны всецело подчиняются твоей воле, их силу ведь и на благое дело направить можно? — вопросительно вскинул бровь Даниил. — Правда же?

Интересное мнение. И тем удивительнее было услышать нечто подобное из уст человека, который никакого отношения к моему роду не имел. Никогда.

— Казалось бы, такой маленький шажок к истинной природе вещей, — выплыл Кайрос из теневой дымки и ласково, как собственного сына, приобнял Даниила за плечи, — но такой большой шаг для человечества! Только представьте себе, Ваше Светлейшество, сколь многого мы могли бы добиться, если бы вы перетянули на свою сторону больше таких вот…

— Несомненно, сами демоны — сущее зло! — выпалил Ланский, заставив Кайроса тут же измениться в лице. — Но если при поглощении они становятся частью тебя и помогают бороться с оскверненными тварями, лично я ничего ужасного в этом не вижу. Кто бы что ни говорил, такая сила, скорее, дар, нежели проклятье. Причем великий дар. Это как с мечом — его можно использовать для защиты слабых, так и участвовать в нападении на мирные поселения. Все зависит от того, как его использовать.

Демон, неудовлетворенный его монологом, вновь испарился, ну а я, со своей стороны, поспешил сменить тему, пока она не зашла слишком далеко.

— Тогда ты до последнего не стал отрицать, что матушка твоя не из высокородных.

Некоторое время ушло у Даниила, чтобы переключиться на не менее животрепещущую для него тему.

— Это правда, — наконец тихо произнес он и слабо улыбнулся, устремив невидящий взгляд куда-то вглубь внутреннего сада. — Мой отец когда-то был женат на дворянке и сильно горевал, когда она скончалась. Пережить потерю ему помогла только моя матушка. Она тогда прислуживала в поместье и… как только он узнал о ее беременности, посчитал своим долгом жениться на ней, — парень выдержал небольшую паузу, прежде чем продолжить, а я даже пожалел, что решил поднять именно эту тему из всех возможных. — По сути, Оболенский и его компания были правы — высокородный я только наполовину.

— Лучше уж быть наполовину дворянином, чем зазнавшимся из-за чистоты крови идиотом, — подвел я итог.

— Но после того дня, когда ты руку ему сломал, вся его спесь чудесным образом улетучилась, — хохотнул Ланский. — Не думал, наверное, что хоть кто-то в стенах гимназии посмеет пойти против него. Тебе, кстати, выговор за это не прилетел?